Питомец

Чи Мин, скрестив руки на груди, рассматривал ее, не отвечая, а затем сказал: — Мне не нравится розовый цвет помады. Используй более бледные оттенки, и лучше вообще не красься.

— Чи Мин, не отвлекайся. Что ты задумал, ведя себя так с Момэй?

Взгляд Чи Мина похолодел, но на губах медленно расцвела улыбка: — У тебя довольно сильный характер. Но твой отец лежит там, и мне очень легко что-нибудь с ним сделать. Если ты все еще хочешь быть такой дочерью, то продолжай кричать на меня.

Хуа Инъюэ плотно сжала губы, ее лицо побледнело.

Он сделал два шага вперед, медленно вытер помаду с ее губ платком и неторопливо произнес: — Ты так стараешься, тратишь деньги, чтобы содержать эту девчонку как принцессу, а в ответ получаешь только ругань. Я даже смотреть не могу, насколько это убыточный бизнес. Хочешь, я помогу тебе поставить ее на место?

Она прямо посмотрела на него, в ее глазах мелькнула мольба: — Пожалуйста, не делай этого, она еще маленькая.

— Хе-хе, она ведь тогда была на год старше тебя, верно?

— Чи Мин, мои старшие родственники в долгу перед тобой, и я тоже виновата перед тобой. Но Момэй тогда только пошла в начальную школу, она ничего не понимала. Она тебе ничего не должна. Если ты хочешь отомстить, я приму это, я буду ждать. Но, пожалуйста, не трогай непричастных людей, хорошо?

Чи Мин равнодушно сказал: — Какое ты имеешь право ставить мне условия? — Он оттолкнул ее и вошел в палату, внимательно оглядывая тихо лежащего на кровати Хуа Хайтяня.

Когда-то Хуа Хайтянь был известным красавцем, и половина красоты Хуа Инъюэ досталась ей от него. Но теперь этот мужчина был изможден и стар, словно засохшее дерево. Чи Мин улыбнулся: — Отлично, отлично. Я как раз думал, что его смерть была бы слишком легкой. То, что он так тянет свое существование, ни жив ни мертв, просто замечательно. — Он повернулся, приподнял подбородок Хуа Инъюэ и продолжил: — Можешь быть спокойна. Если будешь послушной, я не трону его, и даже постараюсь спасти ему жизнь. Пусть он знает, что его драгоценная дочь, чтобы собрать деньги, вышла замуж за друга своего врага, и в брачную ночь в постели с ней был не ее муж, а я. И ради него тебе приходится угождать мне…

— Хватит… По крайней мере, не здесь.

— Что, боишься, что он услышит? — Чи Мин изобразил насмешливое выражение. — Я могу хоть пощечины ему давать, он и не узнает. О чем ты напрасно беспокоишься?

Хуа Хайтянь находился в вегетативном состоянии, но она все равно чувствовала, что отец где-то глубоко внутри все ощущает.

— Умоляю…

Чи Мин посмотрел на часы и сказал: — Я приехал в эту больницу на совещание. Оставайся здесь, я позвоню тебе позже, и ты сразу спустишься вниз и сядешь в машину.

— Что ты собираешься делать?

Палец Чи Мина очертил круг на ее гладкой щеке. Он слегка наклонился, опустил голову к ее уху, его движения были интимными, а голос холодным: — Меньше задавай мне вопросов. Все, что от тебя требуется, — это повиновение. И еще, вчера вечером я был очень недоволен. Изменись, иначе… — Он указал на Хуа Хайтяня и холодно улыбнулся. — Поняла?

Она закрыла глаза: — Хорошо.

— Цк, не делай такое скорбное лицо. Я ищу женщину не для того, чтобы утешать принцессу, а для развлечения. Живо, улыбнись.

Она стиснула зубы до боли и выдавила натянутую улыбку.

— Ужасно, — Он выпрямился. — Но у меня нет времени. У тебя, наверное, есть зеркало, так что хорошенько попрактикуйся.