Глава 5. Детская наивность (изменено)

— Шарик, мой шарик… — Оуян Нань топала ножкой, глядя, как шарик, сорвавшись с нитки на её запястье, улетает вверх. Она тщетно тянула ручку, пытаясь его схватить, но вместо шарика поймала лишь собственные слёзы, которые тут же хлынули из глаз.

Стоявший рядом Хоу Гэ оказался проворным. Он легко подпрыгнул и схватил шарик, аккуратно привязал его обратно к её запястью, а затем взял её личико в ладони и нежно вытер слёзы.

— Спасибо, братец Обезьяна! — Оуян Нань посмотрела на шарик на запястье, словно обрела сокровище. Она вытерла лицо рукавом, размазав сопли и слёзы, а потом, неожиданно для всех, обняла Хоу Гэ за шею и звонко чмокнула его в щёку.

Хоу Гэ тут же покраснел. Он быстро выпрямился, отвернулся и украдкой потёр рукой щёку, которую поцеловала Оуян Нань.

Чжан Мяо, глядя на покрасневшего сына, с улыбкой спросила Оуян Нань:

— Девочка, когда вырастешь, выйдешь замуж за нашего Хоу Гэ?

Оуян Нань немного замялась. В её возрасте она уже знала, что обещания нужно выполнять.

Однажды мама пообещала взять её в парк на выходных, но потом у неё появились дела, и они не пошли. Из-за того, что мама не сдержала слово, она долго плакала и долго помнила об этом.

Чжан Мяо продолжила:

— Наш Хоу Гэ молодец, он очень хорошо плавает, занял второе место на городских соревнованиях среди школьников!

На самом деле, Оуян Нань тогда не понимала разницы между школьными, городскими, областными, государственными или мировыми соревнованиями. Да и второе место не казалось ей чем-то особенным — она сама была второй в классе. Все, кто был лучше неё, были первыми, а она — второй.

Но что-то её всё же заинтересовало. Она спросила невпопад:

— А обезьяна не будет обижать собаку?

Все опешили. Первой опомнилась мама Оуян Нань и рассмеялась:

— Ты родилась в год Собаки, но Хоу Гэ ведь не родился в год Обезьяны!

Под общий хохот Линь Юйхуань недовольно возразил:

— Эй, меня прозвали Братец Обезьяна, но я родился в год Тигра, ясно?

— Тогда ты должен пообещать, что не будешь меня обижать, только тогда я выйду за тебя замуж! — твёрдо заявила Оуян Нань. Затем она склонила голову набок, посмотрела на Линь Юйхуаня и очень серьёзно спросила: — Но… если ты родился в год Тигра, почему тебя зовут не Братец Тигр, а Братец Обезьяна?

Линь Юйхуань посмотрел на эту пятилетнюю дошкольницу и подумал, что ему, тринадцатилетнему, общаться с ней слишком сложно. Он бросил:

— Кто вообще хочет, чтобы ты выходила за меня замуж?

И развернулся, чтобы уйти.

Оуян Нань побежала за ним:

— Подожди меня, братец Обезьяна, подожди… Ну я выйду за тебя, ладно? — Красный шарик в форме сердца, привязанный к её запястью, ярко блестел в лучах заходящего солнца.

Линь Юаньчжэн посмотрел на убегающих детей, повернулся к Оуян Лэю и с улыбкой спросил:

— Ну что, Пятый, породнимся?

Оуян Лэй тоже рассмеялся:

— Да ладно тебе, Третий, думаешь, сейчас как в наши времена? Воля родителей, слово сватов… Нынешние дети — один другого своевольнее. Мы, родители, им уже не указ!

— И то верно. У детей и внуков своя судьба, а нам, старикам, меньше забот. Пойдём, найдём место, сразимся пару партий, — Линь Юаньчжэн положил руку на плечо Оуян Лэя, и они ушли, обнявшись за плечи.

Чжан Мяо и Дэн Шуан посмотрели вслед мужьям и переглянулись с улыбкой.

— Вот уж эти однокурсники, — с чувством сказала Чжан Мяо. — Им уже по сорок лет, а ведут себя, как двадцатилетние студенты, всё называют друг друга «Первый», «Второй», «Третий».

Линь Юаньчжэн был человеком науки, обычно очень строгим. Даже Чжан Мяо редко видела его таким раскованным.

— И не говори! — подхватила Дэн Шуан. — На днях наш Оуян Лэй вдруг говорит мне, что У Цзяньпин уехал в Японию. Я так удивилась, спрашиваю, кто такой У Цзяньпин. А он: «Ну, Шестой». Я говорю: «Так бы сразу и сказал — Шестой! А то назвал полным именем, так официально, я и не поняла, о ком речь».

Две женщины обсуждали своих мужей за их спинами. Недаром самый «хитрый» из их компании, Седьмой, советовал не позволять жёнам слишком сближаться.

— Из восьми человек, что жили с ними в одной комнате в общежитии, половина уже ушла из армии, да?

— Ага, все ушли зарабатывать большие деньги. Говорят, Первый стал большим начальником в крупной компании, — хотя Дэн Шуан сказала это, в её голосе не было ни зависти, ни ревности.

— У каждого свой путь. Наш старик Линь всё хочет, чтобы Хоу Гэ пошёл по его стопам, тоже поступил в военное училище! — Чжан Мяо тихо вздохнула. Судя по настрою Хоу Гэ, эта мечта вряд ли осуществится.

— А я вот категорически против, чтобы наша дочка шла в военное училище. Слишком тяжело! — Кажется, многие матери так думали: врачи не хотели, чтобы дочери шли в медицину, учителя — чтобы дочери становились учителями. А Дэн Шуан, будучи военным, решительно не хотела, чтобы её дочь служила в армии.

— Да уж, вы свою девочку так балуете, так лелеете… В рот положишь — боишься, растает, в руках держишь — боишься уронить…

Дэн Шуан рассмеялась. Хотя в словах Чжан Мяо было много шутки, это была правда. Что поделать, она поздно родила.

Она дважды была беременна, но не смогла выносить. Оуян Нань родилась, когда ей было уже 34 года, так что неудивительно, что вся семья так её оберегала.

Дэн Шуан взяла Чжан Мяо под руку:

— Пойдём, попробуем наши местные деликатесы.

— Наш старик Линь сказал, чтобы в следующем году на День образования КНР вы все приехали к нам. И Четвёртого, и Седьмого позовём. Пока есть возможность поездить, а то как дети пойдут в старшую школу, никакой свободы уже не будет!

— И не говори! — Дети в школе устают больше, чем взрослые на работе.

— В прошлом году на праздник ездили к Седьмому, ваша девочка ещё постоянно на руки просилась, а посмотри сейчас…

— Да, время летит так быстро… — Не успеешь оглянуться, как дети выросли, а родители незаметно постарели.

Золотой октябрь, время урожая. Даже лучи заходящего солнца казались золотистыми, слепя глаза.