Глава 3. Пари

Чжоу Фэй с ноги вышибла дверь. Дверная коробка вместе с полотном дружно разлетелись в щепки. Раздался оглушительный грохот, и в воздух взметнулось облако пыли.

Ли Шэн, тренировавшийся с мечом во дворе, обернулся на звук. Увидев незваную гостью, он не слишком удивился. Сделав короткую паузу, он неторопливо вложил меч в ножны и с притворным неведением спросил: — А-Фэй, что ты делаешь?

Чжоу Фэй никогда не видела, как выглядят лицемеры, но в её скудном воображении всплывал лишь образ Ли Шэна, только увеличенный в размерах.

Одного взгляда на его лицо хватило, чтобы в груди Чжоу Фэй вспыхнул испепеляющий гнев.

На самом деле, она была довольно остра на язык, но, собираясь драться, никогда не тратила время на пустые разговоры. Её узкий клинок развернулся в ладони, и, не сказав ни слова, она ринулась на Ли Шэна, нанося удар ему по голове.

Ли Шэн был готов к её нападению. Он выставил меч поперёк, чтобы отразить её рубящий удар, и почувствовал, как сильно дрогнуло его запястье. Не смея терять бдительность, он вступил в бой. Их оружие оставалось в ножнах, но в мгновение ока они обменялись семью-восемью ударами. Затем Чжоу Фэй резко шагнула вперёд, и её узкий клинок метнулся ему в поясницу. Зрачки Ли Шэна сузились — она использовала свой длинный клинок как копьё, применив приём «Таран Южной Горы».

Этот приём, от которого, как говорили, «тысячи колоколов отзываются эхом, а мириады гор грохочут», по своей сути был достоин мастера. Однако ученикам не хватало силы, поэтому их исполнение выглядело несколько неуклюже, и в поединках Ли Шэн с лёгкостью от него уворачивался. Но, возможно, из-за того, что Чжоу Фэй использовала клинок вместо копья, в её руках приём обрёл зловещую, яростную ауру, словно она собиралась в гневе разрубить горы.

Её клинок, всё ещё в ножнах, нёсся на него с пронзительным свистом. На мгновение Ли Шэн оробел и не решился применить свой обычный контрприём.

И в тот самый миг, когда он, стиснув зубы, готовился принять удар, от входа раздался пронзительный крик: — Стойте!

Следом в их сторону что-то полетело.

Узкий клинок резко замер в воздухе. Чжоу Фэй лёгким движением кончика подцепила летевший предмет — это был маленький девичий кошелёк-саше, вышитый на атласе парой милых зимородков. Он летел с такой силой, что из него даже высыпалось несколько османтусовых конфет.

Ли Шэн пришёл в себя. Страх ещё не отступил, сердце бешено колотилось, но к этому добавилось и невыразимое чувство унижения.

Он снял кошелёк с кончика клинка Чжоу Фэй, бросил его подбежавшей девочке и раздражённо спросил: — Зачем ты лезешь?

Маленькая девочка в персиково-розовом платье в несколько шагов подбежала и встала между ними, громко крикнув: — Не деритесь!

Эту девочку звали Ли Янь, она была родной сестрой Ли Шэна, на два года младше их. У неё было милое личико в форме гусиного яйца и большие глаза — само очарование. Увы, за прекрасной внешностью скрывалась пустота: это было беззаботное и бессердечное создание.

В её одиннадцатилетней голове, размером не больше боба, умещалось всего два убеждения: «А-Фэй всегда права» и «Что нравится А-Фэй, то нравится и мне». За исключением тренировок, конечно.

Ни Чжоу Фэй, ни Ли Шэн не находили, о чём с ней говорить, и не брали её в свои игры. Но вторая юная госпожа Ли была слишком любвеобильна: слева она обожала свою двоюродную сестру, а справа — беспокоилась о родном брате. Она постоянно разрывалась, не зная, чью сторону принять, и в этих терзаниях провела большую часть своего детства.

