Два дня подряд Сун Чжаоди не говорила ни слова Чжун Цзяньго. Мужчина сначала был очень удивлен, но потом у него разболелась голова: он не может постоянно спать в детской.
Когда в пятницу вечером Чжун Цзяньго вернулся домой, Сун Чжаоди уже поставила для него на стол его тарелку и палочки. Вот только, поужинав, девушка умыла детей, вымыла им ноги и ушла наверх укладывать их спать, не сказав супругу ни слова.
Чжун Цзяньго не удержался и вздохнул.
Когда Сун Чжаоди спустилась вниз, чтобы принять ванну, Чжун Цзяньго наполнил банку солодовым молоком и принес его в свою комнату:
— Дава, папа случайно развел слишком много солодового молока, не хочешь допить?
— Нет, — даже не раздумывая, ответил Дава.
Чжун Цзяньго сделал вид, что очень расстроен:
— Так расточительно выливать остатки. Вы с братом можете его допить.
— Я не могу, – сказал Эрва. — Мама говорила, что если пить много жидкости вечером, то посреди ночи можно обмочить постель.
Чжун Цзяньго указал на дверной проем:
— Там стоит горшок, вставай, когда захочешь пописать.
Хотя горшок стоял на втором этаже, Дава и Эрва почти никогда не вставали ночью. Обычно на рассвете оба ребенка просыпались, сонные, писали в горшок и снова возвращались в постель.
Дава, заглянув в банку, увидел, что там почти доверху налито молоко. Немного подумав, он неохотно согласился.
— Я могу выпить немного.
— Папа, я тоже выпью, — закивал вслед за ним Эрва.
Дава подумал, что он точно сможет встать ночью, когда захочет в туалет, а вот у Эрвы уже были с этим проблемы:
— Тебе нельзя пить слишком много. Описаешь кровать, и мама тебя побьет.
— У меня есть горшок, я не буду писаться, — возразил Эрва и, схватив банку, начал пить молоко.
Чжун Цзяньго указал пальцем на двух своих сыновей:
— Не говорите матери. Если она узнает, то наверняка снова поругается со мной.
— Вы двое не помирились? — поспешно спросил Дава. — Папа, мама сказала, что ты игнорировал ее, потому что она тебя разозлила. Если ты дашь нам молоко, мама рассердится, если узнает. Тогда вы оба будете злиться. Не злитесь, папа, помирись с мамой.
Какой хороший сын.
Чжун Цзяньго погладил Даву по голове и рассмеялся:
— О том, что происходит между мной и твоей матерью, не расскажешь в двух словах. Не волнуйся об этом, я знаю, что к чему. Я иду спать. Вы, ребята, тоже ложитесь.
— Папа, ты уже простил маму? — спросил Чжун Дава.
Чжун Цзяньго шикнул:
— Спи!
— Ты не смеешь кричать на маму, когда злишься, а на меня смеешь. Ты просто обижаешь меня, потому что я ребенок, — насупился Дава.
— Старший брат, откуда ты знаешь, что папа не смеет кричать на маму? — с любопытством спросил Эрва.
— Папа дал нам солодовое молоко и побоялся рассказать об этом маме, — фыркнул Дава. — злится на маму и одновременно боится ее. Наш папа действительно бесполезен.
Эрва посмотрел на дверь и увидел, что отец еще не вернулся:
— Не говори так, папа замечательный.
— Правильно, — сказал Дава, вдруг вспомнив, что его отец командовал большим отрядом солдат. Он даже слышал, что они очень хороши в бою. Он поспешно натянул одеяло. — Быстро, накрой голову, чтобы папа не услышал.
Когда Сун Чжаоди поднялась наверх и увидела, что дети спят, накрывшись одеялом с головой, то перепугалась. Она рывком стянула одеяло вниз, подхватила на руки Санву, который зарылся в самую глубь одеяла, и легонько похлопала ребенка по щекам.
Мальчик раздраженно взмахнул рукой. Сун Чжаоди облегченно вздохнула и погладила двух других сыновей по щекам. Что за непослушные дети, даже не посмотрели, что их младший брат слишком мал, чтобы спать с покрытой головой.
Чжун Цзяньго тихо открыл дверь детской и увидел, что свет в соседней комнате погас. Он некоторое время стоял у двери, прежде чем снова пойти спать.
Посреди ночи Сун Чжаоди нащупала под собой мокрое белье. Она тут же открыла глаза, встала, откинув одеяло, и начала искать гигиенический пояс. Включив лампу, она вдруг подумала, что с последней менструации прошло всего 10 дней.
Тогда что произошло?
Сердце Сун Чжаоди сжалось от нехорошего предчувствия. Она приподняла одеяло и увидела, что Санва лежал в луже.
Санве почти полтора года, но он до сих пор не может понять, что нельзя мочиться в постель, поэтому каждый вечер перед сном Сун Чжаоди надевает ему подгузник. Тогда это не Санва описался, это могут быть только Эрва или Дава.
Когда Сун Чжаоди сняла с постели одеяло, она увидела, что и Дава, и Эрва лежали сырыми.
Самое широкое одеяло в доме было мокрым от мочи? Когда Сун Чжаоди осознала это, то ее сонливость тут же исчезла. Ей захотелось разбудить этих двух детей и выпороть их. Но самое главное — поскорее сменить одеяло, иначе братья простудятся.
