Массивная грузовая капсула плавно опустилась на поверхность, сопровождаемая лёгкой вибрацией почвы, которая заставила близлежащие деревья испуганно встрепенуться. Внутри неё находилось самое современное оборудование: мобильные бурильные установки, экстракторы, предназначенные для извлечения редких минералов, и автономные дроны для анализа местности. Но даже эта впечатляющая техника выглядела чужеродно на фоне девственной природы, словно сама планета пыталась оттолкнуть пришельцев.
Энарис внимательно следил за процессом через голографическую проекцию на консоли. Трёхмерная карта показывала детализированные данные: структура грунта, содержание минералов, зоны повышенной радиоактивности. Часть оборудования уже развернулась. Первая установка, основанная на лазерной фрезеровке, медленно пробивалась сквозь верхние слои почвы, оставляя после себя ровные, идеально обработанные края буровой шахты.
На экране мелькала фигура Фениса, окружённого инженерами. Он отдавал команды с видимой лёгкостью:
— Установка A-4, скорректируйте угол бурения. Нам нужен доступ к нижним слоям без разгерметизации шахты. Дроны, активировать спектральный анализ.
Сама технология бурения основывалась на сверхточных лазерах, способных разрезать камень и металл с минимальной вибрацией, что уменьшало риск обрушений. Энергию установки получали из компактных термоядерных реакторов, встроенных в капсулы, что позволяло работать автономно в течение нескольких недель. Экстракторы были запрограммированы на отделение целевых элементов от ненужных материалов прямо в процессе добычи, обеспечивая высокую чистоту исходного сырья.
Однако эта "безупречная" система требовала постоянного технического мониторинга. Даже небольшие ошибки в настройке могли привести к повреждению оборудования или потере ценных ресурсов. Энарис знал, что автоматизация была не только сложной, но и дорогостоящей. Каждая установка требовала точной настройки и периодической замены компонентов.
— Столько техники, а эффективность всё равно оставляет желать лучшего, — тихо заметил Энарис, обращаясь к инженеру, стоящему рядом.
— Вы удивитесь, но иногда ручной труд может быть более продуктивным, — ответил инженер, наблюдая за тем, как дроны анализируют пробу. — Особенно в условиях нестабильной среды, где техника не всегда способна адаптироваться.
— Это звучит как оправдание недостатков, — пробурчал Энарис.
Инженер лишь усмехнулся.
— Когда мы работаем вручную, у нас есть преимущество: мы видим и чувствуем, что происходит. Машины этого не могут.
— Им нравится, работать с Фенисом, да? — спросил Энарис.
— Фенис чётко видит цель и ведёт к ней, — наконец произнёс он. — У него есть уверенность, которой иногда вам, с вашего позволения, не хватает, сэр.
Энарис нахмурился.
— Уверенность или безрассудство?
Инженер пожал плечами.
— Разница не так важна, когда есть результат.
Энарис задумался, но не успел ответить — экран переключился на Фениса, который начинал доклад.
На переднем плане проекции появился Фенис. Его уверенный тон подчёркивал успешность операции:
— Инкиор, начальные этапы завершены. Лазерные установки работают с ожидаемой производительностью, ресурсы извлекаются с минимальными потерями. Автономная система анализа уже отправила первый отчёт.
Инкиор, чья проекция находилась в штаб-квартире на орбите, одобрительно кивнул:
— Отличная работа, Фенис. Продолжайте в том же духе. Не снижайте темпы.
Энарис нахмурился, слушая, как младший брат умело подстраивает каждое слово, чтобы заслужить похвалу. Но даже он не мог отрицать, что пока всё шло по плану.
Мягкое жужжание оборудования на экране контрастировало с тяжёлой тишиной в штабе. Вся команда, включая самого Энариса, была вынуждена признать: Фенис добился успеха.
Энарис отвернулся от проекции и устремил взгляд на пейзаж за окном — далёкий, но по-прежнему красивый мир.
…
Энарис сидел в лаборатории, освещённой мягким голубоватым светом экранов. Перед ним на мониторе проигрывался фрагмент, снятый автоматическим дроном. Лесистая местность, густая зелень, и среди неё — группа приматов, движущихся с поразительной грацией.
Один из самцов орудовал острым камнем, обстругивая ветку. Энарис замер. Это была не просто игра — процесс выглядел целенаправленным. Позади самца другие приматы наблюдали, издавая короткие звуки, словно обсуждали происходящее.
— Хурса, взгляни на это, — позвал он.
Она подошла, придерживая планшет, на котором сверялись экологические данные. Её волосы были собраны в небрежный пучок, но взгляд оставался сосредоточенным.
— Они делают орудие? — спросила она, прищурившись.
— И, кажется, учатся друг у друга, — кивнул Энарис. — Это уже за гранью базового использования инструментов. Они развиваются быстрее, чем мы предполагали.
Они провели остаток дня, анализируя поведение приматов. Хурса обратила внимание на взаимосвязь между ресурсами в их среде и способностью приматов к адаптации.
— Смотри, — она указала на данные, отображаемые на планшете. — Здесь плотность пищи значительно выше, чем в других районах. Возможно, именно это стимулирует их к инновациям.