— Отойди, — с каменным лицом произнесла Чжоу Фэй.

Ли Янь раскинула руки, с плаксивым видом преграждая ей путь, и пропищала: — Сестрица А-Фэй, ради меня, не дерись с моим братом, хорошо?

— Да сколько стоит твоё «ради меня»? — в ярости крикнула Чжоу Фэй. — Уйди!

— Ли Янь, это не твоё дело, — мрачно, отчеканивая каждое слово, сказал Ли Шэн.

Ли Янь упорно продолжала тянуть Чжоу Фэй за рукав: — Не надо…

Чжоу Фэй ненавидела такое липкое поведение и тут же взорвалась: — Отпусти!

Она отмахнулась, невольно вложив в движение немного силы. Хоть разница в возрасте у них была всего два года, они обе быстро росли, и Чжоу Фэй была почти на голову выше кузины. К тому же Ли Янь тренировалась спустя рукава, поэтому от толчка она крепко шлёпнулась на землю.

Ли Янь с недоверием посидела мгновение на земле, а затем взвыла.

Этот вопль успешно разрушил напряжённую атмосферу между теми двумя. Ли Шэн медленно опустил меч и нахмурился. Чжоу Фэй растерянно постояла рядом. Они переглянулись и тут же враждебно отвели взгляды.

Затем Чжоу Фэй вздохнула, наклонилась и протянула Ли Янь руку.

— Я не нарочно тебя толкнула, — сказала Чжоу Фэй, помолчав, и удручённо добавила: — Это… в общем, сестра неправа, договорились? Давай, вставай.

Ли Янь вытерла слёзы ладонью, размазав по лицу сопли, и этой же мокрой, липкой рукой схватила Чжоу Фэй за руку.

На лбу Чжоу Фэй дёрнулась жилка, и она едва сдержалась, чтобы снова не оттолкнуть её. Ли Янь всхлипывала: — Я боялась, что старшая тётя тебя накажет, и специально побежала за дядей… А ты… ты меня ещё и толкаешь! Не ценишь доброты!

Желание Чжоу Фэй насадить Ли Шэна на клинок, словно шашлык, утонуло в пригоршне чужих соплей. Она присела на корточки и со скукой слушала, как Ли Янь, хныча, обвиняет её. Часть её сознания лениво размышляла о том, что у Ли Янь всё же есть достоинства: даже Ли Цзиньжун, эта тигрица, в её присутствии становилась кроткой, как бодхисаттва. Таких, как Ли Янь, много не нужно, хватит и сотни. Где бы ни началась битва, можно было бы выпустить вперёд «отряд кузин» — и мир во всём мире был бы не за горами.

В её голове промелькнула мысль: «Может, и мне у неё поучиться?» Она невидящим взглядом уставилась на Ли Янь, представив, как сама сидит на земле, обнимая кошелёк и рыдая в голос. От этой картины её передёрнуло. Она подумала, что Ли Цзиньжун, скорее всего, нашла бы шипастую палицу, чтобы вправить ей мозги.

Ли Шэн стоял в стороне, под плач Ли Янь потирая онемевшее запястье. Выражение его лица было трудно прочитать.

Прошлой зимой, столкнувшись с трудностями в тренировках, он отправился развеяться на заднюю гору. Там он издалека увидел Ли Цзиньжун, которая гуляла с больным Чжоу Итаном. Ли Шэн хотел подойти поздороваться, но ветер донёс до него несколько фраз.

— …У этого ребёнка не лучшие способности, — с тревогой говорила Ли Цзиньжун Чжоу Итану, — это не страшно, можно не торопиться. Но я боюсь, что его погубят тяжёлые думы и лишние мысли. Не знаю, как ему об этом сказать…

Ли Шэн не расслышал ответа Чжоу Итана. Эти обрывки фраз, принесённые ветром, вонзились ему в сердце, как стальной гвоздь.

