Глава 14 (Часть 1)

Он был капризным типом. Высокомерный, упрямый, почти циничный, но в то же время необъяснимо ранимый. Впрочем, она и сама была не лучше. Она знала, что окружающие считали ее язвительной, слишком холодной и сложной.

После долгого рабочего дня она вернулась домой, набрала горячую ванну и погрузилась в воду, позволяя сознанию и телу расслабиться.

Горячая вода согревала ее, смывая усталость прошедшего дня.

После того как полмесяца назад она закупила для него продукты, сварила рисовую кашу с яйцом и научила его делать простые сэндвичи, он был очень доволен. Она думала, что ему не составит труда самому приготовить такую простую еду, но, придя на следующий день, обнаружила, что он снова ничего не ел.

— У меня невкусно получается, — нахмурился он, всем своим видом показывая, что это она плохо его научила. Ей захотелось стукнуть его по голове, но он тут же добавил: — Не так вкусно, как у вас.

Это тоже была жалоба, судя по его тону и выражению лица. Ей не следовало радоваться этому сомнительному комплименту, но она не могла сдержать внезапного чувства удовлетворения.

Все лентяи такими становятся — женщины их балуют.

Но она была его уборщицей и по совместительству поваром. На прошлой неделе она принесла ему новый договор на подпись.

Она сказала ему, что, несмотря на это, он должен научиться готовить себе сам, иначе ему будет слишком скучно. У него было столько денег, что ему не нужно было работать, а от безделья он начинал думать о всякой ерунде.

Прошло две недели. Он пытался готовить простые блюда, которым она его научила, но почти не ел.

Он говорил, что невкусно, но ей казалось, что все не так уж и плохо.

Его деньги все еще были на ее счету. Он отказывался сообщать ей свои банковские реквизиты.

Что бы она ни говорила, он молчал.

Она уже начала подумывать о том, чтобы пожертвовать эти деньги от его имени.

Она не хотела сближаться с ним, но и не могла выбросить его из головы.

В новом договоре он потребовал, чтобы она каждый день готовила ему еду. Вместе с уборкой это занимало не меньше двух часов в день. Ежедневные визиты к нему еще яснее показали ей, насколько бедна его жизнь. За последние две недели, не считая того раза, когда она заставила его выйти из дома, он ни разу не выходил на улицу. Он не смотрел телевизор, не сидел в интернете, и его телефон ни разу не звонил, по крайней мере, она этого не слышала.

Она подозревала, что была единственным человеком, с которым он разговаривал каждый день. Она подозревала, что раньше, когда она приходила убирать, он специально уходил, потому что не хотел ни с кем общаться.

Иногда, глядя на него, она невольно задавалась вопросом, что же случилось, что он стал таким замкнутым.

Ей не следовало беспокоиться о нем, но, когда он думал, что она не видит, он стоял у окна в спальне, глядя на людей внизу. В такие моменты она всегда видела в его глазах ужасающую пустоту и опустошенность, словно его души там не было, словно этот мир был для него до смерти скучен, и он больше не хотел жить.

Она не понимала, что с ним не так. У него было все, но он запирался в четырех стенах.

А потом, когда он поднимал голову и смотрел на нее, она видела в его глазах невыразимые эмоции, словно его опутывала паутина, и он ждал, что кто-нибудь спасет его.

Каждый раз, видя это отчаянное выражение лица, ей хотелось развернуться и убежать.

Но он был так похож на нее пятнадцать лет назад. Она помнила то чувство безысходности, когда дрожащими руками взбиралась на крышу высокого здания. Помнила, как в тот год холодный ветер трепал ее юбку и свистел в ушах, словно шепча: «Просто прыгни вниз, и смерть заберет твою боль вместе с теплом твоего тела…»

Она закрыла глаза и глубоко вдохнула. Тогда она не смогла помочь той девушке, но хотя бы могла попытаться помочь ему.

Если она будет осторожна, будет держаться на расстоянии и не станет слишком сильно привязываться, все будет хорошо.

Когда он перестанет думать о самоубийстве, она сможет уйти, не оглядываясь, и продолжить свою спокойную жизнь.

Если она будет достаточно осторожна...

После ванны ей стало гораздо теплее, но желудок заурчал от голода. Поскольку она весь день проводила вне дома, то в основном питалась в кафе и ресторанах. У нее даже не было холодильника для хранения продуктов. Несмотря на завывающий за окном ветер, она все же решила одеться и сходить в круглосуточный магазин на углу, чтобы купить что-нибудь горячее.

Покупая в магазине горячий какао и сэндвич, который можно разогреть в микроволновке, она и представить себе не могла, что, вернувшись домой, спустя три года и восемь месяцев снова столкнется со своим старым кошмаром.

