Глава 58.2: Колесо обозрения, которое еще предстоит построить

Майер, сидевший на переднем пассажирском сиденье, обернулся и сказал:

— Господин, мисс Лин уехала.

— Тогда давайте тоже вернемся.

— ...Господин, я слышал, что семья Сун хочет продать отель Audrey.

Семье Сун следовало бы просто попробовать свои силы, без достаточного количества людей и капитала они бы просто не приехали в Нью-Йорк. Тот фарс, который произошел на банкете по случаю дня рождения, не выставил их в наилучшем свете и не обеспечил им хорошей репутации в Нью-Йорке.

— И Сун Ижань отверг брак с семьей Чу, — добавил Майер.

Цзян Цяньфань сжал пальцами трость.

— Значит ли это, что у него уже достаточно капитала, чтобы противостоять своему брату? — Майер попытался спросить. — Если семья Сун планирует продать отель Audrey, существует высокая вероятность того, что есть проблема с денежным потоком, и таким образом они хотят защитить отель Ruiheng. Сун Ифань определенно пригласит новых инвесторов, и должны ли мы...

— Мы определенно инвестируем в акции. Сун Ижань точно не упустит эту возможность и будет использовать другое имя для покупки акций, чтобы семья Сун не обнаружила его.

— Вы хотите уменьшить его долю?

— Да.

— Это из-за Кэсун? Потому что она слишком сильно заботится о Сун Ижане? — неуверенно спросил Майер.

— Ты думаешь, что из-за того что Кэсун раньше нравился Сун Ижань, я хочу с ним связываться?

— Разве это не так? В Китае есть поговорка, которая гласит: «Когда вы убиваете 10 000 врагов, вы теряете 8 000 из своей армии». Когда вы уменьшите долю Сун Ижаня, что вы получите?

Цзян Цяньфань слегка повернул голову, солнечный свет, падавший из окна машины, упал ему на плечо, отчего казалось, что в этом спокойствии был безмолвный холод.

— Я могу перепродать акции Сун Ижаню по более высокой цене. Он определенно не откажется. — Цзян Цяньфань сложил свою трость и неторопливо убрал ее обратно в карман пальто. — Это война не из-за женщины. Это необходимо только для Jiang Co. Семья Квентин тоже не сидит на месте, они присматривались к месту, где я планирую открыть точку уличной китайской кухни. Кроме того, семья Квентин и мэр Нью-Йорка тесно связаны с деньгами, и они также могут видеть амбиции семьи Сун по выходу на американский рынок, неоднократно прося Сун Ифаня на банкете протянуть оливковую ветвь.

— Итак, господин... вы беспокоитесь, что семья Квентин и Сун объединятся?

— Да, ах, если это случится, то придется использовать подкрепление...

— Я понимаю, я улажу это конфиденциально.

— Спасибо.

Ветер задувал в окно машины, Линь Кэсун закрыла глаза и ощутила чувство свободы.

Покинув напряженную площадку для соревнований, она почувствовала, словно может оторваться от земли и взлететь.

— Эй! Я проголодалась! Что мы будем есть? — Линь Кэсун ударила Сун Ижаня по плечу.

— Суп Мала.

— Ха? Что? — Линь Кэсун с подозрением повернула лицо.

Когда она ясно увидела намек на усмешку на губах Сун Ижаня, она внезапно поняла, что этот парень снова дразнит ее.

— Жареную курицу и картофель фри.

— Тебе хватит? — Линь Кэсун подтолкнула Сун Ижаня вновь.

— Эй, я за рулем, а насилие по отношению к водителю равносильно самоубийству. Ты собираешься погибнуть вместе со мной?

Сун Ижань повернулся и намеренно приблизился к ней, Линь Кэсун смотрела вперед с невозмутимым видом, но Сун Ижань старался пододвинуться как можно ближе, она почти физически чувствовала дыхание собеседника, проходящее мимо нее.

— Будь со мной или умри вместе со мной?

Лицо Сун Ижаня выглядело настойчивым и безумным, как будто это могло разрушить ее мир.

Линь Кэсун внезапно испугалась.

