Глава 6. Искусство — это самовыражение

Внимание Симы привлекла не сама картина — она была так же плоха, как и остальные. Его заинтересовала книга размером с ноготь, изображенная на и без того небольшом полотне. На развороте виднелся нарисованный текст, выполненный гиперреалистичным старомодным печатным шрифтом.

Несомненно, это было отчасти заслугой его «левой руки», но в большей степени — талантом самого длинноволосого к проработке деталей.

В этот момент Сима понял, что длинноволосый художник достоин принять участие в его «чулочном бизнесе».

Оторвав листок бумаги, Сима написал свой номер телефона и протянул его длинноволосому. — Когда объявят результаты конкурса, позвони по этому номеру. Меня зовут Сима Ёжиносукэ.

Он был уверен, что работа длинноволосого не получит награды.

Разве что жюри окажется слепым.

Когда его постигнет неудача, Сима предоставит ему платформу, где он сможет проявить свой талант.

— Меня зовут Уэхара Тэцуя. Большое спасибо, — представился длинноволосый, снова поблагодарив Симу. — А также этой…

— Меня зовут Хаясида Хикару, и твоя благодарность мне не нужна, — с неприязнью в голосе сказала Хаясида.

Сейчас ей хотелось только одного: поскорее уйти отсюда, отвести Цукисиму к себе домой и убедить ее порвать все связи с этим никчемным обманщиком.

Хаясида потянула Цукисиму за руку и позвала Симу: — Пошли.

Сима обернулся. — Подождите, я хочу поговорить о твоих картинах.

Этот парень зашел в тупик. Хотя, безусловно, виной тому был его собственный менталитет, его «левая рука» наверняка сыграла свою роль, подтолкнув его к этому.

К тому же, этот человек был по-своему талантлив, поэтому Сима решил сказать еще пару слов.

Уэхара Тэцуя удивился. — Сима-кун тоже изучал живопись?

— Изучал, — ответил Сима.

Он действительно изучал.

В мире совершенствующихся существовало общее мнение: изучение техник требует строгого логического мышления, высвобождение силы — свободного толкования, а повышение уровня — самозабвенного постижения.

Сима подытожил это для себя так: точные науки, искусство, философия.

Как совершенствующийся, не слишком сильный в бою, Сима уступал в искусстве другим старейшинам, но Уэхару Тэцую он превосходил на расстояние от Хоккайдо до Окинавы.

— Что Сима-кун думает о моих картинах? — спросил Уэхара Тэцуя.

В этот момент Хаясида тоже посмотрела на него. Хотя она презирала Уэхару Тэцую как человека, его картины ей казались довольно неплохими, по крайней мере, лучше, чем непонятные ей шедевры великих мастеров.

Сима не ответил прямо, а спросил: — Ты когда-нибудь смотрел на свои картины с расстояния двух метров?

Уэхара Тэцуя на мгновение замер, затем, словно что-то поняв, подошел к стене и посмотрел на свою картину напротив. Одного взгляда хватило, чтобы на его лице отразилось уныние. Он сполз по стене, как кусок глины, и рухнул на пол.

Лишившись «левой руки», он словно протрезвел.

— Уже поздно, пойдемте, — сказав это, Сима первым направился к выходу.

Цукисима колебалась, хотела остаться и что-то сказать, но Хаясида Хикару силой утащила ее за собой.

Покинув съемную квартиру длинноволосого, троица дошла до станции и села в электричку.

В вагоне Цукисима спросила о том, что только что произошло. Она тоже училась рисованию, а Уэхара Тэцуя некоторое время преподавал в ее художественной студии — так они и познакомились.

Она не понимала, почему Уэхара вдруг так изменился.

Хаясиде тоже было любопытно.

— Некоторые люди, только отточив неплохую технику, склонны погружаться в детали, которые кажутся им совершенными. На самом же деле, стоит отойти чуть подальше, и становится видна общая дисгармония работы. Поэтому Уэхара-кун так отреагировал, посмотрев на свое творение издалека, — очень спокойно объяснил Сима.

Было еще кое-что, о чем Сима умолчал: если бы он не забрал «левую руку», Уэхара Тэцуя не смог бы прозреть.

