Не требуя команды, лошадь потрусила в сторону, все еще с Эзрилом на спине, и потянула. Ее мышцы напряглись, и Эзрилу показалось, что он почувствовал их напряжение под своим седлом. Было неясно, свидетельствовало ли это о силе лошади или о весе кабана.
Когда Дэйнти остановилась, они уже отошли на приличное расстояние от маршрута, по которому ранее следовали.
Урден присел на корточки перед своей добычей и с отработанным мастерством начал кромсать зверя. Лезвие его меча отделило кожу от мышц. Эзрил стоял рядом с Урденом, пока тот работал, не вполне осознавая, в какой момент он слез с Дэйнти и сделал около шести шагов от лошади к священнику.
“Держи”, - приказал Урден.
Эзрил протянул руки, и Урден уронил в них орган. Эзрил скривился от звука влажного шлепка, когда орган коснулся его рук. Чувствуя тревогу из-за количества крови, вытекающей из органа, Эзрил сосредоточился и через секунду понял, почему кровь продолжала стекать с его рук на землю. Орган шевелился в его руках, бился в легком ритме, и он понял, что держит сердце кабана.
Теперь он скривился по другой причине. Беспокойство, которое он испытывал, казалось, проникало в его сознание с каждой каплей крови, падающей на землю. Он развел руки в попытке выронить содержимое и замер, когда заметил, что Урден наблюдает за ним. Его глаза, черные как ночь, резко контрастировали с глубокой синевой глаз Эзрила. Он наблюдал за ним, как ястреб, словно оценивая, прикидывая его ценность. Его глаза напомнили ему о взгляде тете Тенери, когда она давала ему задание, но почему-то взгляд Тенери бледнел по сравнению со взглядом священника. Если Тенери словно оценивала Эзрила, то Урден, казалось, смотрел сквозь него, оценивая душу.
Урден выглядел не старше сорока лет, но его глаза выдавали возраст. Он определенно был старше сорока лет, старше даже Тенери.
Отвлеченный своими мыслями о священнике, Эзрил пропустил слова мужчины, когда тот заговорил.
"А?" - переспросил Эзрил, чувствуя себя глупо из-за своей реакции, но что еще ему оставалось делать, раз уж он не услышал слов этого человека.
“Я сказал", - повторил Урден с тем же спокойствием, - "сердца титанов могут биться в течение тридцати минут после их смерти. Это делает их смертельно опасными”.
Рука Урдена продолжала погружаться в туловище существа, пока внутри туши что-то не треснуло. Сомнений не было, это была грудная клетка.
“Смертельно?” - спросил Эзрил, несмотря на привкус желчи во рту. - “Но он мертв”.
Урден вытянул руки и взмахнул ими по дуге, позволяя крови с них слететь в грязь. Он не испачкал рукава своей рясы, так как закатал их по локоть.
“Смертельно, как Сломленные”, - пояснил Урден, прежде чем перейти к своему мечу. Он вынул свой клинок из того места, где воткнул его в грязь, и на нем не было ни следа крови.
Сломленные.
Эзрил слышал о них.
У каждого живого существа был дар от Вайлы. Когда мертвых не хоронят должным образом, дары Вайлы не возвращаются ей, поэтому они остаются внутри тела. Со временем они разлагаются, возвращая тела к жизни, но жизни в них не так много. Точнее было бы сказать, что они были нежитью, существующей в различных формах. По крайней мере, так описывали их рассказы Тенери.
Церковь говорила о погребальных церемониях, требованиях вернуть ей подарки Вайлы, но ничего не говорила о Сломленных. До этого момента Эзрил думал, что это всего лишь сказки. Сказки, которые Тенери рассказывала, чтобы напугать его и заставить вести себя хорошо.
“Ты узнаешь о них в семинарии”, - сказал Урден, не отрываясь от своей работы.
Эзрил наблюдал за ним, ожидая, что что-то изменится в его поведении. Что-нибудь, что подсказало бы ему, что Урден просто пытался напугать его. Он ничего не увидел.
