Глава 10. Расчёт

На мгновение мир погрузился в тишину, все звуки исчезли.

Присутствующие застыли в изумлении от поступка Фэн Сяосяо.

Лан Чжэн словно окаменел, всё его тело оцепенело, он стоял неподвижно, будто лишившись разума.

Он слышал, как она тихо смеётся ему на ухо со странным, торжествующим оттенком.

— Брат Лан, это первый раз, когда я так близко к тебе, обнимаю тебя… пока ты в сознании… Ты даже не успел оттолкнуть меня, как хорошо.

— Я умру. Твой гнев утихнет? Я отдаю свою жизнь в обмен на безопасность Сяо Бао на всю жизнь…

В следующее мгновение раздался плач «уа-уа…», нарушив застывшую, удушливую атмосферу.

Ребёнок, словно что-то почувствовав, внезапно громко заплакал.

Фэн Сяосяо вложила амулет Пинъанькоу, который сжимала в ладони, в дрожащую руку Лан Чжэна, переплетя их пальцы.

Она медленно закрыла глаза, её голова бессильно упала ему на плечо. Испустив последний вздох, её худое тело полностью обмякло.

Рука Лан Чжэна, державшая меч, коснулась тёплой, непрерывно текущей крови. Словно обжёгшись, он резко очнулся.

Солнечный свет всё ещё слепил глаза. Был ясный день, но почему он вдруг оказался в кошмаре?

Неожиданно его грудь пронзила всепоглощающая, разрывающая боль, словно кинжал, который Фэн Сяосяо отбросила, всё-таки вонзился ему в сердце!

Лан Чжэну было очень больно, необъяснимо больно, так больно, что он не мог даже вскрикнуть.

Взгляд затуманился. Под испуганные крики окружающих он, обнимая Фэн Сяосяо, погрузился во тьму…

— Господин!

Слуги в панике подбежали. Проверив пульс Фэн Сяосяо и убедившись, что она мертва, они попытались оттащить тело.

Но Лан Чжэн потерял сознание, всё ещё крепко сжимая её. Пришлось поднять их обоих — живого и мёртвую — и положить на кровать.

Старший из слуг, Гун Ювэй, был в полном смятении. Он хорошо знал о запутанном прошлом господина Лана и Фэн Сяосяо.

Он думал, что господин Лан испытывает к ней крайнюю неприязнь, и даже если бы она умерла, он и глазом бы не моргнул, возможно, даже вздохнул бы с облегчением.

Он никак не ожидал такой реакции.

«Плохо дело, надеюсь, это не то, о чём я думаю…»

Лекарь из поместья осмотрел Лан Чжэна и прописал отвар для снятия жара и восстановления ци, но оказалось, что влить его невозможно — всё проливалось на одежду.

— Что же делать? — встревоженно спросил Гун Ювэй.

— На самом деле, господин потерял сознание от сильного душевного потрясения. Когда придёт время, он сам очнётся…

Едва лекарь произнёс это, Гун Ювэй схватил его за воротник так, что тот чуть не задохнулся.

Окончательно стемнело. Гун Ювэй не смел отойти ни на шаг. Перекусив наспех пирожными, он услышал испуганный крик господина: — Фэн Сяосяо!

Лан Чжэн открыл глаза, его взгляд был растерянным.

Он безучастно повернул голову и, увидев ночное небо за окном, слабо улыбнулся.

— Это был сон…

Но в следующее мгновение Лан Чжэн почувствовал окоченевшее тело в своих объятиях. Радость, не успевшая сойти с его лица, застыла, словно он увидел призрака, пошла трещинами и рассыпалась в прах.

Вокруг стоял густой запах крови. Лицо Фэн Сяосяо было совсем рядом, бледное, как пепел.

Лан Чжэн резко расширил глаза, тяжело дыша. Его взгляд опустился ниже — кровь на её животе уже засохла, став тёмно-красной. От этого зрелища его глаза тоже покраснели.

Гун Ювэй сглотнул и с трудом проговорил: — Господин, отпустите её… Она уже ушла…

Лан Чжэн смотрел прямо перед собой невидящим взглядом. Он убрал онемевшую руку и медленно поднялся.

Сначала он разъединил их сплетённые руки. Амулет Пинъанькоу соскользнул на кровать.

Затем он медленно вытащил гибкий меч.

Этот самый гибкий меч Фэн Сяосяо когда-то выпросила для него.

Мастер, изготовивший его, был первоклассным оружейником со странным, непредсказуемым нравом.

Тем, кто ему нравился, он мог отдать оружие даром, а тем, кто был неприятен, не стал бы ковать и за гору золота.

Мастер давно жил отшельником, так давно, что почти стал легендой.

Но Фэн Сяосяо непременно захотела его найти. Вздернув острый подбородок, она заявила: — У моего брата Лана лучшая в мире невеста, значит, и оружие у него должно быть лучшим в мире! У моего брата Лана всё должно быть самым лучшим!

Она с энтузиазмом отправилась в глухие горы, терпела все придирки мастера и неуклюже выполняла разную черновую работу.

— Я же так стараюсь, так серьёзно всё делаю, почему мастер так недоволен? — жаловалась она. — Хочет меня прогнать… Но пока не сделаешь мне уникальное оружие, я никуда не уйду!

После того как она, пытаясь испечь батат, чуть не спалила дом мастера, тот понял, что от этой прилипалы не избавиться, и наконец уступил.

Ему было всё равно, обладал ли Лан Чжэн той несравненной красотой, о которой так цветисто рассказывала Фэн Сяосяо. Даже если бы это была собака, он бы выковал любое оружие, лишь бы спровадить её.

Но раз уж он согласился, мастер не стал бы портить свою репутацию. Потратив лучшие материалы и время, он создал этот гибкий меч, идеально подходивший Лан Чжэну.

Мастерство оружейника действительно оказалось непревзойдённым. Лан Чжэн не выпускал меч из рук, почти всегда носил его с собой.

Когда генерал Фэн узнал об этом, он с кислой миной посетовал, что выросшую дочь дома не удержишь: у дочери появился муж, и она забыла отца — для него-то она оружия не просила.

Лан Чжэн никак не мог предположить, что Фэн Сяосяо использует этот самый меч, который она для него добыла, чтобы покончить с собой!

Она предвидела, что он вытащит меч. Она с самого начала не собиралась его убивать!

Она его обманула! Рассчитала всё!

Гибкий меч был полностью извлечён. Серебристо-белое лезвие было сплошь покрыто тёмно-красной кровью.

Фэн Сяосяо безмолвно и неподвижно лежала там…