Глава 10

Глава 10

Рисовое вино, которое Ло Вэй тайно пронёс, было некрепким, так что они решили немного выпить прямо в кабинете.

Ло Вэй не был молчуном, он смел шутить и подтрунивать даже над Би Чжэньхуа. Однако в тот вечер, сидя напротив Хань Су и попивая вино, он необъяснимо замолчал и долго не знал, как начать разговор.

Хань Су легко краснела. Хотя она хорошо держалась и не опьянела, после половины бамбуковой трубки уголки её глаз покраснели, а тёмные глаза заблестели, отчего она выглядела немного обиженной. Заметив взгляд Ло Вэя, Хань Су склонила голову и посмотрела на него. Ло Вэй неестественно кашлянул.

— Командир Ло?

— М?

— Вы покраснели, — сказала Хань Су, поджав губы и улыбаясь.

— Не надо так самовлюблённо, — Ло Вэй немного растерянно махнул рукой. — Я что, посмотрел на тебя и сам от этого покраснел? Ты что, какая-то несравненная красавица?

— Я вообще-то хотела спросить, может, Вы не очень хорошо переносите алкоголь, раз покраснели, выпив так мало, — Хань Су улыбнулась так, что глаза её превратились в полумесяцы. — Не ожидала, что Вы так себя выдадите.

Ло Вэй снова вспылил:

— Говорю же, эта девушка всем хороша, но зачем ей только язык дан?! Старина Би перевёл тебя сюда специально, чтобы меня позлить?

— Тише, командир Ло, тише, — Хань Су быстро приложила палец к губам. — Уже поздно. Если господин Би услышит шум, он придёт проверить. А если обнаружит, что мы пьянствуем посреди ночи вместо того, чтобы спать… то бега с утяжелением и объяснительных нам обоим не избежать.

Это действительно была скрытая угроза. Ло Вэй подавил гнев и сказал спокойным тоном:

— Старина Би так хорошо к тебе относится, неужели он решится тебя наказать?

— Господин Би и ко мне бывает очень строг, — Хань Су плотнее задёрнула шторы и поставила на стол несколько папок, чтобы загородить свет настольной лампы. — Просто вы этого не видели.

— Ого, — Ло Вэю стало любопытно. — И как же он проявляет свою строгость?

— В тренировках он очень требователен, — Хань Су тихо вздохнула. — Так было и раньше, когда я проходила обучение в Советском Союзе.

— Необработанный нефрит — не украшение, — Ло Вэй не придал этому особого значения, ведь Би Чжэньхуа всегда был серьёзен в важных делах. — Старина Би видит в тебе потенциал, естественно, он и требует от тебя большего. Разве это не сделало тебя ценным кадром? В наше время в нашем деле нужно иметь способности. Способности помогут прожить дольше, а чем дольше живёшь, тем больше сможешь сделать для страны… Он относится к тебе как к родной сестре, мы все это видим.

Хань Су вертела в руках бамбуковую трубку, в которой оставалось немного вина. Она молчала и больше не пила, просто смотрела на кончики своих пальцев.

Долгое молчание заставило Ло Вэя почувствовать себя неловко. В тусклом свете лицо Хань Су казалось мягким из-за расплывчатых очертаний. В полутёмной комнате её белоснежная одежда напоминала тихий снег зимней ночи, отражающий лунный свет.

Хань Су, казалось, действительно очень любила белый цвет. В памяти Ло Вэя, за исключением случаев, когда для выполнения особых заданий требовалось скрыться и она выбирала чёрную одежду или камуфляж в зависимости от обстановки, она всегда была в белом. Отсюда и пошло её прозвище «Королева Снайперов» в белом.

— Почему ты любишь носить белое? — внезапно спросил Ло Вэй.

Хань Су на мгновение замерла.

— Хм, — она склонила голову и сделала глоток вина, затем медленно произнесла: — Когда мой брат ушёл из дома, чтобы участвовать в революции, мне было всего четыре года. Память у меня не очень хорошая, к тому же перед уходом он сжёг все свои фотографии. Поэтому через несколько лет после его ухода я забыла, как он выглядел.

— Перед смертью мама сказала мне, что перед уходом брат присел на корточки и долго-долго внимательно смотрел на меня. На мне тогда была одежда, которую он мне купил. Белая.

Поэтому все эти годы она сохраняла привычку носить белую одежду. Даже зная, что девушка к восемнадцати годам сильно меняется, и она давно утратила детскую нежность. Даже зная, что её брат, так рано ушедший на революционную войну, возможно, давно погиб. Она всё равно упрямо носила белое, лелея слабую надежду.

Надежду, что однажды кто-нибудь, увидев её белую одежду, с удивлением или недоверием окликнет её: «Сусу».

Хань Су, подперев щеку рукой, чокнулась с Ло Вэем и допила своё вино.

Она больше не рассказывала о брате, и Ло Вэй не стал расспрашивать. Но с тех пор он начал часто покупать ей одежду.

Были рубашки, пальто, ципао и платья европейского кроя — разных фасонов, но все без исключения белые.

Он, по правде говоря, не знал, нужны ли они ей, нравятся ли. Но он знал, что каждую купленную им вещь она наденет.

Так незаметно и естественно его «неприязнь» к ней сменилась «симпатией».

Они долго были напарниками, вместе смотрели в лицо смерти, так что возникновение таких чувств было вполне нормальным.

Но такие проницательные люди, как они, поняли чувства друг друга только в новогоднюю ночь, обменявшись подарками.

Он подарил Хань Су советский снайперский прицел, а она приготовила для него бронежилет.

И вот, в один из редких свободных дней, Ло Вэй пригласил Хань Су прогуляться по магазинам.

Он хотел ей признаться.

Они шли рядом, засунув руки в карманы пальто, больше похожие на патрульных тайных агентов, чем на влюблённую пару.

Проходя мимо кофейни, открытой французами, Ло Вэй хотел было спросить Хань Су, не хочет ли она зайти посидеть, но вдруг увидел своё отражение в витрине.

Длинный шрам тянулся от виска вниз. Уродливая повязка перерезала эту извилистую линию пополам, скрывая один глаз.

Этот правый глаз когда-то тоже смотрел сквозь снайперский прицел, когда-то тоже ярко сиял в тёмной ночи.

Хань Су непонимающе остановилась и посмотрела на него. В тот момент, когда их взгляды встретились, он почти отступил.

Оказалось, Хань Су была так красива. Даже в простом белом она не выглядела болезненно, а скорее напоминала бессмертную фею, изгнанную с небес, чей образ был нарисован одним мимолётным, элегантным штрихом снежной кисти — лёгким, но с мягкой, неотразимой силой.

…Разве он её достоин?

— Командир Ло, — Хань Су похлопала его по плечу. — Что случилось?

Он с улыбкой покачал головой. Слово «нравишься» так и не сорвалось с его губ.

Но он забыл, что она всегда была проницательной. Она видела его неуклюжую, драгоценную любовь, видела его осторожную сдержанность и сомнения.

— Вы можете сказать, командир Ло. В любое время, — Хань Су снисходительно улыбнулась. — Я жду.

Однако до сегодняшнего дня, до 1940 года, он так и остался должен ей это слово «нравишься». Он даже боялся лишний раз сказать «спокойной ночи».

Как смеет калека портить жизнь красавице?