Пугало (Часть 1)

Если бы все было так, как она себе представляла, это было бы еще полбеды...

А что, если он окажется каким-нибудь извращенцем?!

Когда человек сталкивается с неизвестностью, он начинает беспокоиться и придумывать себе всякие ужасы. Линь Чжи не могла уснуть.

Она хотела с кем-нибудь посоветоваться, но, кажется, единственным вариантом была Чи Хань, хотя, очевидно, этот вопрос был слишком сложным для пятнадцати-шестнадцатилетних девочек.

Чи Хань долго ломала голову, а потом ответила: [Запри на ночь дверь. Я тоже не уверена, что делать. Я спрошу у других.]

Линь Чжи отбросила телефон, рухнула на кровать и минут десять смотрела в потолок, а затем смирилась со своей участью, встала и проверила, хорошо ли заперта дверь. Она придвинула к двери стул, оглядела комнату, затем притащила чемодан и несколько стопок книг и поставила их на стул.

Повозившись, она немного устала, уперла руки в бока, чтобы передохнуть, и попробовала сдвинуть стул.

Не сдвинулся.

Немного успокоившись, она вернулась к кровати, схватила подушку и залезла в шкаф.

Всю ночь ей снились фантасмагорические сны, и Линь Чжи проснулась в шесть утра с ноющей болью во всем теле.

Проспав всю ночь скрючившись, она чувствовала онемение и скованность в руках и ногах. Открыв дверцу шкафа, она потеряла равновесие, вывалилась из него и упала на пол.

Линь Чжи какое-то время приходила в себя, а потом вспомнила, в каком она положении:

Живет у чужих людей, места себе не находит и не может сомкнуть глаз.

От одной мысли об этом она злилась.

Злость не проходила, пока она не убрала все заграждения у двери. Открыв дверь, она обнаружила, что вокруг тихо, и нет привычного запаха еды. Ее боевой дух тут же угас.

Нанятая домработница еще не пришла, поэтому на этой неделе ей придется самой решать вопрос с едой.

Дома родители тысячу раз ей повторяли, что нужно стараться не беспокоить других по пустякам.

То, что ей предоставили комнату, — уже верх великодушия.

*

В ванной комнате уже были приготовлены все туалетные принадлежности Линь Чжи. Цзян Вань сказала, что этой ванной в основном пользуется она одна.

В спальне Пэй И была своя ванная комната, которой он обычно и пользовался.

Так что им не придется делить ванную.

Быстро умывшись, Линь Чжи вышла из дома в половине седьмого.

Пока она собиралась, в квартире было тихо.

Линь Чжи подумала, что Пэй И, наверное, еще спит, ведь ему не нужно идти на занятия рано утром.

Уроки в средней школе Синьчэн начинались в 7:30, так что обычно она выходила из дома в семь.

Но вчера она сначала переезжала, а потом пережила столько эмоций, что не успела сделать домашнее задание. Поэтому ей нужно было пойти в школу пораньше, чтобы списать его.

Спустившись вниз, она столкнулась у лифта с тем, кого считала еще спящим.

Пэй И был одет в свободную белую футболку и серые хлопковые спортивные штаны. Одну руку он держал в кармане, а в другой нес несколько пластиковых пакетов с булочками баоцзы и соевым молоком доуцзян.

Он выглядел невыспавшимся, веки были полуприкрыты, и всем своим видом он словно говорил: «Не беспокоить».

Их взгляды встретились.

Пэй И какое-то время смотрел на нее, пытаясь понять, кто это, и почему он встал так рано, чтобы купить завтрак.

Он встал на час раньше, и все равно чуть не опоздал.

Увидев его, Линь Чжи крепко сжала лямки рюкзака, поджала губы, немного помедлила, а затем очень неохотно позвала:

— Брат.

Она еще не забыла вчерашний инцидент.

Ее нежелание было слишком очевидным. Пэй И слегка приподнял бровь и, протягивая ей завтрак, спросил:

— У вас же уроки начинаются в 7:30, зачем ты так рано пришла?

— Не сделала домашнее задание по одному предмету, — Линь Чжи не взяла завтрак и, помедлив пару секунд, спросила: — Это мне?

— А кому же еще? Брат начинает занятия в 8:10, зачем мне вставать так рано?

— ...

Линь Чжи посмотрела на него несколько секунд. Глядя на его лицо, она никак не могла связать его с мыслью о непристойностях. Должно быть, у нее просто разыгрались нервы.

Он сказал, что ему не нужно о ней заботиться, но все равно встал рано, чтобы купить ей завтрак.

Подумав об этом, Линь Чжи почувствовала угрызения совести.

— Спасибо... — она протянула руку, чтобы взять пакет, но не успела до него дотронуться, как Пэй И отдернул руку.