Услышав объяснение Симы, Хаясида Хикару почувствовала удовлетворение. Она так и знала, что такой обманщик не может быть по-настоящему талантлив.

Но тут же ее настроение снова испортилось. Раз Сима так хорошо разбирается в искусстве, не собирается ли он вступить в художественный клуб?

Тогда им будет не по пути.

— Сима-кун, ты собираешься вступить в художественный клуб? — спросила Хаясида Хикару.

Сима на мгновение удивился, с чего вдруг разговор перескочил на клубы.

— Не думал об этом, — ответил он.

Его план был прост: он вступит в тот клуб, чья комната находится ближе всего к «вратам горы» и где предоставляется наибольшая свобода действий.

Услышав, что Сима не собирается вступать в художественный клуб, Хаясида вздохнула с облегчением. За всю свою жизнь она впервые встретила парня, с которым ей было так легко общаться.

Хаясида замолчала, Цукисима тоже погрузилась в молчание. Электричка прибыла на станцию.

Сима проводил девушек до элитного многоквартирного дома, где жила Хаясида, и ушел.

Вернувшись на второй этаж магазинчика, где он жил, Сима увидел, что уже десять вечера. Он взглянул на квитанцию из ломбарда и уточнил адрес.

Затем Сима решил проверить свою нынешнюю силу.

После возвращения «левой руки» его общая физическая форма немного улучшилась, предел магии достиг тысячи двухсот единиц, а левая рука теперь могла собирать небольшое количество духовной энергии.

С его нынешней силой, теоретически, одного удара левой рукой на полной мощности хватило бы, чтобы свалить одну Йодзуки.

«Неплохо», — подумал Сима без особых эмоций.

Умывшись, он лег спать.

А в это время Хаясида и Цукисима еще не спали.

— Ай-тян, что хорошего в этом дядьке Уэхаре? Ни денег, ни красоты. Когда пришли те двое выбивать долги, он даже пикнуть не посмел. Ни капли мужественности! Бросай его скорее, — властно убеждала Хаясида Хикару.

— Ему всего двадцать один год. И он не уродливый, просто неухоженный, — возразила Цукисима.

— В двадцать один год — уже не дядька? Да разве он хоть вполовину так же красив, как Сима? — воскликнула Хаясида Хикару. — Но это не главное! Главное — отсутствие мужественности.

Цукисима надула губы. — Сима-кун тоже ведь довольно мягкий.

Хаясида на мгновение замерла, а потом рассмеялась. — Ты называешь мягкостью то, что он одним ударом отправил человека в полет?

Цукисиме нечего было возразить.

— К тому же, этот тип еще и пытался подкупить жюри! Это просто ужасно! — добавила Хаясида. — Как можно встречаться с таким человеком?

— Я… я… В общем, все не так, как ты думаешь, — у Цукисимы закончились слова. Она не знала, как объяснить свои чувства, которые были скорее восхищением, чем любовью.

— Ладно, бесполезно с тобой спорить, упрямица. Спать, — Хаясида потеряла терпение. Она знала свою подругу: с виду послушная пай-девочка, а на самом деле — упрямая как осел.

На следующее утро девушки разошлись: Цукисима отправилась в свою школу.

Старшая школа Кумогаока, класс 1-А.

Хаясида Хикару сидела у окна на предпоследней парте, Сима — за ней, на последней.

На перемене к обоим подходили поговорить одноклассники.

Однако после пары фраз от Хаясиды Хикару все отходили, а вот вокруг Симы собиралось все больше парней.

Во время обеда Хаясида Хикару пожаловалась Симе: — Похоже, это дурацкое желание сбиваться в кучки одинаково и в хороших, и в плохих школах. Таким, как ты — красивым и с хорошими оценками — легко стать центром внимания.

— Ты тоже довольно симпатичная, — сказал Сима, продолжая есть.

Хаясида замерла, потом махнула рукой. — Я… я другое дело. В их глазах я деревенщина, с которой нельзя даже за один стол сесть.

— Я могу быть с тобой, — небрежно бросил Сима.

Хаясида внезапно зависла. Через несколько долгих секунд она схватила свой хлеб и пулей вылетела из класса.

Сима остался сидеть с недоуменным выражением лица.