010. Цена (Часть 2)

— Назовите цену, и я заплачу. При условии, что цена — это только я сама, и она не коснется других.

Цзянь Ли неопределенно хмыкнул и, помолчав, скривил губы. — Не коснется других? Ты боишься, что кто-то пострадает из-за тебя? Однако я и не знал, что в моем военном лагере прячутся твои соратники.

Лицо Чжили позеленело. — Вы неправильно поняли. Я просто не хочу, чтобы невинные люди пострадали из-за меня, неважно, знаю я их или нет.

— Полагаю, кроме себя самой, тебе и предложить нечего. Ладно, сегодня возвращайся и хорошенько отдохни. Завтра утром на тренировочной площадке начнется ежегодное соревнование по стрельбе из лука. Оно продлится три дня, а мишенями для стрелков будут пленники Лин. Изначально тебя это не касалось, но раз уж ты так хочешь заполучить тех двух питомцев Лин, то придется чем-то заплатить. Выйдешь на поле в качестве одной из мишеней.

Тело Чжили дрогнуло. Быть мишенью… Ха, в его глазах люди Лин действительно не были людьми.

— Хорошо.

— Вот и договорились. Я, Военный советник и другие высшие командиры из прочих лагерей тоже примем участие в состязании. Надеюсь, ты достаточно быстра, чтобы увернуться от летящих отовсюду стрел. Смотри не поранься, я буду переживать, — последние слова он произнес с такой нежностью, словно и вправду мог огорчиться.

Чжили слегка поклонилась. — Благодарю вас, Ваше Высочество.

Сказав это, она выпрямилась и вышла из его шатра.

Цзянь Ли смотрел ей вслед, его взгляд стал глубоким, а на губах играла едва заметная улыбка. Спустя долгое время он медленно откинулся в кресле-качалке и, неторопливо раскачиваясь, пробормотал себе под нос: — В первый раз ты заставила мою стрелу отклониться от центра на три цуня. Не верю, что ты сможешь сделать это снова.

Та первая неудача не давала ему покоя. Он не был из тех, кто зацикливается на мелочах, но то, что ошибку допустил он из-за человека Лин, да еще и женщины, сильно его раздражало.

Его «Стрела, догоняющая ветер», всегда была легендой в государстве Люшань, мифом, который никто не мог разрушить, потому что никто не мог увернуться от его стрел. Его меткость достигла совершенства — он мог поразить ивовый лист со ста шагов, не зная промахов. Поэтому то, что Чжили выжила, он воспринял как личное поражение.

Хотя иногда он думал, что если бы та стрела попала Чжили в спину, это было бы прискорбно. Ведь она была такой красавицей, способной своей внешностью низвергать города. Даже среди славящегося красотой племени Лин такие рождались раз в несколько поколений.

Однако по сравнению с его самолюбием, не терпящим поражений, жизнь Чжили не стоила и упоминания.

На тренировочной площадке уже установили навесы. Солдаты расставляли столы и стулья. Судя по всему, на этот раз ожидалось много высокопоставленных гостей, потому что к северу от центрального места было расставлено более двадцати столов и стульев с обеих сторон.

На восточной стороне площадки было вкопано множество деревянных столбов, к каждому из которых была привязана лошадь — всего около сотни.

На западной стороне площадки находилось то, на что Чжили меньше всего хотела смотреть, но не могла не видеть.

Там стояло больше десяти огромных железных клеток, в каждой из которых содержалось по тридцать пленников Лин.

Она впервые увидела этих пленников с тех пор, как попала сюда. Она не ожидала, что у Цзянь Ли в руках столько ее соплеменников.

Она тайно пыталась разведать обстановку в лагере, но не нашла никаких крупных тюрем, поэтому понятия не имела, откуда взялись эти пленники Лин. Ее удивление было естественным.

Солдаты все еще были заняты подготовкой площадки. Она же, закончив свою работу, раздобыла солдатскую одежду и пробралась сюда, чтобы осмотреться.

«Что же мне делать?» — она огляделась. Площадка была огромной, раз уж на ней могли скакать лошади.

Она хотела спасти этих пленников. Учитывая скорость людей Лин, сбежать под шумок было бы возможно. Но ее охватило чувство бессилия: пленники Лин сидели в клетках смирно, без малейшего желания обрести свободу. Когда мимо проходили солдаты, они даже улыбались — заискивающе.

Их приручили полностью, лишив всякого человеческого достоинства. Или, возможно, они просто забыли, что они люди.

На мгновение Чжили охватила паника. Она совершенно не знала, как спасти таких соплеменников из этого моря страданий. Даже если бы она протянула им руку помощи, они, скорее всего, «послушно» отдернули бы свои руки, отвергнув ее спасение.

Пока она растерянно смотрела на съежившихся в клетках «питомцев» Лин, кто-то тихо сказал ей на ухо: — Сейчас тебе следует больше думать о том, как спастись самой, а не беспокоиться о других. Тот, кто не может спасти даже себя, не имеет права спасать других.

Сердце Чжили екнуло. Она резко обернулась и уставилась на стоявшего рядом человека. Это был Военный советник. Он был одет как обычно, на первый взгляд ничем не отличался от прежнего, разве что в руке не было черных колокольчиков.

Однако Чжили заметила едва уловимую странность — его взгляд. Он был каким-то необычным, эти глаза…

Пока она размышляла, Военный советник отвел взгляд и бесстрастно сказал: — Полагаю, всемогущая принцесса Лин уже давно продумала путь к отступлению, иначе у нее не было бы времени беспокоиться здесь о других. Это я, посторонний, зря волнуюсь.

Сказав это, он ушел, не дожидаясь реакции Чжили.

Чжили долго смотрела ему вслед, оцепенев. «Странно, очень странно. Почему молчаливый Военный советник ведет себя так необычно? Его взгляд… он напомнил мне Линъэра. Невозможно, они с Линъэром совершенно разные люди, между ними нет ни малейшего сходства».

В ее сердце Цяньлин навсегда остался тихим, рассудительным, взрослым не по годам мальчиком, который, тем не менее, всегда помогал ей в ее проделках. Даже когда в Снежной долине она видела, как Цяньлин превращается в элегантного юношу, становясь еще более молчаливым, чем в детстве.

Она не знала, о чем думал Цяньлин, когда стоял на вершине Снежной долины и смотрел на снежные просторы. В такие моменты его черные зрачки всегда были такими глубокими, как бездонная пропасть. Но стоило ему заметить ее рядом, как его взгляд мгновенно теплел, становился чарующим и даже нес в себе какую-то сверхъестественную нежность.

Возможно, слово «нежность» или «баловство» не подходило для описания взгляда брата на сестру, но она видела именно это — нежность, прорывавшуюся сквозь его элегантность и благородство, нежность, которая потрясала ее до глубины души.

В такие моменты она чувствовала, как сбивается ритм ее сердца, но на лице всегда сохраняла подобающее сестре выражение, делая то, что положено.

На самом деле, ее сердце сжималось от мимолетного разочарования в глазах Цяньлина. Но она слишком хорошо понимала, что это были чувства, о которых все знали, но которые никогда нельзя было переступать.

Решив использовать себя как приманку, чтобы отвлечь людей за пределами Снежной долины, она руководствовалась и другим соображением: возможно, уход будет лучше и для Линъэра, и для нее самой. Неважно, выживет она или погибнет, по крайней мере, она не погубит такого прекрасного, как яшмовое дерево, юношу.

Однако много лет спустя она узнала, что ее мысли и то, что произошло на самом деле, полностью пошли вразрез друг с другом…