Глава 4 (Часть 1)

На следующее утро Джинни проснулась под шум дождя. Лежа в постели и слушая, как капли барабанят по стеклу, она пыталась вспомнить свой сон. Через некоторое время Джинни поняла, что ей ничего не снилось — Филипс, по просьбе Драко, оставил ей на ночь Снотворное без сновидений. Поэтому ее сердце не колотилось, а лоб не был влажным от пота. Впервые за долгое время она спокойно проспала всю ночь, и чуть не вздохнула с облегчением, но тут же одернула себя. Отсутствие снов означало, что она не вернется к кошмару о погибшей семье, к лицам умерших или пропавших близких. Ей не придется в ужасе просыпаться, но она больше не увидит их лиц. Джинни нахмурилась. У нее не было фотографий родных, не было фотографии Гарри. Они существовали только в ее памяти, а воспоминания были наиболее яркими во снах.

Раздался раскат грома, но она не вздрогнула. Обычно Джинни боялась грозы. В детстве она всегда пугалась грома и бежала за утешением к братьям. Но к кому ей идти теперь?

Джинни почувствовала, как снова погружается в темноту. Туда, где она находилась во время своего заточения; туда, куда она уходила, когда кто-то умирал. Она сжималась в клубок глубоко внутри себя и ждала, пока все не пройдет. Ни света, ни звука. Ничто не могло коснуться ее, она ничего не чувствовала. Ничто не могло причинить ей боль — если она ничего не чувствует, как она может чувствовать боль? Это было ее убежищем, когда она больше не могла бороться, когда больше не могла выносить крики и смерть. Но это делало ее тело и душу невероятно слабыми.

Она закрыла глаза, желая снова заснуть и проспать весь день, когда в голове прозвучали последние слова Драко.

— Тебе дали второй шанс. Если ты не можешь жить ради себя, живи ради тех, кого потеряла.

Джинни открыла глаза. Жить. Что это вообще значит — жить? Просто встать с постели и пережить этот день? Разве она не делала этого все это время? Внезапный гнев охватил ее оттого, что именно Драко говорил ей, как жить. Как он смеет говорить такое единственной выжившей из Ордена Феникса? Последней Уизли? Ее единственным достижением в этой войне было то, что она выжила. А он только и делал, что отнимал у людей право на жизнь.

Но… ее гнев быстро утих. Ее слова, ее мысли не давали ей ощущения, что она поняла, как жить. Джинни подняла руки над головой, рассматривая бледную кожу. Она никогда не загорала, но сейчас была белой, как смерть. Веснушки выделялись, словно нарисованные маркером. Она знала, что, если встанет перед зеркалом, то увидит впалые щеки и пустые глаза. Она увидит Джинни, прошедшую войну, а не ту, которой хотела быть и оставаться.

Но сейчас ее больше всего волновало не физическое здоровье. Джинни знала, что месяц питания в Поместье Малфоев вернет ей нормальный вес. Возможно, если она будет проводить больше времени в саду, искусственный солнечный свет даже придаст ее коже сияние. Ее тело могло восстановиться, но как насчет психического здоровья? Сможет ли она когда-нибудь оправиться после всего пережитого?

Джинни сжала руки в кулаки. Она знала, что должна сделать. Она делала это после событий с дневником на первом курсе. Джинни села на кровати. Было легко сдаться и плыть по течению, но Гарри однажды сказал ей, что легкий путь не всегда правильный. Если у нее есть сильное желание, она должна бороться за него изо всех сил. Если она хочет жить дальше, преодолеть все, что произошло, ей нужно многое принять. Принять то, что случилось, отпустить, даже если она не хочет. Она не может продолжать горевать о смерти своей семьи и друзей, понимая, как сильно это ее разрушает. После уничтожения дневника Тома Риддла она провела пол-лета в отчаянии. Она только и думала о том, как могла так поступить. Как она могла быть настолько глупой, чтобы писать в этом дневнике? Она чуть не убила человека; ее чуть не исключили. Джинни зациклилась на этих мыслях, почти потерялась в них, пока Чарли не сказал ей отпустить прошлое, иначе она не сможет жить настоящим, не говоря уже о будущем.