Она не понимала, как он ее нашел. Чтобы скрыться от этого ублюдка, она несколько раз переезжала. После того как он серьезно избил ее мать, она, несмотря на протесты робкой матери, собрала доказательства и обратилась в суд за запретительным ордером. Это ненадолго остановило его преследования, но всего лишь ненадолго. Три года назад ее мать умерла. После похорон она сразу же съехала со старой квартиры, но, очевидно, он все же нашел ее.

Дверь в ее квартиру была взломана. Гнусный мужчина, похожий на шакала, рылся в ее маленькой квартире-студии.

Трудно было поверить, что человек, прожив несколько десятков лет, так ничему и не научился. Сколько она себя помнила, он всегда так обращался с ее матерью. Прошли десятилетия, а он так и остался никем, умея только разрушать и воровать.

— Если ты ищешь деньги, их здесь нет, — холодно сказала она.

Мужчина резко обернулся. Его глаза были налиты кровью, в них читалась свирепая злоба. Увидев ее, он не проявил ни раскаяния, ни испуга, только раздражение, злость и нетерпение.

— Где деньги? Я знаю, у тебя есть деньги. Куда ты их спрятала?

— Я уже дала тебе деньги на еду в этом месяце. Я же говорила, что буду давать тебе деньги на еду, больше у меня нет, — с презрением посмотрела она на него. — Если хочешь играть, иди работай.

— Неблагодарная тварь! — Он яростно двинулся на нее. Она почувствовала отвратительный запах алкоголя.

— Я столько лет тебя растил, а ты хочешь отделаться жалкими грошами!

— Ты меня растил? — Этот бесстыжий подонок вызывал у нее лишь отвращение. — Меня растила мама, та женщина, которая стирала чужую одежду, работала прислугой, которую ты бил и обворовывал. Это она меня растила, а не ты, алкаш проклятый! Я от тебя ни копейки не видела! Если бы не мама, если бы не закон, обязывающий меня содержать тебя, я бы тебе и рубля не дала!

Он замахнулся, чтобы ударить ее.

Но она предвидела это и, увернувшись от его кулака, плеснула ему в лицо горячим какао.

Он вскрикнул от боли, но разозлился еще больше и начал размахивать кулаками.

Хотя она и была готова, в суматохе он все же попал ей по лицу.

Боль вспыхнула на щеке, как и страх.

— Сука! Лучше бы я тебя придушил еще тогда!..

Его гневный рык эхом разнесся по лестничной клетке, как в те ужасные ночи много лет назад.

Под его угрозами она почти инстинктивно сжалась, как та маленькая девочка, которая могла только прятаться в углу, плача и терпя жестокость. Но она выросла и, чтобы больше не терпеть побои, научилась защищаться.

Когда он снова замахнулся, она схватила тяжелый рюкзак и ударила его, держа ключи между пальцами, целясь ему в лицо. Его крик снова разнесся по лестнице. Она развернулась и побежала, зная, что ее атака, хоть и была эффективной, не смогла его остановить, а он был сильнее и крупнее ее. Она думала, что успеет выбежать на улицу, но все оказалось не так просто. Он догнал ее, еще до того как она выбежала из переулка.

Он схватил ее за волосы и резко дернул назад.

Она вскрикнула от боли, упав на спину. Слезы брызнули из глаз. Она напряглась, готовясь к новым ударам.

Но он вдруг отпустил ее волосы и снова закричал.

Она открыла глаза и увидела мужчину, которого никак не ожидала увидеть здесь и сейчас.

Замкнутый затворник, который должен был быть в своей роскошной квартире, стоял в черном шелковом костюме, держа подонка за руку. На его спокойном лице не дрогнул ни один мускул.

Одетый во все черное, он почти сливался с тенями переулка.

Мужчина, кричащий от боли, в ярости замахнулся другой рукой, ругаясь и пытаясь ударить его.

— Пошел ты!..

Он даже не шелохнулся. Она думала, что его сейчас ударят, вскочила на ноги и закричала: — Нет!..

Тот не остановился, и он тоже. Он ударил его кулаком и сломал ему руку. Она услышала хруст ломающейся кости. В ночной тишине этот звук был особенно отчетливым и пугающим.

— А-а! Моя рука... Моя рука!..

Мужчина плакал, стоя на коленях и умоляя: — Больно... больно! Прости... прости, я больше не буду! Отпусти... пожалуйста... умоляю... отпусти меня!..

Он смотрел на стоящего на коленях мужчину с таким безразличием, словно перед ним был муравей.

Он обернулся, посмотрел на нее, лицо которой потеряло всякий цвет, и бесстрастно спросил:

— Хочешь, чтобы я его убил?

Она хотела, чтобы он умер. Она мечтала, чтобы этот ублюдок сдох прямо сейчас.

Но перед глазами возникло лицо матери.

Она ненавидела этого человека, но мать любила его. Она никогда не понимала почему, но перед смертью мать попросила ее позаботиться о нем.

— Нет, — хрипло ответила она.

— Почему?