Огненные облака на горизонте

Огненные облака на горизонте

Река текла под ногами, перила доходили до груди.

Цзян Жун рвала заключение врача на мелкие кусочки и бросала их в воду. Она смотрела, как они кружатся в мутных водах реки, уносимые течением, огибают прибрежную траву и постепенно растворяются в огненных облаках на горизонте.

Эта картина ничем не отличалась от той, что она видела в детстве, забравшись на склон холма и наблюдая, как после захода солнца небо охватывает пожар, будто горит сухая трава.

Вода под ее ногами, возможно, брала начало от тающих снегов далекого хребта Тангла, замороженных на тысячи лет и растопленных одним жарким днем. Она текла, видя туманные горные пейзажи, восходы и закаты, человеческие радости и горести, и неслась к морю.

Люди ведь такие же?

Появляются на свет благодаря чьей-то радости, делают вид, что постигли истину мира, а когда раздается финальный звон, вдруг понимают, что так и не спели свою собственную песню.

Как я дошла до такого?

Цзян Жун задумалась. Может, потому что в юности никогда не ела досыта?

Потому что каждый день слушала мамины причитания о том, как ей тяжело, и что нужно хорошо учиться, чтобы мама в будущем жила в достатке?

А потом, вскоре после выпуска, когда она вышла замуж и у них даже не было большого шкафа, мама привела в их крошечный дом брата с психическим заболеванием, а сама развернулась и ушла?

Кстати, а где папа?

Пьет.

А когда напьется, идет гулять с собакой.

Я так хотела прожить достойную жизнь. Чтобы в детстве было вдоволь еды, красивые платья, родительская любовь.

Может, тогда мой характер был бы другим?

Покорность судьбе, внутреннее упрямство, которое так и не нашло выхода... А теперь рак. Ну вот и хорошо, больше не нужно терпеть.

Спою песню. Спою и уйду.

Но какую песню спеть?

Пожалуй, «Лань Цайхэ» Дао Лана.

Такую печальную, что от нее холодеет в груди.

В этот раз я спою ее громко.

«Кто не пропускал удары ночной стражи?

Всегда найдется тот, кто тайно движет стрелки луны в воде.

Из глиняных кувшинов с вином рождаются шелка и терема.

Зеленый банан, красная вишня — одинокий путник, прошедший через все.

Не дойдя до края пропасти, цветок другого берега не расцветет.

Горечь лишь оттого, что Чанъань далеко, [он] падает ниц на Нефритовой террасе.

Остерегайся миражей, что продают цветущие посохи.

О, далекая Небесная река, поток певцов погребальных песен!

Лань Цайхэ, ах, пьяный пой!

Красота быстротечна, вмиг тутовые поля покроют чистые волны...»

.

.

.

Ну вот, достаточно. Пора идти.

Как ни пой, все равно не мои слова.

Если бы можно было прожить жизнь заново, вернуться... куда?

В какой момент можно было спасти свою судьбу?

Ладно, к чему столько мыслей.

Все равно это невозможно.

Такой человек, как я, заслужил рак.

Вечно боюсь огорчить других, изо всех сил помогаю им, но никому никогда не было дела, рада ли я сама.

А что будет после... да какая разница.

Кто в итоге не станет горсткой желтой земли? Сон в Ханьдане, что в древности, что сейчас, — все едино. Слава уходит легко, зеленые горы повсюду — могилы героев.

В этот раз я поступлю по-своему. Только один раз.

Больше не вернусь.

Пусть эта песня Дао Лана сопровождает меня до самого моста Найхэ. Выпью суп Мэн По, и все обиды, любовь и ненависть будут забыты.

Цзян Жун перекинула ногу через перила и прыгнула в реку, вспугнув несколько кормившихся у воды птиц.