Чжун Цзяньго был беден и никак не был похож на человека, который может позволить себе жить в отдельном доме, и это казалось Чжао Инь странным. Выслушав Сун Чжаоди, она решила, что это потому, что все деньги Цзяньго забирала себе семья Бай.
При мысли, что деньги, на которые она не могла и надеяться, пачками улетали в семью Бай, у Чжао Инь от злости заболел живот:
— Я не приказывала тебе катиться прочь, а ты смеешь говорить, чтобы я убиралась? Эта лаонян* хочет посмотреть, кто из нас отсюда вылетит, — она схватила мать Бай за волосы и с силой дернула.
П. п.: lǎoniáng – я (женщина о себе во время перепалки, также употребляется при хвастовстве).
Сун Чжаоди отыскала свидетельство о браке и билеты, которые она сохранила на память, вернулась на лестничную площадку и обнаружила, что Чжао Инь и мать Бай рвут друг друга в клочья. Это ее так развеселило, что она просто присела и молча наблюдала за дракой этой парочки.
Только когда они разорвали одежды друг друга и стали задыхаться от усталости, Сун Чжаоди неторопливо спустилась и пораженно сказала:
— Двоюродная тетя, тетя Бай, что вы делаете? Ах, моя миски! Как они вдруг разбилась? Двоюродная тетя, это ты их разбила?
— Не я! – не раздумывая, выпалила Чжао Инь. — Это была она!
Мать Бай посмотрела на пару мисок, которые разлетелись на куски и пришли в полную негодность:
— Это твоя двоюродная тетя сбила их!
— Это ты их разбила, — Чжао Инь перевела дыхание и, подбоченившись, указала пальцем на мать Бай. — Ты стояла к ним ближе, чем я. Чжаоди, пусть она заплатит, обязательно потребуй у нее возместить убытки.
Мать Бай вытаращилась на нее и, почти подпрыгнув, закричала:
— С какой стати я должна заплатить за них? Какой из твоих глаз видел, что это я их уронила? Нечего клеветать на меня!
— Мне все равно, кто из вас сделала это. Все равно эти миски теперь нельзя использовать, — сказала Сун Чжаоди. — Внизу были только ты и двоюродная тетя, поэтому каждая оплатит мне по миске и отдаст десять юаней.
— Почему бы тебе не содрать с меня кожу?! — воскликнула мать Бай.
— Одна грубая миска, и ты требуешь у своей двоюродной тети компенсировать ее? Скажи спасибо, что я познакомила тебя с Цзяньго, — холодно усмехнулась Чжао Инь. — Сун Чжаоди, у тебя есть совесть?
— У нас дома было всего несколько чаш, — сказала девушка. — Но Дава и Эрва роняют их во время еды и уже разбили три штуки. Теперь вы разбили еще две. Нам придется днем есть прямо из кастрюли. Прежде зарплата Цзяньго была невысокой. А ему приходилось содержать семью из пятерых человек, и тетя Бай время от времени брала у него деньги. Когда умерла мать Давы, ему пришлось занять много денег у командира дивизии Лю. Двоюродная тетя, у Цзяньго много долгов, а зарплату за этот месяц еще не выплатили. Что ты хочешь, чтоб я сделала?
— Требуй с нее! — указала Чжао Инь на мать Бай.
— Не слушай этот вздор! Чжун Цзяньго вообще никогда не давал мне денег.
— После этого — нет, — ответила Сун Чжаоди. — Но я слышала от соседей, что ты каждый день брала талоны Цзяньго, чтобы купить что-нибудь в кооперативе или на фабрике. Но каждый раз ты покупала по паре вещей, и одну штуку отправляла домой. Дава также рассказывал, что ты воровала из дома. Мед, солод, ткани и прочие предметы, все, что могла переправить почта в Шэньчэн, ты прятала и потом тайком отправляла своей семье. Когда родился Санва, ты жила здесь два месяца, но всей семье не хватало и тридцати юаней на питание.
— Тридцать юаней? — вытаращила глаза Чжао Инь. — Даже если каждый день есть мясо, все равно не понадобилось бы столько в месяц.
