Глава 17. Ирония

— Собери вещи и переезжай ко мне, — глаза Лан Чжэна покраснели, он невероятно нежно укачивал Сяо Бао. — Тише, тише, не плачь…

По пути в темницу Фэн Ноно испробовала все уловки: то изображала жалкую жертву, то кокетничала и принимала соблазнительные позы, пытаясь соблазнить стражников в надежде, что её отпустят обратно в поместье генерала.

Но эти бесстрастные и неподкупные стражники не обращали на неё никакого внимания. Они грубо втолкнули её в тёмную темницу и с грохотом заперли дверь.

Фэн Ноно остолбенела. Её всегда безотказный образ «белой лилии» больше не действовал…

Хотя эти стражники, возможно, и не осмелились бы ослушаться Лан Чжэна, но как они могли быть настолько слепы и безжалостны!

— Что за дрянь ещё пытается соблазнить нас, братьев? Чёрт, меня чуть не стошнило! Мерзавка!

— Она поистине отвратительно злобна!

— Использовать сердце как лекарство! Такое и человеку в голову не придёт!

— Да она хуже скотины! Бедная старшая госпожа Фэн…

Стражники громко переговаривались за дверью, ничуть не боясь, что Фэн Ноно их услышит.

— Вообще-то, она мне давно не нравилась, просто из-за уважения к господину я молчал.

— Да ладно тебе, крепок задним умом!

— Раньше мы все были обмануты невинным и жалким видом этой ядовитой змеи. Старшая госпожа Фэн была намного лучше неё!

— Просто небо и земля! Старшая госпожа была живой, весёлой, щедрой и справедливой, да и выглядела намного красивее этой пресной мерзавки! Жаль, что господину она не нравилась!

— Да, и фигура у старшей госпожи была намного лучше… Разве это женщина?

Фэн Ноно больше всего ненавидела такие разговоры. Её лицо побагровело от ярости, и она завизжала: — Заткнитесь! Лан Чжэн любит именно таких, как я, знайте это! Вот увидите, когда я выберусь, я с вас шкуру спущу!

Но стражники ничуть не испугались. Один из них даже замахнулся кулаком, отчего Фэн Ноно, цеплявшаяся за решётку, испуганно отпрянула.

— Очнись! Тебе уже не подняться! Твой смертный час настал!

Сказав это, они перестали обращать на неё внимание и постепенно удалились.

— Жаль нашего господина, столько времени был ею одурачен.

— Эх, в тюрьме… это ведь мы тогда отняли маленького господина… — виновато сказал один из стражников.

— Сразу после рождения разлучили с матерью, а теперь они и вовсе разделены навсегда… Горькая судьба у старшей госпожи Фэн.

— Маленький господин остался без родной матери, как жаль…

Услышав их слова, Фэн Ноно разразилась безумным смехом.

«Не так уж и жаль. По крайней мере, мать и дитя скоро встретятся».

Лан Чжэн воздвиг для Фэн Сяосяо кенотаф.

Стражники привели растрёпанную женщину и с силой заставили её опуститься на колени перед могилой.

Они безжалостно прижали её голову к земле, заставляя бить поклоны.

Фэн Ноно с трудом подняла окровавленное лицо и насмешливо сказала: — Брат Лан, я помню, на моей могильной плите ты написал, что я твоя «любимая жена». И вот так ты обращаешься со своей «любимой женой»?

Теперь ей было всё равно — мёртвая свинья кипятка не боится. Раз уж выхода нет и в этой жизни надеяться не на что, она решила вести себя безрассудно — разбитому горшку нечего бояться. Если уж она может уязвить Лан Чжэна словами, то получит от этого удовольствие.

Даже если она умрёт, по крайней мере, Фэн Сяосяо составит ей компанию. Она ничего не теряет!

Лан Чжэн закрыл глаза и хрипло произнёс: — Это ты убрала тело.

Это было утверждение, а не вопрос.

Как смешно, что он ещё и отправил Сяосяо в тюрьму.

— А как бы я иначе увидела, как сильно ты меня любишь? Как бы я иначе увидела, как ты мучаешь Фэн Сяосяо?

— Я никогда тебя не любил.

Фэн Ноно странно, хрипло рассмеялась.

— Ты никогда меня не любил, но всю свою доброту отдал мне. Ты любил Фэн Сяосяо, но ей доставалась только твоя жестокость. Уж лучше бы ты меня не любил.

Каждое её слово хлестало Лан Чжэна, как плетью. Боль была такой сильной, что он едва мог стоять.

Он приказал присматривать за Фэн Ноно, а затем обратился к Гун Ювэю: — Найди лекарство, от которого человек будет медленно слабеть. Нельзя, чтобы она умерла слишком быстро. Чем мучительнее, тем лучше. Каждый день ходи и лично следи, чтобы она его принимала.

Гун Ювэй кивнул. Такая ядовитая змея заслуживает именно такого наказания!

Поистине, нельзя судить по внешности. На её лице было написано «добрая и беззащитная», «трогательная и милая». Все были обмануты, кроме старшей госпожи Фэн.

Какое же отчаяние, должно быть, испытывала старшая госпожа! Любимый человек и родной отец ей не верили, она была совершенно одна, без поддержки!