Глава 2, ч. 2. Ли Шен

Когда Глава Ли ушла, Чжоу Итан мягко спросил:

— Больно?

Этот вопрос пробудил в Чжоу Фэй огромную обиду, но она упрямо сдержалась, вытерла лицо и твёрдо сказала:

— Всё равно ещё не умерла.

— Что за упрямый характер, точь-в-точь как у твоей матери, — вздохнул Чжоу Итан, похлопав её по затылку, и вдруг добавил: — Двадцать лет назад коварный канцлер Северной Столицы, Цао Чжунлунь, совершил переворот и захватил трон. Двенадцать гражданских и военных чиновников ценой своих жизней защищали юного правителя, пока тот бежал из дворца на юг, где за естественной преградой была основана нынешняя Южная Династия Позднего Чжао. С тех пор не прекращались войны, а правление стало жестоким, как тигр.

Эта привычка Чжоу Итана, похоже, была неисправима. Даже начиная простой разговор, он должен был сделать «зачин» — то есть, прежде чем перейти к сути, поговорить о чём-то постороннем. И сейчас, слушая его странный рассказ о прошлом, Чжоу Фэй не перебивала, а с привычным каменным лицом внимала ему.

— Недовольные по всей стране поднимали восстания, но, к сожалению, не могли противостоять ищейкам фальшивой династии Северной Столицы. Некоторые из них погибли, другие бежали в горы Шу и примкнули к твоему деду. Тогда лжеимператор Цао направил войска в Шу, с тех пор объявив наши Сорок Восемь Крепостей «разбойниками». Твой дед был героем своего времени. Услышав так называемый «императорский указ» от этого вора Цао, он от души рассмеялся, приказал поднять знамёна Сорока Восьми Крепостей и провозгласил себя «Владыкой Горы», окончательно закрепив за собой звание «бандита».

Чжоу Итан умолк, повернулся к Чжоу Фэй и спокойно сказал:

— Я рассказываю тебе эти старые истории, чтобы ты знала: пусть вас и называют «разбойниками», в твоих жилах течёт кровь героев, а не каких-то грабителей и мародёров. Не позорь доброе имя своего деда.

Он долгие годы был болен, поэтому в его голосе не хватало силы, он всегда говорил тихо и не мог быть строгим. Но для Чжоу Фэй эти последние слова оказались куда тяжелее ударов кнута Ли Цзиньжун.

Чжоу Итан перевёл дух и снова спросил:

— Что рассказывал наставник?

Этот господин Сунь был педантичным учёным, пострадавшим из-за своего языка — говорят, его статьи, в которых он поносил лжеимператора из рода Цао, можно было собрать в целый том. За ним охотились и преследовали власти Северной Столицы, но, к счастью, в молодости у него были связи в цзянху, и его сопроводили до Сорока Восьми Крепостей. Ли Цзиньжун, увидев, что он не годится ни для какой физической работы, решила оставить его в крепости учителем. Не для того, чтобы он воспитал гениев, а просто чтобы молодые ученики научились читать и смогли написать простое письмо.

Чжоу Фэй с детства обучал сам Чжоу Итан. Она не особо усердствовала в учёбе, но некоторые известные произведения всё же могла процитировать, хоть и путая всё подряд.

Но прошлой зимой Чжоу Итан простудился и проболел до самой весны. У него не было сил заниматься с ней, а Ли Цзиньжун, боясь, что дочь опять натворит бед, отправила её слушать лекции старого наставника. Кто бы мог подумать, что это приведёт к неприятностям.

Чжоу Фэй, опустив голову, после долгой паузы неохотно пробормотала:

— ...Я ушла, как только он дошёл до «сие три есть неизменный путь женщины, канон ритуала и учения».

— О, так ты почти ничего и не слушала. Скажи мне, что это за три «неизменных пути»?

Чжоу Фэй пробормотала:

— Да чёрт его знает.

— Не выражайся! — строго посмотрел на неё Чжоу Итан и продолжил: — «Осознавать свою покорность, привыкать к труду и продолжать обряды жертвоприношений» — вот три неизменных пути женщины.