— Да, — кивнула Сун Чжаоди. — Двоюродная тетя, вот, смотри, это свидетельство о браке, а это билеты на поезд и корабль.
Раньше Чжао Инь была неграмотной. Позже ее учил Чжун Цзяньго и теперь она могла распознать хотя бы числа. Она пару раз внимательно просмотрела билеты и вернула их Сун Чжаоди:
— Я неправильно поняла тебя. У тебя все хорошо тут? Как Цзяньго обращается с тобой?
— Цзяньго нет уже два дня, — тяжело вздохнула Сун Чжаоди с удрученным видом. — Вы обе приехали сегодня, но я не знаю, сможет ли он отпроситься с работы. Я чувствую, будто я здесь домработница.
Мать Бай не ожидала, что Чжун Цзяньго и Дава расскажут обо всем Сун Чжаоди. От разговора с девушкой у нее сдавило грудь, и она рассмеялась:
— Ты и есть домработница для моего зятя.
— Тетя, я спрошу тебя в последний раз: что ты здесь делаешь? — Сун Чжаоди хотелось закатить глаза. — Насколько я знаю, у вашей семьи проблемное социальное положение, и вы тайком пробираетесь сюда. Знает ли об этом комитет?
Лицо матери Бай внезапно изменилось.
— Она из «черной пятерки»*? — удивилась Чжао Инь.
П. п.: Во времена культурной революции существовало пять категорий дискредитировавших себя слоев населения (помещики, кулаки, контрреволюционные элементы, преступники, правые).
— Почти, — сказала Сун Чжаоди. — Тетушка, если ты не расскажешь мне все начистоту, не вини меня за то, что я отправила телеграмму в Шэньчэн.
Несколько дней назад мать Бай получила письмо, в котором говорилось, что отправитель был хорошим другом Бай Хуа и что он очень опечален смертью девушки. И по сей день, когда он думает о Бай Хуа, он чувствует себя недостойной ее.
Бай Хуа подарила Чжун Цзяньго трех сыновей, но после ее смерти Чжун Цзяньго тут же побежал искать новую жену. Что еще хуже, второй женой стала племянница мачехи Чжун Цзяньго. Отправитель надеялся, что мать Бай приедет и присмотрит за Чжун Цзяньго.
Когда Бай Хуа умерла, Чжун Цзяньго отправил телеграмму в семью Бай. Мать Бай взяла телеграмму и пошла просить отпуск. В то время революция еще не была в самом разгаре, а мать Бай была незначительным человеком, поэтому директор уличного комитета дал ей отпуск на пять дней.
Мать Бай скептически отнеслась к содержанию письма, однако, увидев, как изменился двор семьи Чжун, она пришла в ярость и почувствовала, что Чжун Цзяньго действительно бессердечен, поэтому она кричала и ломилась дверь. Она забыла о том, что меньше всего на свете имеет право ругать Чжун Цзяньго, точнее говоря, представляющую его Сун Чжаоди.
Когда слова Сун Чжаоди стихли, мать Бай пришла в себя. Однако она не была такой подхалимкой, как Чжао Инь, которая могла и изворачиваться, и отступать от своих слов. Она была из тех людей, что ценят мальчиков и пренебрегают девочками. Если ее попросят склонить голову перед Сун Чжаоди, она точно не сможет этого сделать:
— Кого ты пытаешься напугать?
— Если ты думаешь, что я тебя пугаю, то пусть будет так. Однако, тетя, я должна напомнить вам, что Цзяньго сказал мне, где живет ваша семья, — сказала Сун Чжаоди. — Двоюродная тетя, у тебя есть еще какие-то дела?
Чжао Инь хотела напомнить Сун Чжаоди, чтобы та должна знать, как отплатить за доброту, но когда она увидела, что девушка, похоже, не слишком охотно заботится о детях, а под карнизом крыльца стоит таз с нестиранной одеждой, то улыбнулась:
— У меня больше ничего нет, я просто проверяю, все ли у тебя хорошо и привыкла ли ты к новым обязанностям.
(Нет комментариев)
|
|
|
|
|
|
|
|