Еще через мгновение Урден заговорил снова.
“Теперь ты можешь его опустить”, - сказал он.
“Куда?” - спросил Эзрил, заметив, что сердце перестало биться.
“Это не имеет значения”, - Урден вытащил кишечник, длиннее, чем сам зверь, из его вскрытой брюшины. - “Прежде чем мы доберемся куда-нибудь, где его можно использовать, оно уже сгниет”.
Эзрил бросил сердце на землю, не сдвинувшись с места. Кровь была теплой, но он знал, что она скоро остынет и сделает его руку липкой.
“Где ты был до моего прихода?” - спросил Урден. Теперь он сдирал шкуру с животного, довольный тем, что уже сделал. Брови Эзрила удивленно сошлись на переносице, и священник добавил, не отрывая своего внимания от работы. - “Куда ты обычно ходишь днем?”
“В Подбрюшье”, - ответил Эзрил, задаваясь вопросом, почему Урден проявлял любопытство. Не могло быть, чтобы это был просто разговор, чтобы узнать его получше.
”Понятно..." - Урден не казался очень заинтересованным. - “Твоя тетя рассказала мне об этом. Она также упомянула что-то о событии, из-за которого ты потерял тех немногих друзей, которые у тебя были в городе. Это причина, по которой ты начал проводить там все свое время?”
Эзрил робко кивнул, на самом деле не желая вспоминать, что произошло.
“Что случилось?” - спросил Урден.
Эзрил молчал. Он колебался. Это была история, которую никто в Подбрюшье не знал. Даже Ленария. Напомнив себе, что он больше не в Зеленом Роге и что Урден был священником, которому доверяла Тенери, он все же заговорил.
“Их было четверо...” - тихо начал он.
Эзрил мог вспомнить ночь, когда все это произошло. Начало конца. Он помнил лица всех четырех мужчин, как будто они стояли перед ним, все больные и перекошенные. В конце концов, финал они создали сами.
Воспоминания раскручивались перед ним, как нити, сплетающиеся затем друг с другом раз, затем два, затем в бесконечном цикле. И подобно стареющим рассказчикам, которые сидят, сгорбившись, на задворках Подбрюшья, рассказывают свои истории за пару медяков, его память соткала собственную магию.
Это было уже не воспоминанием. Он переживал все заново.
…………………………………
Трое мужчин покатывались со смеху, каждый залпом осушил кувшин отвратительной на вкус жидкости, наслаждаясь шумом в вечерней таверне задолго до комендантского часа Эзрила. Они утверждали, что ее привезли чужаки зимой, с северных вершин, где были сильные морозы. Взрослые подняли шум, когда впервые попробовали это. Амброзия. Нектар богов, как они ее называли.
Эзрил не понимал, как они могли прийти в такой восторг. Однажды он попробовал напиток - на вкус это было как моча и огонь, если у огня вообще есть вкус. Он сделал глоток ранним утром, во время одной из своих прогулок в Подбрюшье, еще до того, как Ленария пробралась в город.
Мужчины, которые пили сейчас, были чужаками. Не такими, как люди с вершин. Это были настоящие чужаки. Они пришли из-за пределов города, из другой части королевства. Из Хелдрага, что на севере, если судить по их акценту - только это Эзрил и мог понять.
Они приставали к девушкам, которые подходили к ним слишком близко, и уже разбили несколько кувшинов. Чего Эзрил не понимал, так это почему Олник, владелец таверны, позволял им это делать. Таверна, "Доска", была его детищем, так он всегда говорил. И у него было всего два правила: сломаешь что-то - купишь новое, и нельзя было трогать работников. Эти люди нарушили оба правила, а Олник сидел прямо перед ними и ничего с этим не делал.
Это была одна из тех особых встреч, которые старик проводил очень редко. Он встречался со многими людьми, но только в таких случаях он отправлял всю молодежь куда подальше. Толин, первый друг, которого Эзрил завел в Подбрюшье, мальчик, который познакомил его с обездоленными города, очень часто работал там и ночевал там же. Эзрил наблюдал за происходящим в таверне из дыры в полу комнаты мальчика, расположенной этажом выше бара.