Чжоу Фэй не ожидала, что он знаком с этой чушью, и нахмурилась:

— В нынешнем мире, где правят волки и шакалы, если ты не ястреб или тигр, тебя непременно растопчут, и жизнь твоя будет не в твоих руках. К чёрту покорность!

Она говорила с таким важным видом, будто рассуждала о чём-то великом. Чжоу Итан сначала опешил, а потом не смог сдержать смеха:

— Девчонка, ты и за пределы гор Шу не выходила, а смеешь рассуждать о Поднебесной? Ещё и с таким серьёзным лицом... Где ты этого наслушалась?

— Ты и сказал, — с полной уверенностью заявила Чжоу Фэй. — Однажды, когда был пьян. Я всё дословно запомнила.

Услышав это, Чжоу Итан перестал улыбаться. На мгновение его лицо приняло сложное выражение, а взгляд, казалось, пронзал горные хребты Сорока Восьми Крепостей и устремлялся к бескрайним просторам Девяти Провинций и Тридцати Шести Округов.

Спустя долгое время он произнёс:

— Даже если это и мои слова, они не обязательно верны. Ты моя единственная дочь, и я, конечно, хочу, чтобы ты была в безопасности. Уж лучше быть волком или ястребом, чем овцой, которую ведут на убой.

Чжоу Фэй, не то поняв, не то нет, приподняла бровь.

— Я не призываю тебя становиться злодейкой, — с ноткой самоиронии усмехнулся Чжоу Итан. — Просто все родители хотят, чтобы их дети были умными, а чужие — глупыми, чтобы их дети были сильными, а чужих было легко обидеть. Таково сердце твоего отца. Господин Сунь... он тебе никто. Обычный мужчина, глядя на женщину, желает, чтобы все женщины в мире обладали добродетелью и красотой, с готовностью служили мужу и его родителям, были покорными и нежными, не требуя ничего взамен. Таково эгоистичное желание мужчины.

Эту фразу Чжоу Фэй поняла и тут же воскликнула:

— Тьфу! Ещё мало я ему всыпала.

Чжоу Итан улыбнулся краешками глаз и продолжил:

— Он уже в преклонных летах, бежал из ссылки, чудом выжил, а теперь потерял семью и дом, остался один и стал разбойником. Неужели он не понимает, что слабым в этом мире не выжить? Просто, глядя на вас, детей, он хочет на мгновение закрыть на всё глаза и уши, стряхнуть пыль с этих давно нарушенных старых устоев и немного помечтать... Это сердце старого книжника, скорбящего о настоящем, тоскующего по прошлому и жалеющего себя. Немного педантично, вот и всё. Когда слушаешь людей, даже если они несут полную чушь, не стоит сразу же уходить. Отсутствие смысла — это тоже своего рода смысл.

Чжоу Фэй слушала как в тумане, чувствуя некоторое несогласие, но не могла придумать, что возразить.

— Кроме того, господин Сунь уже стар и не всё соображает. Тебе вообще не стоило с ним связываться, — сменил тему Чжоу Итан. — Не говоря уже о том, что ты подняла на него руку, а потом подвесила на дереве...

Чжоу Фэй тут же закричала:

— Я его только толкнула! Я не раздевала его посреди ночи! Это точно сделал тот подонок Ли Шэн! На каком основании Ли Цзиньжун говорит, что у меня мерзкие приёмы? Вот у её племянника приёмы действительно грязные!

— Тогда почему ты не объяснилась с ней? — удивлённо спросил Чжоу Итан.

У Чжоу Фэй не нашлось слов. Она лишь громко фыркнула.

Чем сильнее Ли Цзиньжун её наказывала, тем больше ей хотелось идти наперекор матери, даже оправдываться не было желания.

Ли Шэн был сыном второго дяди Чжоу Фэй по материнской линии, он был на несколько дней её старше. Рано потеряв родителей, он и его младшая сестра Ли Янь воспитывались Ли Цзиньжун.

Среди подрастающего поколения клана Ли большинство были посредственностями, выделялись только Чжоу Фэй и Ли Шэн. Поэтому с детства они соперничали друг с другом... по крайней мере, так казалось со стороны.

На самом деле, Чжоу Фэй не особо соперничала с Ли Шэном и даже часто уступала ему.