— Но как долго это продлится, если мы продолжим вмешиваться? — Энарис отошёл от экрана, устремив взгляд на панорамное окно. Вид Земли из космоса был одновременно красивым и пугающим.
Хурса помедлила, но не нашлась, что сказать.
Для Энариса открытие приматов было захватывающим, но чувство вины от того, что колония угрожала их миру, всё сильнее давило на него. Он знал, что добыча ресурсов неизбежна, но осознание её последствий не давало покоя.
…
На следующий день Энарис связался с Аркелиусом. Голографическая проекция директора появилась в воздухе. Его задумчивый взгляд и знакомый лёгкий наклон головы сразу напомнили Энарису о былых беседах.
— Я ознакомился с вашим отчётом, — сказал Аркелиус. — Интересные наблюдения. Эти приматы могут стать ключом к пониманию процесса становления разума.
— Они невероятны, — подтвердил Энарис. — Их прогресс опережает наши прогнозы.
— Это хорошо, — кивнул Аркелиус. — Но теперь нам нужно сконцентрироваться на другом. Институт поручает вам и Хурсе начать первый генетический проект.
— Генетический? — Энарис выпрямился.
— Да, — наставник выдержал паузу. — Выведение сельскохозяйственных растений, адаптированных к условиям Марса и Земли. Нам нужно закрыть вопрос продовольственной зависимости от Альфа-Центавра. Это критично для устойчивости колонии.
Энарис кивнул, стараясь не выдать своего раздражения. Он хотел обсудить проблемы, которые его действительно беспокоили, но знал, что Аркелиус, как всегда, сосредоточен на практических задачах.
— Мы начнём немедленно, — ответил он.
— Хорошо, — голос наставника стал мягче. — Я рассчитываю на вас.
Голограмма исчезла, а Энарис остался один со своими мыслями.
…
Энарис сидел за длинным столом лаборатории, окружённый массивом дисплеев и образцов. На одном экране — изображения дикого ячменя: ломкие стебли, хрупкие зерна, которые осыпались до полного созревания. На другом — генетическая карта, выглядевшая как сложный узор, полный пробелов и аномалий.
Хурса вошла в комнату с планшетом в руках. Её голос был ровным, но в глазах читалось нетерпение.
— Вот что мы имеем, — начала она, проецируя новые данные. — Это растение — идеальная основа. У него короткий жизненный цикл, он устойчив к переменам температуры, но...
— Его нельзя культивировать, — перебил Энарис, глядя на данные. — Зерно осыпается, стебли ломаются. А геном... это даже не мозаика, это хаос.
— Но именно это делает его интересным, — ответила Хурса, подсвечивая ключевые участки. — У нас есть возможность собрать этот пазл заново.
Она переключила экран на генетическую модель.
— Вот что я предлагаю. Первым шагом мы устраняем механизм осыпания зерна. Затем корректируем устойчивость к низким температурам и засухе.
Энарис нахмурился.
— Ты хочешь целенаправленно вносить изменения в несколько участков? Это быстро, но рискованно.
— Мы не можем ждать. Если действовать аккуратно, это займёт месяцы, а то и годы. У нас есть инструменты для более глубокого вмешательства. Мы можем сразу заменить слабые звенья на устойчивые версии.
— Заменить или добавить? — уточнил он, пристально глядя на неё.
— Если потребуется, добавить. Это сделает растение пригодным для культивации на Марсе, а если потребуется то и на Земле, — её голос стал более напряжённым. — Мы не разрабатываем научный труд, Энарис. Это задача на выживание.
Энарис встал из-за стола и прошёлся по комнате, стараясь справиться с раздражением.
— Если мы начнём встраивать внешние элементы, мы рискуем создать то, что выйдет из-под контроля. Ты знаешь, как природа реагирует на такие вмешательства.
— Ты предлагаешь действовать по старинке? — в её голосе послышалась лёгкая насмешка. — Только еда привезенная с Альфа-Центавра скоро закончится. Поставок, как нам обоим известно, не предвидится.
Он остановился и повернулся к ней.
— Я предлагаю действовать ответственно, — сказал он твёрдо. — У нас есть шанс создать что-то новое, но мы не должны разрушить то, что уже существует.
Хурса вздохнула, свернула данные на планшете и села напротив.
— Ты всегда так. Всегда выбираешь самый сложный путь.
— Потому что он правильный, — ответил он, слегка улыбнувшись.
Она покачала головой, но не возражала.
…
Через несколько дней работа дала первые результаты. В специально подготовленной лаборатории выросли первые ростки нового ячменя. Его семена выдержали стрессовые тесты на низкие температуры и засуху.
Энарис и Хурса стояли перед экраном, наблюдая за данными в реальном времени.
— Он растёт, — сказала Хурса.
— Пока только в лаборатории, — заметил Энарис.
— Но это начало.
Он молча кивнул. Это действительно было началом — компромиссом между наукой и необходимостью, надеждой на то, что даже в таких условиях можно сохранить баланс.
(Нет комментариев)
|
|
|
|
|
|
|
|