В доме Цинь за обеденным столом обычно царила тишина. Сегодня же, с появлением «чужой», атмосфера обрела новые, едва уловимые оттенки.
За длинным столом Цинь Лян занимал место во главе. По правую руку от него сидели Сун Чэнцзюнь с Цинь Фуцзюнь, между ними расположились дети — Сун Юй и Сун Шуай.
Как гостья, Сун Шу сидела слева в одиночестве.
От прислуги она слышала, что молодой господин Цинь Лу не любил есть за одним столом с другими. Его трапезы всегда готовились отдельно и подавались в столовую на третьем этаже.
Насколько Цинь Лу отличался от остальных в семье Цинь, было видно не только по почтительному обращению прислуги.
Присутствие Цинь Ляна сделало ужин спокойным и размеренным; как бы Сун Юй ни хотела досадить Сун Шу, перед дедушкой она не смела вести себя неподобающе.
Вся семья сдерживалась, пряча неприязнь или иные чувства, притворяясь, будто Сун Шу для них просто воздух.
Съев немного, Сун Шу отложила палочки. Она тихо подняла глаза на Цинь Ляна, не произнося ни слова. Ее лишенные эмоций глаза под светом лампы казались особенно красивыми, с мягким оттенком радужки.
Цинь Лян встретился с ней взглядом и, что было редкостью, слегка улыбнулся:
— Уже наелась?
Сун Шу кивнула.
— Проводить тебя в комнату?
Она покачала головой, слезла со стула и направилась к лестнице.
Наблюдая за ее удаляющейся фигурой, Сун Юй с силой сжала зубами кусочек еды и пробормотала себе под нос:
— Совсем не знает правил приличия!
Цинь Лян бросил на нее строгий взгляд.
— Юй, сколько раз я тебе говорил? Не суди других строго, будучи снисходительной к себе. Ты правда думаешь, что мне не рассказали о том, что произошло днем?
Сун Юй испуганно вздрогнула, растерянно посмотрев на родителей, и поспешно опустила голову.
— Прости, дедушка… Я была неправа.
— Если повторится, отправлю тебя пожить с двоюродным братом на месяц.
Лицо Сун Юй моментально побелело от ужаса.
— Отец... — поспешила вступиться за дочь Цинь Фуцзюнь.
— Что «отец»? Если Юй вырастет своенравной и капризной, это будет целиком на совести ее матери, — отрезал Цинь Лян.
Цинь Фуцзюнь открыла рот для возражений, но в последний момент сдержалась и проглотила слова.
Она бросила ненавистный взгляд в сторону лестницы.
Комната Сун Шу находилась в дальнем крыле второго этажа. В ней не было собственной ванной, но на этаже имелись два общих санузла — по одному с каждой стороны.
Когда время ужина прошло, а голоса прислуги за дверью поутихли, Сун Шу наконец вышла и направилась к ванной у лестницы.
Вскоре она вышла и, только миновав лестничную площадку, услышала приближающиеся из-за поворота голоса:
— У Бай Сун и так есть доля в компании, а теперь еще Цинь Лу сближается с ее дочерью. Как ты хочешь, чтобы я оставалась спокойной?
— Ну и что? Они всего лишь дети.
— Дети? Хм, ты, видимо, не видел, как Цинь Лу сегодня со мной обращался!
— Разве не смешно — соперничать с одиннадцатилетним ребенком?
— Ты не понимаешь! Дело не в том, что я с ним соперничаю! Его родители умерли так рано, сейчас он — единственный наследник рода Цинь. К тому же, мой отец до сих пор чувствует себя виноватым за смерть своего сына и невестки... В будущем львиная доля семейных активов достанется этому маленькому психу! А теперь он сближается с Сун Шу. Как я могу не беспокоиться?
Голоса приближались.
Это были Цинь Фуцзюнь и Сун Чэнцзюнь.
Сун Шу, ступавшая по мягкому ковру коридора, замерла на месте и отступила обратно к лестнице.
Подержав паузу в нерешительности между подъемом и спуском, она ступила на ступеньки, ведущие на третий этаж, и скрылась в тени промежуточной площадки.
Сун Шу не хотела с ними сталкиваться — оставалось только подождать, пока они пройдут.
Голоса зазвучали отчетливее.
И тогда она впервые услышала голос своего отца — впервые так близко.
— Фуцзюнь, не накручивай себя. Я слышал от прислуги о сегодняшнем происшествии. Цинь Лу воспринимает ее просто как игрушку. Как только наиграется — потеряет интерес. Разве не так он всегда поступает?
— Но я все равно не могу избавиться от тревоги.
— Если ты действительно переживаешь, завтра я поговорю с отцом. Скажу, что Сун Шу не хочет жить с Цинь Лу, и предложу отправить ее в школу-интернат. Тогда тебе больше не придется ее видеть. Устроит?
