Глава 13. Конечно, мне больно

Ци Ин был человеком слова.

Цзян Вань стойко перенесла двадцать ударов и не проронила ни звука, и теперь Цзин Юэ стала главной служанкой дворца Мэйси.

Цзян Вань стояла у дворца Цзиньчи, ожидая. Вскоре Чан Чжун привел Цзин Юэ. Они о чем-то разговаривали, но, увидев Цзян Вань, тут же замолчали.

Цзин Юэ, опустив глаза, поприветствовала Цзян Вань и хотела отойти в сторону, чтобы пропустить ее, но Цзян Вань неожиданно отпустила руку Пинь Чжу и протянула ее Цзин Юэ.

Пинь Чжу в растерянности хотела поддержать Цзян Вань, но та, не дав ей коснуться себя, обратилась к Цзин Юэ, которая все еще не поднимала глаз: — Пройдемся.

Выражение лица Пинь Чжу несколько раз изменилось. Она опустила руки, сжала их и побелевшими пальцами впилась в ладони.

Цзин Юэ послушно ответила: — Да, Ваше Величество, — и, взяв Цзян Вань под руку, повела ее в сторону дворца Мэйси.

Цзян Вань шла медленно, но твердо. Если бы не дрожь в ее руке, Цзин Юэ даже не подумала бы, что она только что перенесла наказание.

Кроме той фразы, Цзян Вань больше ничего не говорила. Казалось, она действительно просто хотела прогуляться. Когда им встречались слуги, Цзян Вань слегка кивала им в знак приветствия.

Как только они вошли в главный павильон дворца Мэйси, Цзин Юэ нахмурилась. Она помогла Цзян Вань сесть и спросила Пинь Чжу: — Внутреннее управление не прислало жаровню и серебряный уголь? — В комнате было холодно, как в леднике.

Пинь Чжу с мрачным лицом покачала головой, затем молча подошла к шкафу и, порывшись в нем, достала бутылочку с лекарством. К счастью, перед отъездом из Шу Го они взяли с собой много разных лекарств, так что теперь ей не нужно было паниковать.

Пинь Чжу смочила ватку лекарством и хотела было присесть, чтобы обработать раны Цзян Вань, но та снова схватила ее за руку.

— Принеси мне что-нибудь, чтобы согреть руки, — мягко улыбнувшись, Цзян Вань передала ватку Цзин Юэ. — Ты займись моими ранами.

Пинь Чжу удивленно посмотрела на Цзян Вань. В ее глазах мелькнуло странное выражение. Она открыла рот, собираясь что-то сказать, но, заметив присутствие Цзин Юэ, поджала губы и вышла.

Цзин Юэ ничего не спрашивала. Она была готова ко всему, но, увидев окровавленные раны на ногах Цзян Вань, невольно ахнула.

Цзян Вань была очень худой, и ее тело было еще бледнее, чем лицо. Каждый удар оставил на коже красный след, а в некоторых местах, где удары пришлись несколько раз, вздулись кровавые волдыри.

Цзин Юэ тут же вытащила из волос серебряную шпильку, на конце которой было несколько тонких иголок. Она зажгла свечу, тщательно простерилизовала иглы на огне и, подняв глаза на Цзян Вань, сказала: — Наложница Цзинфэй, ваши раны воспалились. Прежде чем наносить лекарство, нужно проколоть волдыри. Вам… придется немного потерпеть.

Цзян Вань кивнула, положила ноги на низкий табурет, который принесла Цзин Юэ, и спокойно посмотрела на нее, на ее губах играла легкая улыбка.

Руки Цзин Юэ не дрожали. Она ловко проколола волдыри, вытерла кровь, нанесла лекарство и сделала перевязку.

Опустив подол платья Цзян Вань, Цзин Юэ вздохнула и спросила: — Ваше Величество, разве вам не было больно?

Ресницы Цзян Вань дрогнули, и она тихо рассмеялась: — Конечно, мне больно.

Она очень боялась боли. И в прошлой жизни, и в этой.

Но в прошлой жизни, будучи богом войны Цзюсянь, императрицей Великой Цзинь, она не могла показывать свой страх. Она прошла через горы трупов на поле боя, она была неуязвимой и непобедимой. Как она могла бояться боли?

В этой жизни с нее спало множество оков и ограничений.

Она больше не была Цзян Вань и могла, как любая другая девушка, кокетливо сказать: «Мне больно. Я боюсь боли».

Интересно, дадут ли ей теперь засахаренные фрукты?