Эзрил сомневался, что дыра образовалась просто из-за того, что дерево пола было совсем старым. Слишком уж точно располагалась дыра - прямо над столами, за которыми Олник проводил свои особые встречи. Обычно именно он и Толин наблюдали за происходящим под ними. Однако сегодня Толин обслуживал. Он был единственным ребенком, которому разрешалось обслуживать такие встречи, ведь предполагалось, что когда-нибудь он будет владельцем таверны. По крайней мере, так все говорили.
В какой-то момент помещение опустело, и странники и Олник остались наедине. В отличие от любой другой ночи, сейчас здесь не было пьяниц, которые поднимались с пола бара только с наступлением утра. Даже наблюдая за собравшимися исключительно из чувства любопытства, Эзрил вспомнил строгое правило Толина насчет дыры: всякий раз, когда они ей не пользовались, они закрывали ее небольшим кусочком черного брезента.
Толин часто был параноиком, он всегда думал, что кто-то хочет достать его, даже в детстве. И Эзрил потому слушался.
Маленький кусочек черного брезента приклеился достаточно хорошо, сливаясь с цветом пола. Поначалу Эзрилу всегда было непросто просто найти отверстие, когда он хотел им воспользоваться, но со временем это стало привычным для его тела, ему уже не нужно было думать или целенаправленно искать дыру.
Этим вечером Эзрил шпионил в одиночестве.
Толин был не единственным ребенком, который работал в баре, обслуживая клиентов. Иногда по вечерам приходили другие дети, готовые работать за любую плату, которую Олник был готов им дать. Сегодня был только Толин. Ему едва минул десятый год, и он был единственным ребенком на таких важных встречах, как эта. Эзрил знал, что мальчик слышал все, что говорилось на встречах, но он никогда не раскрывал подробностей, когда Эзрил его об этом спрашивал.
“...Ты гребаное дерьмо!” - проревел один из чужаков. Толин подошел к нему с еще одной кружкой амброзии, и когда мужчина потянулся за ней, движение оказалось слишком быстрым, и жидкость оказалась на его одежде. - "Как ты будешь за мои брюки расплачиваться?"
Мужчина был в ярости. Никто не срывался ни на одном из детей Олника. Только не в стенах "Доски". Но Олник просто смиренно покачал головой, прежде чем отослать Толина за другой порцией. Эзрил уже после часто задавался вопросом, что случилось бы, если бы он понял выражение лица Олника в ту ночь. Даже сейчас он сомневался, что когда-нибудь действительно узнал бы это.
“Как я и говорил...” - продолжил мужчина, выпустив пар и повернувшись лицом к Олнику. - “Это, кончено, милое заведение и все такое. И у тебя действительно можно хорошо выпить”, - он взглянул в сторону Толина, - "хотя помощник у тебя не очень. Ты деловой человек, так почему бы нам не поговорить о бизнесе?”
Мужчина явно выпил слишком много кружек амброзии.
“Я полагаю, мой друг пытается сказать, что тебе стоит просто принять наше предложение", - это говорил уже другой мужчина, который сидел на другом конце скамьи и всем телом облокачивался на стену.
“Я уже говорил вам, уважаемые джентльмены”, - ответил Олник. - “Я не могу пойти на сделку. Вот это", - он провел рукой в воздухе, обводя всю таверну, - "мой дом. И я просто не могу взять и продать его”.
В этих мужчинах явно не было ничего джентльменского.
“Что он имеет ввиду?" - спросил пьяный.
Мужчина посередине, весь разговор спокойно потягивавший из своей кружки амброзию, решил, что пришло время заговорить.
“Олник, ты умный человек”, - начал он грубым голосом. - “Ты знаешь, как это происходит. Ты понимаешь бизнес, вероятно, уже встречался с этим раньше. Отнесись к этому с умом”.
(Нет комментариев)
|
|
|
|
|
|
|
|