— Отец поверит?
— Сун Шу — моя дочь. Почему он не должен мне верить?
— Ты ведь не пытаешься успокоить меня пустыми обещаниями? Все-таки, как ты сам сказал, Сун Шу — твоя дочь. Кто знает, может, ты втайне переживаешь за нее?
— Фуцзюнь, сколько лет мы в браке, а ты до сих пор мне не доверяешь? В моем сердце только Юй и Шуай, мои дети.
— А Сун Шу?
— Сун Шу? Если бы не то, что отец ценит Бай Сун, я бы вообще не хотел видеть ни ее, ни ее мать…
Бам!
Ваза на низком столике площадки сорвалась с угла, когда девушка в тени неосознанно отступила на шаг назад. Она покатилась по полу, пока не ударилась о стену.
Дзынь…
Ваза разбилась, рассыпавшись осколками по полу.
Лица пары, остановившейся у лестницы, исказились.
— Кто там?! — резко спросил Сун Чэнцзюнь.
В темноте Сун Шу медленно отступила еще на шаг назад. Ее пальцы сжались, став ледяными.
Сун Чэнцзюнь шагнул на лестницу, лицо его потемнело.
— Если не выйдешь сейчас же, я…
Бам!
Из теней площадки неожиданно вылетела другая ваза, с грохотом разбившись о стену под лестничным пролетом.
Цинь Фуцзюнь вскрикнула от испуга.
Сун Чэнцзюнь тоже изменился в лице.
И тогда они услышали, как из темноты сверху донесся вызывающе-насмешливый голос юноши:
— Про-ва-ли-вай-те.
— Цинь… Цинь Лу?
Лицо женщину в одно мгновение побледнело. Она поспешно схватила за руку готового взорваться Сун Чэнцзюня и быстро утащила его прочь.
Воздух застыл в тишине.
Портьеры на лестничной площадке были резко отдернуты юношей, и лунный свет хлынул внутрь.
В сиянии лунного света его вторая рука плотно зажимала рот девушки, прижимая ее к низкому столику.
Убедившись, что те ушли, юноша повернулся, и его взгляд упал вниз. Уголок губ дернулся в насмешке, когда он наклонился к самому ее лицу.
— Даже подслушивать не умеешь? Ты что, кукла из дерева?
Сун Шу молчала.
Цинь Лу отпустил ее.
Вообще, не имело значения, зажимал он ей рот или нет — она все равно не стала бы ни говорить, ни сопротивляться.
Девушка оставалась такой же безмолвной, как и днем. Глаза ее были столь же пустые, словно у лишенной эмоций куклы.
И в то же время непохожей на нее.
В этой пустоте теперь таилась искра, одновременно ледяная и обжигающе горячая.
Просто некому было разжечь ее.
Поэтому она тихо и одиноко тлела — без вспышек, незамеченная, так и не разгоревшись.
А он знал, где лежит фитиль.
Цинь Лу рассмеялся, и безумный огонь в его голосе сбавился до хриплого шепота.
— Эй, куколка, твой отец тебя бросил? Как мусор. Он мечтает, чтобы ты с матерью сгинули где-нибудь подальше, чтобы ему никогда больше не пришлось вас видеть. К мусору он относится с меньшим отвращением, не правда ли? Хотя, судя по тому, как он обращается с Сун Юй… Или, может, ты ему не родная? Этот вопрос лучше всего задать твоей маме. Бай Сун, тетя Бай, да? Дай подумать… Кажется, я могу раздобыть ее номер и узнать, что она думает по этому поводу? Раз уж ты не возражаешь, то я спрошу.
Цинь Лу выпрямился, делая вид, что собирается уйти.
Все это время молчавшая Сун Шу внезапно ожила. Она резко схватила его за запястье и впилась зубами в плоть со всей яростью, на какую была способна.
— С-с-с… — Цинь Лу резко втянул воздух сквозь зубы от боли.
Однако в его черных глазах не было и тени удивления.
На самом деле там виднелась лишь торжествующая усмешка и чувство выполненного долга.
Привкус крови, хлынувший в рот и ударивший в нос, мгновенно вернул Сун Шу рассудок.
Впервые в ее взгляде мелькнуло что-то похожее на панику.
Она инстинктивно попыталась отстраниться, но юноша уже наклонился, прижав ее к столу. Сжимая его запястье зубами, она чувствовала, как теплая, с металлическим привкусом, кровь наполняет ее рот.
А он, совершенно не обращая на это внимания, обхватил ее сзади, ощущая, как ее тело дрожит от холода и ярости.
Он насмешливо склонился к ней.
— Что, куколка, ужин не пошел впрок? Могла бы и посильнее вцепиться.
(Нет комментариев)
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|