Две секунды спустя она внезапно вспомнила строки из какой-то многосерийной драмы.

И, тяжело вздохнув, Линь Кэсун холодно протянула руки и подтолкнула Сун Ижаня:

— Веди уже свою машину!

— У тебя покраснели уши, — сказал спокойно Сун Ижань, взялся за руль обеими руками и, наконец, посмотрел вперед.

Линь Кэсун отвернулась, машина поехала дальше, а Сун Ижань по-прежнему ничего не говорил о том, куда они направляются. Линь Кэсун просто закрыла глаза, склонила голову набок и заснула.

Когда она проснется позже, то поймет, что пытался сделать Сун Ижань.

Некоторое время спустя Линь Кэсун протерла глаза и выпрямилась.

В этом отдаленном месте виднелась гавань, пляж был на краю, и виднелось колесо обозрения.

Неужели Сун Ижань сошел с ума и пригласил ее прокатиться на колесе обозрения? Но безумие на этот раз было довольно серьезным, ах, это колесо обозрения еще даже не достроено! Он хотел залезть на него и покачаться?

Машина уже остановилась, и в салоне все еще стоял аромат жареной курицы и картофеля фри.

— Проснулась? Ешь. — Сун Ижань сунул бумажный пакет с фаст-фудом в руки Линь Кэсун.

— Когда ты успел купить это, а?

Расстегнув ремень, Линь Кэсун выпрямилась.

— Когда ты спала как свинья. — Сун Ижань ущипнул ее за нос.

— Где мы?

— Статен-Айленд. Это наименее густонаселенный и отдаленный административный район Нью-Йорка. Раньше здесь была самая большая свалка.

Открыв дверь, Сун Ижань вышел, взял бумажный пакет и сел на капот машины.

Линь Кэсун последовала за ним и села рядом.

Теплый ветер донес легкий привкус моря, небо и земля, казалось, сливались воедино.

— Я слышала, что, вероятно, это станет самым легендарным колесом обозрения в мире.

— Верно, Статен-Айленд не похож на Манхэттен или Бруклин, они всегда на слуху, здесь же всегда было тихо, пока не появилось это колесо обозрения, которое может конкурировать со статуей свободы, только тогда это место, наконец, оценили.

 Сун Ижань слегка повернул голову, Линь Кэсун посмотрела на его профиль и почувствовала чувство предвкушения, которое она испытывала по отношению к своей жизни и будущему.

Его взгляд был глубок, как небо.

Сун Ижань был подобен Статен-Айленду в семье Сун, его всегда не замечали и игнорировали, но как только ему представится возможность, он затмит все остальное.

Несмотря на то, что у нее не было большого социального опыта, она знала, что такой человек, как Сун Ижань, рано или поздно добьется успеха.

— Как ты думаешь, когда Статен-Айленд станет процветающей туристической достопримечательностью, ты все еще будешь со мной? — Сун Ижань отвернулся.

Его глаза казались легкомысленными, как будто все чувства были луной в воде, но как только вы успокоите свое сердце, вы сможете почувствовать этот след хорошо контролируемой настойчивости.

Раньше Линь Кэсун ответила бы ему утвердительно не задумываясь: я буду.

Но теперь у нее был Цзян Цяньфань.

Она была привязана к теплу этого человека, его рукам и даже к его неизменному выражению лица.

Он позволил ей быть собой.

Итак, она не ответила Сун Ижаню.

— Я не женюсь на Чу Тин. Я всегда хотел доказать, что я также принадлежу семье Сун, и чтобы доказать это, я стольким пожертвовал. Но о моей свадьбе... не может быть и речи.

Когда она посмотрела в глаза Сун Ижаня и увидела в них свое отражение, у нее внезапно возникла нереалистичная догадка.

Как будто Сун Ижань всегда оставлял свою обыденность ради нее. У него могли быть поклонницы с деньгами, и он относился к жизни как к игре, но в конце концов он никогда не забывал вернуться к ней, сопровождать ее, чтобы поесть в уличных киосках с едой, посетить рынки, посмотреть фильмы, делать самые обычные вещи.

