Глава 3 (Часть 2)

Восемь лет назад она призналась ему в любви, устроив грандиозный скандал. Он тогда погладил ее по голове и с мягкой улыбкой попытался образумить.

— Ученики должны вести себя как ученики. Твоя задача сейчас — хорошо учиться. Когда поступишь в университет, будет полно времени для любви.

— Если ты действительно хочешь быть со мной, то тем более должна усердно учиться. Поступишь в Пекинский Университет — тогда и приходи ко мне.

Но с ее оценками было проблематично поступить даже в обычный хороший университет, не говоря уже о Пекинском.

Он сказал это лишь для того, чтобы она отступила перед трудностями.

*

Чжун Жоси посмотрела на убежавшую Вэнь Цзю и, скрестив руки на груди, улыбнулась:

— Зачем ты мне объясняешь? Я же не твоя девушка, — сказав это, она подперла подбородок рукой. — Серьезно, какие девушки тебе вообще нравятся?

— Столько лет тебя знаю, но ни разу не видела, чтобы у тебя была девушка. Неужели собираешься остаться завидным холостяком?

Хуа Сюнь зажал сигарету двумя пальцами и уже собирался прикурить, но его движение замерло. Он вдруг тихо усмехнулся:

— Не знаю.

Однако, произнеся эти два слова, он вспомнил сцену восьмилетней давности.

Это был его последний день преподавания у класса Вэнь Цзю. Сразу после вечерних самостоятельных занятий, когда он собирал учебники, чтобы идти домой, к нему прибежал парень из соседнего класса и торопливо сообщил, что Вэнь Цзю дерется с кем-то на спортивной площадке, и ей расцарапали лицо.

После уроков днем Вэнь Цзю отпросилась у него, сказав, что у нее началась менструация, болит живот, и ей нужно сходить за лекарством. Он не стал расспрашивать о таких девичьих делах и отпустил ее, разрешив не приходить на вечерние занятия.

Он никак не ожидал, что она ввяжется в драку. Услышав, что ее избили, он, не раздумывая, в панике выбежал на улицу.

Однако, прибежав на спортивную площадку, он увидел совершенно другую картину.

В центре площадки розовыми свечами был выложен круг в форме сердца. Вэнь Цзю стояла в центре этого сердца, улыбаясь, и держала в руках плюшевого мишку.

Она сменила свой обычный неформальный бунтарский стиль: длинные волосы до пояса были распущены, белое платье подчеркивало ее изящную фигуру, поверх платья был надет длинный вязаный кардиган, а на ногах — туфли с круглым носом на небольшом каблуке.

Поздний осенний ветер легко развевал ее длинные волосы, и его сердце билось в такт этим шелковистым прядям.

Ее щеки раскраснелись, она слегка улыбалась:

— Хуа Сюнь, ты мне нравишься.

Ее глаза ярко блестели, а когда она улыбалась, на щеках появлялись две глубокие ямочки. Она обеими руками протягивала ему плюшевого мишку, глупо ожидая, что он его возьмет.

На спортивной площадке собралась толпа, крики оглушали.

Парни насмешливо свистели и выкрикивали что-то пошлое, девушки визжали и кричали.

Друзья Вэнь Цзю размахивали светящимися палочками и громко скандировали:

— Будьте вместе, будьте вместе!

Вдруг из толпы раздался выкрик:

— Учитель, учитель, я люблю тебя, я Вэнь Сяоюй!

Вэнь Сяоюй — это было детское прозвище Вэнь Цзю, которое знали ее близкие друзья, поэтому иногда в шутку ее так называли.

Затем раздался громкий смех и пошлые дразнилки вроде «Вэнь Цзю сражает Хуа Сюня», «Курит, красит волосы и преследует учителя», «Учитель и ученица — рюмка вина, крикни „братец“ и иди со мной» и прочие хулиганские фразочки.

То признание наделало много шума. Об этом знала не только вся Восьмая Школа, но слухи дошли и до Пекинского Университета. Даже ректор и руководство университета были в курсе. Форум Пекинского Университета был завален заголовками «Вэнь Цзю сражает Хуа Сюня».

В принципе, для него, почти выпускника магистратуры, не было проблемой не то что получить признание от девушки, но даже встречаться или жениться. Проблема была в том, что Вэнь Цзю тогда была еще несовершеннолетней старшеклассницей, не достигшей восемнадцати лет, а он был ее временным учителем.

Когда это распространилось, все превратилось в историю об учителе и ученице…

Хотя формально они не были настоящими учителем и ученицей, людская молва страшна, а общественное мнение может исказить правду…

Из-за этих слухов и сплетен учеба Вэнь Цзю в старшей школе могла закончиться.

Форум Пекинского Университета был полон тем вроде «Талант из Пекинского Университета и старшеклассница из Юйчэна…», «Учитель и ученица…»

Ему было все равно, но Вэнь Цзю была всего лишь шестнадцати-семнадцатилетней школьницей.

Чтобы замять дело с признанием, он обратился к вышестоящим и, пообещав уехать на учебу за границу и вернуться после ее окончания, чтобы работать на благо страны, добился того, чтобы Вэнь Цзю смогла продолжить учиться в Восьмой Школе.

Сразу после этого он спешно уехал в Лондон.

Первый год он не осмеливался связываться с ней, боясь помешать ее учебе и подготовке к Гаокао.

Через полтора года, за день до ее Гаокао, он ночным рейсом вернулся в Юйчэн. Изначально он хотел встретиться с ней, но, едва прибыв в аэропорт, получил срочное задание и был вынужден немедленно отправиться на границу с Юньнанем.

Два года спустя он снова вернулся в Юйчэн, но узнал, что учитель Оуян умер от рака пищевода.

Семья учителя Оуяна тоже уехала из Юйчэна, говорили, что они вернулись на родину, в уезд Янсянь.

Он поехал туда, где раньше жила Вэнь Цзю, но то место уже снесли, и там возвышалось новое здание до небес.

Он не знал, где ее искать. Спрашивал ее одноклассников, но никто не знал, куда она уехала.

Говорили, что вскоре после того признания она перевелась в другую школу, и вся ее семья тихо покинула Юйчэн.

Она появилась громко и ушла бесшумно.

На самом деле, если бы он действительно захотел ее найти, это было бы возможно. Стоило лишь немного задействовать связи, и он бы ее нашел.

Но… он не знал, под каким предлогом ее искать…

Следующие четыре года он скитался по свету, переживая взлеты и падения.

С тех пор горы стали высоки, а воды далеки, и он больше не имел права ее беспокоить.

Самый яркий момент его юности оборвался в ту ночь, когда она призналась ему в любви.

Он признавал, что в тот вечер чуть не поддался порыву. Когда он увидел, как она с радостным лицом произнесла: «Хуа Сюнь, ты мне нравишься», его сердце забилось как на американских горках. В тот момент он действительно хотел, забыв обо всем, обнять ее.

Но разум говорил ему: нельзя.

Ее признание могло быть просто шуткой.

Но он любил ее. По-настоящему.