Хотя Ли Цзиньжун не назвала имени, Ли Шэн понял, что речь идёт о нём. Ведь рядом с ней росло всего трое детей. Если бы Чжоу Фэй посмела отвлечься на тренировке, её бы давно избили, и тётя не стала бы за спиной переживать, «как ей сказать». А Ли Янь была слишком юной и глупой, чтобы её можно было заподозрить в «тяжёлых думах».

Но больше всего Ли Шэна ранили не слова о «лишних мыслях», а фраза «не лучшие способности». Он с детства считал себя гением, был честолюбив и жаждал всеобщего восхищения, стремясь быть безупречным. Как он мог вынести такую оценку?

Ли Шэн не помнил, как он в тот день убежал. Наверное, ему повезло, что на задней горе дул сильный ветер и повсюду стояли дозорные, поэтому Ли Цзиньжун его не заметила.

С тех пор слова «не лучшие способности» стали его кошмаром. Они то и дело всплывали в его памяти, насмехаясь над ним и разжигая его и без того сильное честолюбие до предела.

«Если у меня плохие способности, то что, у Чжоу Фэй они великолепны?» — думал Ли Шэн. Он должен был превзойти её во что бы то ни стало.

Но сколько бы он ни провоцировал её, ни задирал, Чжоу Фэй в лучшем случае просто его игнорировала, никогда не вступая в конфликт.

Во время тренировочных поединков она всегда была сдержанна. Если он намеренно давил на неё, она просто уступала, отходя в сторону. Словно смотрела на него свысока.

Со временем уклонение Чжоу Фэй превратило его желание победить в навязчивую идею.

В этот раз он намеренно разозлил её.

Ли Шэн поднял Ли Янь на ноги, небрежно отряхнул с неё пыль и снова надел на себя маску лицемера. Смерив Чжоу Фэй стандартной ухмылкой, он сказал: — Так ты сегодня злишься, потому что я не позвал для тебя дядю? А-Фэй, дело не в том, что старший брат не хочет за тебя заступиться, просто твои шалости переходят все границы. Наставник учит тебя для твоего же блага. И разве он был неправ? Девушкам следует быть тихими и скромными, а не размахивать оружием целыми днями. Ты родом из Сорока Восьми Крепостей, и даже когда выйдешь замуж, пока я рядом, кто посмеет тебя обидеть?

Чжоу Фэй медленно выпрямилась, вскинув бровь. Её брови были идеальной формы, словно искусно подведённые, и ровной линией уходили к вискам. Она усмехнулась: — Почему бы тебе не сказать это Главе? Пусть она тоже сидит тихо в комнате и вышивает. Я была бы только за.

— Сорок Восемь Крепостей возглавляет крепость моей семьи Ли, — невозмутимо ответил Ли Шэн. — И старшая тётя носит фамилию Ли. В те годы в крепости не было мужчин, мой отец был юн, поэтому она взяла на себя управление в трудный час… Но какое это имеет отношение к госпоже Чжоу?

— Спасибо за заботу, но никчёмным лучше не утруждаться, — тут же парировала Чжоу Фэй.

Её случайная колкость задела Ли Шэна за живое. Юноше ещё не хватало выдержки, и его лицо мгновенно потемнело. — Чжоу Фэй, это ты о ком?

Чжоу Фэй поняла, что драки сегодня не будет, поэтому закинула клинок за спину и решила победить в словесной перепалке: — Я говорю о свиньях, собаках и крысах. Кто отзовётся, о том и речь. Что, двоюродный братец решил заступиться за животных?

Рука Ли Шэна на рукояти меча то сжималась, то разжималась. Наконец, он с трудом выдавил из себя улыбку: — Раз ты так уверена в своих силах, осмелишься сразиться со мной?

Чжоу Фэй смерила его насмешливым взглядом: — Сейчас не осмелюсь. Если твоя сестра пожалуется, Глава с меня шкуру спустит.

— Не пожалуется, — опередил Ли Шэн сестру, которая уже открыла рот для протеста. — Я собираюсь пересечь реку Симо. А ты осмелишься?