— Чжун Цзяньго, просыпайся быстрее, — подхватив Санву, Сун Чжаоди пошла в соседнюю комнату.
Не смевший крепко спать Чжун Цзяньго тут же проснулся, услышав шум. Перевернувшись, он сел на постели, потирая глаза, и пошел открывать дверь:
— Что ты не спишь посреди ночи?
— Твои сыновья намочили постель, — торопилась Сун Чжаоди. — Иди быстрей вниз, принеси воды и оботри детей.
Сердце Чжун Цзяньго возликовало: эти два мальчика достойны называться его сыновьями.
Не говоря ни слова, он спустился вниз, набрал полтазика прохладной воды, а затем налил горячей воды из термоса и вытер Даву.
— Где он будет спать?
— Конечно, он будет спать со мной, — сказал Сун Чжаоди. — Поторопись, не застуди его.
Чжун Цзяньго засунул Даву в теплое одеяло и пошел вытаскивать Эрву. Затем он стянул с постели мокрое одеяло:
— Дай мне ключ от шкафа, я принесу одеяло.
— Ключ в нижнем выдвижном ящике комода, — поджала губы девушка.
Чжун Цзяньго, достав все, перестелил постель, и увидев, что Сун Чжаоди ничего не говорит про то, где он будет спать, скривился. Неужели ему опять придется спать внизу на скамейке?
Нехотя достав из шкафа два оставшихся одеяла, он с притворным удивлением помял их в руках:
— Эти одеяла, кажется, немного тонковаты.
— Что за чушь! — проворчала Сун Чжаоди. — Это одеяло для начала весны и осени, странно, если они не были бы тонкими. Положи их на место и ложись в постель. Уже почти рассвело, я даже не понимаю, почему ты в таком хорошем настроении.
Чжун Цзяньго, пользуясь тем, что он стоял лицом к шкафу, и Сун Чжаоди не могла его видеть, улыбнулся, однако, повернувшись, он холодно хмыкнул.
Сун Чжаоди подняла брови:
— Ты все еще злишься на меня? Я спрашиваю тебя, Чжун Цзяньго, это действительно такая большая обида?
— Почему ты все еще в таком хорошем настроении, хотя не спишь после полуночи? — риторически спросил Чжун Цзяньго.
Сун Чжаоди поперхнулась:
— Не стоило мне напоминать тебе об этом сейчас. Надо было велеть тебе спать на скамейке под тем тонким одеялом!
*Щелк!*
Чжун Цзяньго потушил свет.
У Сун Чжаоди потемнело в глазах, и ей захотелось выругаться:
— Ты ведешь себя как ребенок.
— Я не такой наивный, как ты, — раздался в темноте смех Чжун Цзяньго.
На следующее утро Сун Чжаоди принялась за готовку завтрака, а Чжун Цзяньго повел Санву играть под карнизом. Услышав шаги спускающихся вниз старших сыновей, Чжун Цзяньго поспешно подхватил Санву и направился в дом:
— Дава, Эрва, идите умойтесь...
— Папа, я не писался в постель, — Дава поспешно прервал Чжун Цзяньго. — Это Эрва описался!
Эрва громко возразил:
— Я не писался, это младший брат! Папа, не бей меня.
— Подгузник твоего младшего брата не мокрый, — вышла из кухни Сун Чжаоди. — Сколько раз я говорила вам, что нельзя пить воду перед сном, а вы двое, похоже, считаете, что я шучу?
Дава и Эрва в унисон ответили:
— Нет!
Сердце Чжун Цзяньго екнуло: дело плохо!
— Нет? Это я намочила одеяло? — Сун Чжаоди сердито уставилась на детей.
Два брата одновременно указали на Чжун Цзяньго:
— Это папа.
— Ваш отец вчера спал в другой комнате, — напомнила Сун Чжаоди.
— Папа дал нам воды, — признался Дава.
— Нет, старший брат, это было солодовое молоко, — сказал Эрва. — Мама, папа сказал, что я не описаюсь, если выпью молока.
Дава махнул рукой:
— Нет-нет, младший брат! Папа сказал, что у него слишком много солодового молока, и попросил помочь ему его выпить. Мама, мы не хотели пить, но папа сказал, что побьет нас, если мы его не выпьем.
— Когда это я такое говорил? — Чжун Цзяньго, который пытался спрятаться, замер, когда услышал слова двух своих сыновей. — Вы двое, нельзя говорить…
Сун Чжаоди прервала его:
— Давайте оставим в стороне вопрос о том, угрожал ли ты детям поркой. Чжун Цзяньго, позволь спросить, ты вчера вечером разводил солодовое молоко?
— Да, — выдавил из себя Чжун Цзяньго
Сун Чжаоди глубоко вздохнула, пытаясь подавить свой гнев:
— Отдай Санву детям, а сам иди со мной на кухню.
— Папа, быстро отдай мне моего младшего брата, — Дава похлопал Чжун Цзяньго по руке и, заметив, что Сун Чжаоди обернулась, толкнул отца и громким шепотом сказал:
— Иди скорее, надо помириться.
У Чжун Цзяньго закололо виски: он заподозрил, что его сын нарочно сказал эту фразу так громко.
(Нет комментариев)
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|