Она вдруг поняла, что он делал все то, что парни делают для своих девушек, кроме поцелуев.

— Я на самом деле очень надеюсь, что ты не пожертвуешь своей свадьбой. Помнишь, когда мы вернулись домой, Чу Тин позвонила мне, а после я начала доказывать ей, что тебе не нравятся девушки, которые носят высокие каблуки, мини-юбки и все такое? — улыбаясь, спросила Линь Кэсун.

— Конечно, помню.

— Каждая девушка имеет право на счастье, это касается и меня, и Чу Тин, и других девушек тоже. Когда у девушки с тобой все становится серьезно, ты с ней расстаешься. Напротив, тех, кто хочет жить с тобой только экстравагантной жизнью, ты принимаешь с распростертыми объятиями. Ты не можешь позволить себе искреннее сердце Чу Тин, поэтому я помогла тебе в тот день, а также помогла себе. Я не хотела, чтобы твое счастье использовалось для доказательства смысла твоего существования.

— Ижань, ты в курсе, что знать, что тот, кого ты любишь, отвечает тебе взаимностью, — это такая замечательная вещь? — спросила Линь Кэсун, наклонив голову.

— Похоже, ты в кого-то влюбилась? —  уточнил Сун Ижань.

— Да.

— Это Цзян Цяньфань? — Взгляд Сун Ижаня оторвался от Линь Кэсун, сосредоточившись на колесе обозрения.

— Да.

Между Сун Ижанем и ею самой никогда не было табуированных тем. Она никогда не хранила от него никаких секретов. Так было раньше, так есть сейчас, и так будет в будущем.

— Ты знаешь его всего три месяца. — Сун Ижань все еще смотрел куда-то вдаль, витая где-то в облаках.

— Если быть точной, то полгода. Я уже встречалась с ним дома. Но нет никакой связи между любовью к кому-то и временем. Хоть полгода, хоть 10 лет — это чувство. У тебя тоже будет такое когда-нибудь.

— Всегда было. — Сун Ижань спрыгнул с капота машины и подошел к передней дверце. — Пойдем, я отвезу тебя обратно.

— Так быстро? Разве ты не хотел что-то обсудить со мной? Или это было только насчет Чу Тин? — Линь Кэсун наклонила голову, желая ясно видеть выражение лица Сун Ижаня.

Но собеседник, казалось, нарочно отступал, только позволяя ей увидеть профиль сбоку.

— Мы с другом вложили деньги в небольшой ресторан, после окончания конкурса хочешь начать работать на кухне?

— Ты имеешь в виду шеф-поваром?

— Да, ты можешь стать шеф-поваром. — Голос Сун Ижаня был спокоен, как будто он вот-вот растворится в воздухе.

— Боюсь, со мной твой ресторан рухнет, — Линь Кэсун сказала это, но в сердце у нее была надежда.

— Ты не сделаешь меня банкротом. — Сун Ижань протянул руку и потрепал Линь Кэсун по волосам. — В следующий раз я приведу тебя посмотреть мой ресторан.

— Отлично! — Линь Кэсун жевала жареного цыпленка.

Она действительно сильно проголодалась.

На обратном пути Сун Ижань сосредоточился на вождении и даже не пошутил ни разу.

Солнечный свет был немного слепящим, Линь Кэсун, сытую и уставшую, снова начало клонить в сон. Она склонила голову, пытаясь спрятаться от послеполуденного солнца.

Сун Ижань достал маску для сна и бросил ее Линь Кэсун:

— Спи, свинья!

Линь Кэсун с радостью надела маску, приняла удобную позу:

— Раз уж я свинья, то конечно, после того как я поем, я должна поспать!

Машина мерно ехала дальше, Линь Кэсун слегка похрапывала.

Скорость постепенно снижалась, и машина, наконец, остановилась на обочине.

Обеими руками Сун Ижань крепко сжал руль, и слегка опустив голову, горячие слезы закапали, скатываясь вниз по щекам, оставляя за собой влажные полосы.

П.р.: Очень его жалко. Из-за семьи он вынужден был так себя вести и вот итог.