Чжоу Фэй рано начала всё запоминать. Она смутно помнила некоторые важные события из того возраста, когда взрослые ещё не стеснялись говорить при ней.

Среди этих событий было то, как её мать, неуклюже купая её, вывихнула ей сустав. Кажется, было не очень больно, но она помнила, как мать, испугавшись, плакала и вправляла его на место.

А ещё как её отец той дождливой зимой тяжело заболел и чуть не умер. Тогда ещё безусый лекарь Чу с бесстрастным лицом вышел к её матери и сказал: «Занесите ребёнка, пусть взглянет на неё. Если не выкарабкается, так хоть уйдёт спокойно».

И восстание третьего главы в Сорока Восьми Крепостях... В тот день горы наполнились криками убийц, воздух вокруг будто застыл. Чжоу Фэй помнила, как кто-то крепко прижимал её к себе. Объятия были сильными, но пахло от этого человека не очень приятно, густым потом — видимо, он не слишком любил чистоту.

Он доставил её к Чжоу Итану. В тот момент, когда она схватила холодную руку отца, Чжоу Фэй услышала за спиной громкий звук. Она резко обернулась и увидела, что в спине человека, который её принёс, торчал стальной клинок, а за ним тянулся уже застывший кровавый след.

Чжоу Итан не закрыл ей глаза, позволив всё увидеть. Даже спустя десять с лишним лет, когда Чжоу Фэй уже не помнила лица того человека, она никогда не забывала его окровавленную спину.

Этим человеком был её второй дядя, отец Ли Шэна.

Из-за этого Ли Цзиньжун всегда была снисходительна к Ли Шэну и Ли Янь. В бытовых мелочах, вроде еды и одежды, нужно было уступать Ли Янь — это было несложно, она была младшей сестрой, так и должно быть.

В детстве, когда они втроём проказничали, зачинщиком почти всегда был Ли Шэн, но расплачиваться и нести наказание всегда приходилось Чжоу Фэй, которую в народе звали «драгоценной жемчужиной» Главы.

Когда они стали старше и начали вместе изучать боевые искусства под руководством Ли Цзиньжун, Чжоу Фэй ни разу не услышала от неё даже слова «неплохо». Зато Ли Шэн, даже если побеждал её всего раз, получал от Ли Цзиньжун всевозможные награды.

В общем, те двое были родными детьми клана Ли, а Чжоу Фэй — приёмной.

Иногда Чжоу Фэй чувствовала себя очень обиженной, но в глубине души понимала причину такого отношения. Пообижавшись и вспомнив второго дядю, она успокаивалась.

Став ещё старше, она научилась поддаваться.

Как бы усердно она ни тренировалась втайне, на людях она больше не соперничала с Ли Шэном. Будь то спарринг или состязание, она всегда незаметно сдерживалась, поддерживая иллюзию, что они на одном уровне.

Это было не из-за какого-то «глубокого понимания долга». Просто для десятилетней девочки это создавало чувство превосходства: «Я знаю, что сильнее тебя, я просто поддаюсь». Каждый раз, глядя на своего двоюродного брата как на большого дурака, она получала толику грязного удовлетворения, которого было достаточно, чтобы компенсировать все обиды.

Конечно, помимо этого, она немного бунтовала против Ли Цзиньжун — ведь как бы она ни старалась, всё равно не заслужила бы от Главы ни одного доброго слова.

У Чжоу Фэй был не самый лучший характер, и она считала, что была к Ли Шэну «милосердна» до предела.

Но на этот раз этот парень перешёл все границы!

В таком месте, как Сорок Восемь Крепостей, если у тебя есть мастерство и ты жесток в бою, тебя уважают. Многие были из простых людей, неграмотны и не придавали значения мелочам.

Но в свои четырнадцать-пятнадцать лет, будучи уже не ребёнком, но ещё и не взрослой, она понимала, что «между мужчиной и женщиной есть разница». Обвинение Ли Шэна в том, что она раздела старика, вызывало в ней стыд и ярость.

Вернувшись от Чжоу Итана в свою комнату, она привела себя в порядок, переоделась, размяла плечи и, убедившись, что всё в порядке, взяла свой узкий длинный клинок, стоявший у двери, и с убийственным видом отправилась искать Ли Шэна, чтобы свести с ним счёты.