Глава 9. Кто здесь враг народа? (Часть 1)

Жена Ли Чжуцзы была известной скандалисткой во всем Большом дворе — с ней лучше было не связываться. Услышав, как Цинь Нянь бросает ей вызов, она тут же топнула ногой, развернулась и злобно уставилась на девушку.

— Вот я и говорю, что вы с бабушкой Фэн заодно! Ее крохотные ножки — вот вам и доказательство! Мы, простой народ, все с нормальными ногами, а маленькие ножки — пережиток феодализма! И еще ваша семья… Мы все помним, что случилось несколько лет назад. Не думайте, что раз вашего отца отправили в деревню, то все забыто. Вы — враги народа!

Она стояла, уперев руки в бока, и ее громкий голос разносился по двору, разбрызгивая слюну.

Цинь Нянь холодно усмехнулась, дождавшись, пока она закончит. Некоторые нарывы нужно вскрыть, чтобы они зажили, и она давно ждала такой возможности.

— Ха, — презрительно хмыкнула она. — Если вы говорите, что мы враги народа, значит, так оно и есть? Парой слов вы навесили на нас ярлык. Вы что, правительство или закон?

— Я…

Цинь Нянь подняла руку, останавливая ее.

— Маленькие ножки бабушки Фэн как раз доказывают, что она — жертва феодального режима, представительница угнетенного народа. В детстве ей сломали пальцы на ногах, сколько же она выстрадала! Если вы считаете, что это не мучение, а удовольствие, попробуйте сломать себе пальцы и насладиться!

— Ты…

— Что касается моей семьи, не будем говорить о том, что моей мамы уже нет в живых. Когда она была жива, она порвала все связи с моим отцом. Ревком признал, что у моей мамы высокий уровень политической сознательности, что она — пример для всего трудового народа. Вы смеете называть нас врагами народа? Выходит, по-вашему, Ревком ошибся?

— Я не…

Жена Ли Чжуцзы замотала головой, как трещотка. Кто посмеет сказать, что Ревком неправ?

Цинь Нянь не дала ей возможности оправдаться, а сделала несколько шагов вперед и, словно разглядывая ее одежду, спросила:

— Это рабочая форма столовой машиностроительного завода? Значит, вы там работаете? Я пойду к вашему начальству и расскажу ему о ваших словах. Спрошу, как он воспитывает своих сотрудников и разделяет ли он ваши взгляды. Вашего начальника зовут Чжоу Дацзян, верно? Он наш сосед, завтра же я с ним поговорю!

Жена Ли Чжуцзы, до этого стоявшая на своем, услышав, что Цинь Нянь собирается идти к ее начальнику и даже знает его имя, занервничала.

Кто-то тихо сказал: — Говорят, отец Цинь Нянь был начальником цеха на машиностроительном заводе, наверняка он знает твоего начальника. Может, она и правда сможет с ним поговорить…

— Нет, нет, нет! — Жена Ли Чжуцзы поспешно заулыбалась. — Цинь Нянь, пожалуйста, не ходите к моему начальнику! Поймите, это все недоразумение. Я правда не хотела вас обидеть, это все моя вина, я сболтнула лишнего! Пожалуйста, не обращайте внимания!

Цинь Нянь проигнорировала ее и продолжила: — А потом я пойду в Ревком и доложу, что в нашем Большом дворе есть люди, которые сомневаются в решениях Ревкома и называют врагами народа тех, кого Ревком одобряет! Разве такие люди не должны пройти политическое перевоспитание?

Жена Ли Чжуцзы остолбенела. Что? Еще и в Ревком жаловаться? Это же ее конец!

Цинь Нянь обвела взглядом собравшихся. Ее слова звучали как просьба, но почему-то воспринимались как предупреждение.

— Все соседи сегодня здесь и могут подтвердить ее слова о том, что мы — враги народа! И я уверена, что она не единственная, кто так думает и кто открыто издевается над нами! Пусть те, кто недоволен нами, тоже выскажутся, и мы все вместе отправимся в Ревком на перевоспитание!

Все заволновались. Кому хочется на перевоспитание, когда и так живешь спокойно? Все поспешили откреститься от жены Ли Чжуцзы, чтобы обезопасить себя.

— Цинь Нянь, я тебя с первого дня полюбила, как родную дочь! У меня и в мыслях не было считать тебя врагом народа, — первой выступила тетя Чжэн, пользуясь тем, что часто общалась с Цинь Нянь.

— Тетя Чжэн, что вы такое говорите! Вы мне так помогали! Конечно, вы бы нас не обидели. Я помню, кто ко мне хорошо относится, а кто — плохо. Вы ко мне очень добры!

Цинь Нянь ласково взяла тетю Чжэн за руку и с теплотой в голосе произнесла эти слова, отчего тетя Чжэн почувствовала себя польщенной и гордой.

Видя это, остальные тоже поспешили высказаться.

— Цинь Нянь, ты такая хорошая девушка, такая добрая! Я тебя от всего сердца люблю!

— Хоть я и мало с вами общалась, но я никогда не считала вас врагами народа! Мы все живем в одном дворе, если вы — враги народа, то и мы тоже, получается!

— Вот именно!

В итоге все заявили, что никогда не призирали Цинь Нянь, ее брата и бабушку Фэн, и только жена Ли Чжуцзы стояла, как громом пораженная.

Вы же только что тоже хотели, чтобы бабушка Фэн вам сшила платья? А теперь делаете вид, что это вас не касается!

Впрочем, сейчас ей было не до них. Ее мысли занимал только один вопрос: что будет, когда завтра Цинь Нянь пойдет к ее начальнику? А если еще и в Ревком пожалуется?

Цинь Нянь обняла Минмина, изображая трогательную благодарность.

— Оказывается, за исключением отдельных личностей, нуждающихся в перевоспитании, все относятся к нам с такой заботой! От имени брата, бабушки Фэн и себя лично благодарю вас всех. Надеюсь, если кто-то еще посмеет назвать нас врагами народа или обидеть, вы мне об этом расскажете, и я пойду к их начальству, в Ревком! Мы, сироты и старики, не беззащитны, за нас есть кому заступиться!

Все, конечно же, согласились, и даже те, кто раньше за глаза называл их врагами народа, теперь молчали, думая про себя: кто ж теперь посмеет их обидеть? Эта девушка такая смелая, лучше с ней вообще не связываться!

Каждый думал о своей шкуре, и никто не обращал внимания на жену Ли Чжуцзы, которая стояла бледная, как полотно. Она семенила за Цинь Нянь, извиняясь и прося прощения, но Цинь Нянь не обращала на нее внимания и, взяв за руки бабушку Фэн и Минмина, направилась домой.

Закрыв за собой дверь, все трое сели поговорить, не обращая внимания на мелькающую за дверью тень.

— Девочка моя, я… — бабушка Фэн, словно поперхнувшись, взяла Цинь Нянь за руку. Она хотела что-то сказать, но слезы хлынули из ее глаз.

Все эти годы ей было так тяжело…

Боясь, что ее обидят, она старалась держаться холодно и неприступно. Даже к детям, которые ей нравились, она боялась приближаться, чтобы не навлечь на них беду.