Глава 6

Глава 6

Ларек находился в неприметном месте, поэтому клиентов было немного.

Только один столик был завален грязной посудой, свидетельствуя о том, что здесь недавно кто-то сидел. Остальные столики были идеально чистыми.

Владелицей ларька была женщина средних лет, хрупкого телосложения. В этот момент она, держа в каждой руке по полному ведру воды, направилась к углу.

У Сун Сяоцяо перехватило дыхание. Она снова встретила знакомого человека.

Фу Ли, заметив ее испуганный взгляд, не дал ей даже времени на подготовку и сразу же подтолкнул ее вперед.

— Мам.

Сун Сяоцяо услышала, как он позвал женщину.

Она недоверчиво распахнула глаза. Во сне Дин Чжэньсян была только приемной матерью Фу Ли. Как же так, он переродился, но мать у него осталась родная?

Дин Чжэньсян выпрямилась, потянулась и, услышав голос сына, быстро обернулась.

— Сяо Ли, ты вернулся?

Жизнь одинокой матери с ребенком была нелегкой. Дин Чжэньсян было чуть за сорок, но выглядела она на все пятьдесят.

У нее была грубая кожа, морщинки в уголках глаз, а руки — потрескавшиеся и обветренные.

Сун Сяоцяо взглянула на нее и подумала, что Дин Чжэньсян выглядит даже старше, чем в ее сне.

Однако ее миловидные черты лица и мягкий характер говорили о том, что в молодости она наверняка была красавицей.

Девочка рядом с ее сыном выглядела чистой и невинной, совершенно не вписываясь в эту грязную и шумную обстановку. Пухленькая и послушная, она смотрелась рядом с Фу Ли удивительно гармонично.

— Сяо Ли, кто эта девочка? — Дин Чжэньсян взяла полотенце, вытерла руки после мытья посуды и с улыбкой подошла к ним.

Ее сын был замкнутым, а после недавней болезни стал еще более тихим и временами даже капризным.

Сейчас, увидев рядом с ним милую пухленькую девочку, Дин Чжэньсян почувствовала любопытство.

— Это моя одноклассница, Сун Сяоцяо, — объяснил Фу Ли, слегка подтолкнув Сун Сяоцяо вперед.

Встретившись с изучающим взглядом Дин Чжэньсян, Сун Сяоцяо покраснела и смущенно пробормотала:

— З-здравствуйте, тетя. Я Сун Сяоцяо.

— Сяоцяо? — Дин Чжэньсян впервые видела, чтобы сын привел к ней друга. Раньше он стеснялся ее работы на ночном рынке и никогда сюда не приходил.

Но после того, как он переболел, он словно стал другим человеком и даже начал помогать ей в ларьке.

Теперь, видя, что он привел к ней подругу, Дин Чжэньсян почувствовала тепло в груди. Она обратилась к Сун Сяоцяо:

— Ты голодна? Хочешь, я сварю тебе лапшу? Моя говяжья лапша очень вкусная.

Дин Чжэньсян добродушно улыбнулась и хотела взять Сун Сяоцяо за руку, чтобы усадить за столик, но вдруг остановилась, словно что-то вспомнив, смущенно опустила руку и сказала:

— У меня руки грязные. Сяо Ли, усади Сяоцяо.

Сказав это, она снова начала протирать и без того чистый стол.

Раньше, чтобы позлить Фу Ли, Сун Сяоцяо часто грубила этой доброй и трудолюбивой женщине. Теперь, увидев седые волосы у висков Дин Чжэньсян, она почувствовала угрызения совести.

— Спасибо, тетя, — тихо сказала Сун Сяоцяо, ее миндалевидные глаза были полны раскаяния.

Фу Ли подошел с тарелкой закуски — маринованной редьки, фирменного блюда Дин Чжэньсян.

Он поставил тарелку на середину стола и, увидев выражение лица Сун Сяоцяо, усмехнулся.

Раньше она высокомерно издевалась над ним и его матерью, а теперь, сменив тело, вдруг начала извиняться.

Неужели нужно умереть, чтобы осознать свои ошибки?

Фу Ли не понимал этого и не хотел понимать.

Ему было все равно, какой стала Сун Сяоцяо сейчас. Он помнил только то, что она причинила ему много боли.

Он еще не решил, как с ней поступить.

Но одно он знал точно: эту толстуху нужно держать поближе к себе.

Неважно, будет ли он ненавидеть ее или простит, сейчас она должна быть рядом с ним.

Дин Чжэньсян не преувеличивала: ее говяжья лапша была действительно очень вкусной.

А в сочетании с маринованной редькой, приготовленной ее руками, это было настоящее наслаждение для вкусовых рецепторов.

Напряжение и усталость, накопившиеся за день, словно растворились в тепле этой лапши.

Сун Сяоцяо съела все до последней капли, даже зеленый лук, который обычно не любила.

— Вау, как вкусно! Это самая вкусная говяжья лапша, которую я когда-либо ела! — Похоже, вкусная еда подняла ей настроение, и Сун Сяоцяо, забыв о страхе перед Фу Ли, с улыбкой похвалила его мать.

