Глава 5

Ну что ж, мы скажем в извиненье речьИль так войдем, без всяких объяснений?

Нет, нынче уж не в моде многословье.У нас с собой не будет КупидонаС повязкой на глазах, с татарским луком,Похожего на пугало вороньеИ ужас наводящего на женщин,Ни устного Пролога, что с запинкойСопровождает вход наш под суфлера.Пусть думают о нас, что им угодно, —Мы только протанцуем и уйдем.

Мне факел дайте: для веселой пляскиЯ слишком грустен; я светить вам буду.

Нет, милый друг, ты должен танцевать.

О нет, вы в танцевальных башмакахНа легоньких подошвах; у меня жеСвинец на сердце: тянет он к землеИ двигаться легко не позволяет.

Но ты влюблен. Займи же пару крыльевУ Купидона и порхай на них!

Стрелой его я ранен слишком сильно,Чтоб на крылах парить, и связан так,Что мне моей тоски не перепрыгнуть.Любовь, как груз, гнетет меня к земле.

Чтобы совсем ты погрузился, надоЛюбви на шею камень привязать.Но груз тяжел для этой нежной вещи.

Ужель любовь нежна? Она жестока,Груба, свирепа, ранит, как шипы.

За рану — рань ее и победишь.Ну, дайте же футляр мне для лица.(Надевает маску.)Личина — на личину. Ну, теперь,Коль строгий взор во мне изъян заметит,Пусть за меня краснеет эта харя.

Ну, постучимся и войдем, — и сразу,Без разговоров, пустимся мы, в пляс.

Мне факел! Пусть беспечные танцорыКамыш бездушный каблуками топчут.Я вспоминаю поговорку дедов:Внесу вам свет и зрителем останусь.Разгар игры — а я уже пропал!

Попалась мышь! Но полно, не горюй!Коль ты устал, так мы тебе поможем,И вытащим тебя мы из трясины,Из этой, с позволения сказать,Любви, в которой по уши завяз ты.Однако даром свечи днем мы тратим.

О, нет!

Да, в промедлении своемМы тратим время, точно лампы днем,Прими совет наш мудрый пятикратно.Здесь пять голов; в них пять умов. Понятно?

Как знать? На этот маскарад умно льИдти нам?

Почему — узнать позволь?

Я видел сон.

Я тоже, — чем хвалиться?

Что видел ты?

Что часто лгут сновидцы.

Нет, сон бывает вестником судеб.

А, так с тобой была царица Меб!То повитуха фей. Она не большеАгата, что у олдермена в перстне.Она в упряжке из мельчайших мошекКатается у спящих по носам.В ее повозке спицы у колесИз длинных сделаны паучьих лапок;Из крыльев травяной кобылки — фартук;Постромки — из тончайшей паутины,А хомуты — из лунного луча;Бич — тонкий волосок, и кнутовище —Из косточки сверчка; а за возницу —Комарик — крошка, вроде червячков,Живущих у ленивиц под ногтями.Из скорлупы ореха — колесница,Сработана иль белкой-столяром,Или жучком-точильщиком, давнишнимКаретником у фей. И так онаЗа ночью ночь катается в мозгуЛюбовников — и снится им любовь;Заедет ли к придворным на колени —И снятся им поклоны; к адвокатуНа пальцы — и во сне он видит деньги;На женские уста — и поцелуиСейчас же сниться начинают дамам(Но часто Меб, разгневавшись, болячкиИм насылает — оттого, что портятКонфетами они свое дыханье);Порой промчится по носу онаПридворного — во сне он милость чует;А иногда щетинкой поросенка,Уплаченного церкви в десятину,Попу она во сне щекочет нос —И новые ему доходы снятся;Проедется ль у воина по шее —И рубит он во сне врагов и видитИспанские клинки, бои и кубкиЗаздравные — в пять футов глубины;Но прямо в ухо вдруг она емуЗабарабанит — вскочит он спросонья,Испуганный прочтет две-три молитвыИ вновь заснет. Все это — Меб. А ночьюКоням она же заплетает гривы,А людям насылает колтуны,Которые расчесывать опасно.Все это — Меб.

Меркуцио, довольно!Ты о пустом болтаешь.

Да, о снах.Они ведь дети праздного ума,Фантазии бесцельной порожденье,Которое, как воздух, невесомо,Непостоянней ветра, что ласкаетГрудь ледяного севера и сразуРазгневанный летит оттуда прочь,Свой лик на юг росистый обращая.

Пусть этот ветер нас отсюда сдует.Окончен ужин, и придем мы поздно.

Боюсь, что слишком рано мы придем.Предчувствует душа, что волей звездНачалом несказанных бедствий будетНочное это празднество. ОноКонец ускорит ненавистной жизни,Что теплится в груди моей, пославМне страшную, безвременную смерть.Но тот, кто держит руль моей судьбы,Пускай направит парус мой. — Идем!

Бей в барабан!