Искреннее «брат» застряло у нее в горле.

Линь Чжи удивленно посмотрела на него.

Пэй И уперся руками в колени, слегка наклонился к ней и, глядя ей в глаза, протянул, словно дразня:

— Ну-ка, сначала скажи брату: «Доброе утро, брат».

Хотя в этом приветствии не было ничего особенного, но сейчас, когда его использовали как плату за завтрак, оно приобрело особый смысл.

Линь Чжи посмотрела на него и мгновенно снова изменила свое мнение о нем. Она сердито сказала:

— Я не буду есть подачки.

Сказав это, она гордо подняла голову, взмахнула хвостом — так же гордо — и, не оглядываясь, пошла прочь.

Пэй И опешил, а затем рассмеялся.

Он был высоким и длинноногим, поэтому сделал два шага и догнал ее, зацепив ее рюкзак.

Линь Чжи не могла идти дальше, но упрямо не смотрела на него.

Пэй И схватил ее за руку и повесил ей на запястье пакет с булочками и соевым молоком. Он сказал с улыбкой:

— Тебе так не хочется называть меня братом?

— Из-за вчерашнего ты до сих пор дуешься?

Линь Чжи возмутилась: что значит «из-за вчерашнего»?

Какую психологическую травму она получила!

Она всю ночь не могла уснуть!

Пэй И посмотрел на ее надутые щеки:

— Ты что, рыба-фугу? Только тронь — и сразу надуваешься.

Линь Чжи чуть не лопнула от злости:

— Не знаю, рыба-фугу я или нет, но ты точно тигр! Тот, который умеет улыбаться!

Выпалив это, Линь Чжи бросилась бежать, словно за ней гнался страшный зверь.

Она бежала до самой школы.

Они с Чи Хань договорились встретиться в Саду Гармонии, между учебным корпусом и столовой.

Пройдя немного по вымощенной галькой дорожке, она увидела Чи Хань, которая махала ей рукой:

— Линь Сяочжи, сюда!

Она сидела за каменным столом на четверых.

Линь Чжи, запыхавшись, подошла и поставила рюкзак.

Чи Хань взяла у нее пакет с завтраком. Из-за бега немного пролилось соевое молоко, и Чи Хань поспешно достала салфетку и положила ее на стол.

— Что ты так несешься? Цзян Цзи еще не пришел.

Линь Чжи села:

— Могу списать и у тебя, мне все равно, правильно или нет.

— У нас в классе собрали рабочие тетради, еще не раздали, — Чи Хань поправила пакет с соевым молоком. — Давай, съешь пока завтрак, Цзян Цзи скоро будет.

Хотя они втроем были лучшими друзьями, их успеваемость сильно различалась.

Цзян Цзи поступил в школу с первым результатом в городе и сразу попал в экспериментальный класс.

Чи Хань училась средне, а Линь Чжи была настоящей двоечницей.

Кроме экспериментального класса, все остальные классы формировались случайным образом, и они с Чи Хань попали в разные.

В разных классах была разная программа, и класс Линь Чжи был самым отстающим.

— О.

Линь Чжи молча взяла булочку баоцзы, и тут же невольно вспомнила о Пэй И, о его вредности.

Представив, что булочка — это Пэй И, она с особым остервенением в нее впилась.

Перемена в ее настроении была слишком заметной. Чи Хань сразу заметила, что что-то не так:

— Кто тебя так разозлил с утра пораньше?

Линь Чжи, жуя булочку, невнятно пробормотала:

— Там, где я сейчас живу, всего два человека.

— А? Он правда такой плохой?

— Не то чтобы... — хотя они были знакомы недолго, Линь Чжи чувствовала, что Пэй И не плохой человек. Наверное, он просто забыл про те штуки. — Просто, как бы сказать, он немного инфантильный. Я уже взрослая, а он все еще дразнит меня, как ребенка.

— Главное, что он не плохой человек... — Чи Хань похлопала себя по груди, успокаиваясь, и посмотрела на нее. — Мне кажется, он действительно воспринимает тебя как ребенка.

— М?

— Ты, ну, выглядишь немного младше своих лет.

Линь Чжи посмотрела на нее:

— Что ты имеешь в виду?

— ... — Чи Хань подумала: «Ты что, не понимаешь, почему мы все время зовем тебя „Линь Сяочжи“?» Рост всегда был больной темой для Линь Чжи. Чи Хань поняла, что наступила на мину, и поспешно добавила: — Просто он сам уже взрослый, поэтому ты для него как ребенок.

Линь Чжи успокоилась.

В следующую секунду между ними упал рюкзак, а затем раздался звонкий мужской голос:

— Кого из вас домогаются?

Линь Чжи и Чи Хань одновременно подняли головы с недоумевающим видом.