Раньше у Сун Сяоцяо было красивое лицо, и даже Фу Ли должен был признать, что прежняя Сун Сяоцяо была настоящей красавицей.

Неожиданно, превратившись в толстуху, она стала еще и большой обжорой.

Но когда эта толстуха посмотрела на него с улыбкой, Фу Ли на мгновение потерял дар речи.

— Съела целую тарелку? — Возможно, чтобы скрыть свое замешательство, Фу Ли небрежно бросил: — Неудивительно, что ты такая толстая.

— Сяо Ли! — Дин Чжэньсян сделала сыну замечание и извиняющимся тоном обратилась к Сун Сяоцяо: — Сяоцяо, не обращай внимания, я поругаю этого негодника!

Конечно, Сун Сяоцяо было неприятно слышать, что она толстая.

Но заботливый тон Дин Чжэньсян согрел ее сердце.

Она никогда не знала материнской любви. Ее единственный родственник был занят работой, и она выросла с няней. Никто никогда не злился и не радовался за нее.

«Кап» — одна слезинка скатилась по ее щеке и упала в пустую тарелку.

— Что случилось? — Дин Чжэньсян сняла свой серый фартук и подбежала, чтобы обнять пухленькую девочку.

— Сяоцяо, не расстраивайся, я уже отомстила за тебя! — У нее был только один сын — холодный и замкнутый. Эта милая, пухленькая девочка, которая умела плакать и быть ласковой, была для нее настоящей находкой. Обнимая Сун Сяоцяо одной рукой, Дин Чжэньсян замахнулась на Фу Ли другой.

— Мам! — Генеральный директор Фу никак не ожидал, что его когда-нибудь будут бить по голове, и, что самое ужасное, бить будет его собственная мать. Он даже не мог разозлиться.

Увидев действия Дин Чжэньсян, Сун Сяоцяо еще больше распахнула глаза, из которых градом полились слезы.

— Уа-а-а!

Дин Чжэньсян растерялась, она никогда не успокаивала такую милую девочку.

Она погладила Сун Сяоцяо по спине и нежно сказала:

— Сяоцяо, хорошая, не плачь, я уже отомстила за тебя.

— Если Фу Ли снова будет тебя обижать, сразу говори мне, и я его накажу.

Люди склонны злоупотреблять добротой. Чем больше Дин Чжэньсян успокаивала ее, тем громче плакала Сун Сяоцяо:

— Уа-а-а, спасибо, тетя…

Фу Ли от злости рассмеялся. Он недооценил эту толстуху, она мастерски воспользовалась ситуацией.

Проплакав около десяти минут, Сун Сяоцяо, наконец, с опухшими глазами смущенно выскользнула из объятий Дин Чжэньсян.

Вытирая слезы, она сказала:

— Никто никогда не был ко мне так добр, никто меня так не утешал, не варил мне такой вкусной лапши, да еще и с таким количеством говядины…

Неожиданный поворот в ее трогательной речи вызвал улыбку.

Дин Чжэньсян, смеясь, сжала пухлую руку Сун Сяоцяо.

— Если захочешь еще, приходи, я положу тебе много-много мяса.

— Правда?

— Правда!

— Кхм-кхм, — неужели они забыли, что он здесь? Фу Ли кашлянул, чтобы напомнить о себе.

— Сяо Ли, сходи купи бутылку черного уксуса. Я только что заметила, что он почти закончился, — Дин Чжэньсян достала из кармана пятьдесят юаней и добавила: — И купи Сяоцяо каких-нибудь сладостей, девочки любят такое.

— Она и так толстая, зачем ей еще сладости? — спросил Фу Ли, приподняв бровь.

— Что ты понимаешь! — Дин Чжэньсян ущипнула Фу Ли за руку и понизила голос, чтобы Сун Сяоцяо не услышала: — Пухленькие девочки милее. Иди давай!

— Ха, — Фу Ли покачал головой, не разделяя вкусы матери.

Он увидел, как толстуха пытается подцепить палочками последний кусочек маринованной редьки.

Сун Сяоцяо почувствовала на себе чей-то взгляд и, подняв голову, встретилась с ледяным взглядом Фу Ли.

Ее рука дрогнула, и кусочек редьки упал обратно в тарелку.

— Неуклюжая, — холодно сказал Фу Ли.

— Иди уже за покупками! — Дин Чжэньсян, боясь, что девочка снова расплачется, поспешила отправить бестолкового сына с поручением.

Фу Ли заметил, как толстуха, почувствовав поддержку, тут же довольно улыбнулась и даже показала ему язык.

Он пожалел, что привел ее сюда. Он действительно недооценил эту девчонку.

Однако…

При тусклом свете фонарей его мама радостно улыбалась, а толстуха послушно помогала убирать со стола. Мир вокруг словно стал ярче.

Эта сцена, как цветная фотография, навсегда отпечаталась в памяти Фу Ли.

Он медленно улыбнулся. Вдруг он понял, что это все, чего он хотел.