Глава 9 (Часть 1)

Когда мы впервые пытались прикоснуться друг к другу, мы обе были встревожены и неспокойны.

Мы договорились: если будет неприятно, мы остановимся. Ведь близость должна приносить радость обоим, это дополнительная награда, которую любовь дарит телу. Если же она приносит боль, то не стоит.

Сестра спросила меня, что я чувствую, прикасаясь к женскому телу.

Я ответила, что люблю его за мягкость, за отсутствие агрессивности.

Только поэтому. Ничего больше, никакой эфемерной страсти. На самом деле, все, чего я хотела, — это объятий и ласк.

Она ласкала меня нежно, словно изучая каждую линию моего тела. Ее тонкие руки превратили мое тело в ее собственность.

Мы прошли путь от первоначальной осторожности до смелости и дерзости.

Она сводила меня с ума сильнее, чем я могла представить. Я любила каждый сантиметр ее кожи, любила так сильно, что хотела обладать ею целиком.

Она была похожа на невинную девушку, несмотря на то, что уже родила ребенка, такая же застенчивая.

Пот, сплетенные тела и вздохи, эхом отдававшиеся в ушах, — мы обе промокли под этим дождем страсти.

Потом я целовала ее плечо, обнимая со спины.

Ее тело еще не успокоилось после пика страсти, с губ срывались тихие вздохи.

— Тебе было хорошо? — она повернулась и раскинула руки, и я естественно позволила ей обнять себя.

Наши тела понимали друг друга без слов.

— Так хорошо, что умереть можно, — сказала я.

— Как сон, — вздохнула она.

Это действительно было похоже на сон. Даже проснувшись, я не могла поверить, что она тихо спит рядом.

Мы с сестрой прижимались друг к другу, под простыней наши тела были нагими, как при рождении.

Ее длинные волосы растрепались, я убрала пряди с ее висков за ухо.

Я не хотела вставать с постели этим утром, прижималась к ней, наблюдая, как утекают минуты и секунды.

Она проснулась, увидела меня и, как и я, не могла поверить.

— Я думала, это сон. Эротический сон, — сказала она, касаясь моего лица.

Я поцеловала ее, целовала, пока она не поверила, что это реальность.

Сестра встала и пошла на кухню готовить нам завтрак. Я, завернувшись в простыню, последовала за ней хвостиком.

Лежебока тоже медленно плелся у ее ног.

Я села на диван, Лежебока нашел удобное место и улегся.

Теперь мы жили вместе и забрали Лежебоку сюда.

Сестра никогда не держала домашних животных, но Лежебока был псом-лежебокой, дома он был почти как предмет интерьера, так что она быстро привыкла к этой ленивой собаке.

Свою прежнюю квартиру я сдала, чтобы заработать денег, и теперь жила у сестры.

Ее дом она купила в кредит.

Полностью сама, не взяв ни копейки у семьи или кого-либо еще.

Мы вместе копили деньги на жизнь, распланировав всю оставшуюся жизнь.

Сестре нравилась стабильная жизнь, и мне тоже. Я хотела спокойной и размеренной жизни, которая никогда не изменится. Даже если другим такая однообразная рутина покажется скучной, мне нравилось это чувство надежности и опоры.

Она принесла мне еду, я ждала, когда она меня накормит.

— Сестра, хочешь, я познакомлю тебя со своей сестрой? — спросила я ее за едой.

Она склонила голову набок и с улыбкой спросила: — Сколько у тебя хороших сестер?

— Не много и не мало: одна в любви, одна в родстве, — я знала, что сестра не сердится.

Я повела сестру знакомиться с Ван Сифэн. Сначала я боялась, что она ее не примет. Раньше я говорила Фэнцзе, что боюсь напугать сестру, но Фэнцзе отмахнулась и сказала, что постарается одеться как приличная женщина.

Я боялась не этого. Я боялась, что сестра с ее характером не поладит с Фэнцзе.

Фэнцзе заметила мое беспокойство и сказала: — С ней дни и ночи проводишь ты, а мы — всего лишь шапочное знакомство, откуда столько опасений?

У Фэнцзе был открытый и прямой характер. В тот день она оживленно беседовала с сестрой и быстро с ней подружилась.

Вернувшись, сестра сказала мне, что ей понравилась Ван Сифэн — такая женщина, такой характер, действительно искренний.

Я вдруг начала ревновать к Фэнцзе. Она сказала: — Глупая Сяся, а я ревновала, когда ты назвала ее сестрой.

— Правда? — допытывалась я.

Она лишь улыбнулась в ответ.

Стоя внизу, я посмотрела на окно нашей квартиры. Свет не горел. Я взглянула на телефон — суббота. Черт возьми, это день, когда Тяньи встречается с семьей.

Я знала, что дома никого нет, поэтому мне не хотелось возвращаться. Откроешь дверь — а там пустота, позовешь — и только эхо в ответ. Еще больше не хотелось оставаться одной.

Зимний Ханчжоу был совсем не похож на то, что называют Цзяннанем*. Он обретал свое очарование только весной.

*Цзяннань — регион к югу от реки Янцзы, известный своим мягким климатом.

Сейчас же было одно слово — холодно.

Пронизывающий ветер дул прямо в лицо, холодный, кружился передо мной, забирался под воротник, вызывая мурашки по всему телу.

Больше всего в этом жилом комплексе мне нравились фонари. Они идеально подходили в качестве фона для сцены ожидания.

В детстве я любила смотреть сериал «Набережная Шанхая». Невероятно красивый Чоу Юньфат ждал кого-то под фонарем, с сигаретой, в черном пальто.

Я прислонилась к фонарному столбу и ждала. Ждала возвращения своей любимой.

Мой человек старше меня больше чем на десять лет. Когда я встретила ее, мне было всего двадцать, а ей уже тридцать два. Тогда у нее была пятилетняя дочь и тридцатилетний муж.

Сейчас у нее семилетняя дочь, тридцатидвухлетний муж и я, двадцатидвухлетняя.

Я плохо запоминаю возраст, но рядом с ней мне постоянно приходится вспоминать эти цифры, напоминая себе, что слишком юный возраст — не всегда хорошо, по крайней мере, он не внушает чувства безопасности.