Она вошла в ванную, посмотрела на свое отражение в зеркале и схватилась за раковину. Джинни думала о прошлом, но вернуться туда уже не могла. Однако, если она достаточно постарается, то, возможно, сможет вернуть прежнюю себя, и этого может быть достаточно. Принимая душ, Джинни подумала, что, возможно, однажды она снова сможет искренне смеяться. Она будет улыбаться, с теплотой вспоминая о тех, кого любила, о времени, проведенном вместе. Она будет жить ради них, потому что это все, что она может им дать.

Джинни осознала, что Драко был прав. Она засмеялась, и смех отразился от стен, эхом отдаваясь в ее сердце.

~*~

Джинни почувствовала, как с ее плеч свалился тяжелый груз. Душ невероятно расслабил ее, и, одевшись, она пребывала в прекрасном настроении. Даже погода не могла испортить его — она сделала первый шаг, поняла, что делать, и знала, что ее семья гордилась бы ею.

Джинни сбежала вниз по лестнице, направляясь в столовую; она твердо решила вернуть себе здоровый вид. Она помнила, как ее мать всегда откармливала Гарри, когда он приезжал к ним от Дурслей, пока он не мог проглотить ни кусочка. Это воспоминание вызвало у нее внезапную грусть, но Джинни тут же отбросила его, сосредоточившись на другом — например, на Драко Малфое.

Войдя в столовую, она чуть не улыбнулась ему, но вовремя остановилась. Джинни сказала себе, что это уже слишком. Возможно, сейчас она и была счастлива, но даже после его слов она не собиралась быть к нему доброй.

Драко поднял бровь, наблюдая, как она садится. Он продолжал смотреть, как она наполняет тарелку разнообразными блюдами для завтрака. Джинни разрезала блинчик и подняла голову.

— Что-то не так? — спросила она, забавляясь его озадаченным видом.

Драко моргнул и опустил брови.

— Нет, ничего, — он продолжил свой завтрак. — Ты кажешься… другой. Зелье помогло? Хочешь еще сегодня вечером?

Джинни, продолжая есть, подумала, что слишком заманчиво больше никогда не видеть эти сны. Просыпаться каждое утро с улыбкой, не будучи вынужденной вспоминать прошлое. Но… она знала, что не должна забывать о том, что произошло. Нужно принять и отпустить. Возможно, эти сны когда-нибудь исчезнут сами, и она сможет жить дальше.

— Нет, спасибо, — ответила Джинни. — Думаю, я справлюсь.

Драко кивнул, и они молча закончили завтрак. Пока Джинни ела, она украдкой наблюдала за ним, изучая его внешность. Он сильно изменился со времен Хогвартса, и эти изменения касались не только внешнего вида. Казалось, он повзрослел, перестал интересоваться издевательствами. Она попыталась вспомнить, каким жестоким он был в школе, и сравнить это с тем, как он вел себя с ней сейчас. Джинни решила, что война изменила его, или что-то еще. Война изменила их всех, некоторых к худшему, а Драко, похоже, к лучшему.

Драко поднял голову и заметил ее взгляд. Джинни покраснела и тут же опустила глаза в тарелку. «Отлично», — подумала она. — Он поймал меня на том, что я пялюсь на него, и только Мерлин знает, что он сейчас думает. Она продолжала смотреть вниз, и как раз в тот момент, когда ей показалось, что она больше не сможет выдерживать его взгляд, в столовой раздался хлопок.

Джинни подняла голову и увидела, как Филипс протягивает Драко белый конверт.

— Это только что доставили, сэр, — сказал домовой эльф и исчез.

Драко посмотрел на конверт и раздраженно фыркнул.

— Почерк Пэнси, — сказал он. — Эта чертова корова не может оставить меня в покое.

При мысли о Пэнси Джинни невольно закатила глаза.

— Что ей нужно?

Драко взглянул на нее, затем открыл конверт и достал зеленую карточку, исписанную серебряными чернилами. Он снова фыркнул, еще громче. Его вид чуть не заставил Джинни хихикнуть.

— Ненавижу ее, правда, — сказал он, помахивая карточкой перед Джинни. — Опять ее дурацкий бал. Мерлин знает, как я их ненавижу.

Джинни невольно заинтересованно подняла голову. Настоящий бал? Она задумывалась, проводятся ли они еще. Джинни никогда не была на балу, только танцевала в школе. Балы ассоциировались с богатством, но она все равно могла представить себе это. Джинни мечтала о том, как появится на балу в красивом платье, где будет шампанское и танцы. Загадочный мужчина закружит ее в танце, и они будут танцевать всю ночь напролет.