Одних слов было недостаточно, чтобы в полной мере обличить злодеяния Бай Шуйцзиня, поэтому управляющий достал вещественное доказательство — свой телефон — и обеими руками преподнёс снятое им видео.
— Господин, я всё заснял.
Когда он нажал на кнопку воспроизведения, на экране крупным планом появилось лицо самого управляющего.
Ван Хуаньсю: ...
Прислуга: ...
Управляющий неловко кашлянул. Вскоре камера сместилась, и в кадре появился Бай Шуйцзинь. Съёмка велась утром. Распахнутое от пола до потолка окно неподалёку от дивана открывало вид на зелёный сад и яркое солнце, которые лишь подчёркивали уютную обстановку в доме.
Экран телефона был словно глазок калейдоскопа, через который они наблюдали за происходящим.
Солнечные лучи рисовали на натёртом до блеска полу несколько световых полос. Ветерок, проникавший в гостиную через открытое окно, легонько шевелил волосы Бай Шуйцзиня.
Сегодня на нём была бежевая футболка с короткими рукавами и свободные повседневные брюки в клетку, а на ногах — белые носки. Он свернулся на диване и с сияющей улыбкой смотрел на телевизор.
Даже с открытым окном в комнате было тепло. Казалось, Бай Шуйцзинь и глубокая декабрьская зима живут в разных временах года.
«А он весьма фотогеничен», — мысленно проворчал управляющий. — «В следующий раз нужно будет снимать из мёртвой зоны».
На видео Бай Шуйцзинь выглядел счастливым и безмятежным, словно маленький пушистый зверёк, выбравшийся погреться на весеннем солнышке. И тут он произнёс свою первую за это видео фразу:
— Муж!
Уголок глаза Ван Хуаньсю дёрнулся.
Было видно, как Бай Шуйцзинь, свернувшись на диване, начал извиваться, словно собирался во что-то превратиться.
Чем дольше он смотрел телевизор, тем больше увлекался. Из клубочка он превратился в сидящего человека, его глаза расширились, и он, не отрываясь, уставился на актёра на экране.
Затем он сунул подушку, которую обнимал, под толстовку, и его живот мгновенно округлился.
— Я беременный.
Вот только беременность не продлилась девять месяцев — он очень быстро «родил».
И не только родил быстро, но и забеременел снова. Не прошло и десяти секунд с появления на экране второго главного героя, как Бай Шуйцзинь снова оказался в положении.
За одно утро он «родил» четверых детей от первого, второго, третьего и прочих героев.
К обеду он устал от родов и весело побежал есть.
Видео закончилось. Управляющий убрал телефон, не забыв добавить:
— Господин, после обеда он родил ещё троих.
— ...
Что за вздор.
Ван Хуаньсю поднял руку и ослабил галстук, чувствуя, как у него начинает болеть голова.
— Впредь не нужно докладывать мне о подобных вещах.
Бесстыдное поведение Бай Шуйцзиня, который признавался в родстве с кем попало, было равносильно тому, что он публично наставлял рога их господину. Управляющий хотел было ещё что-то сказать, но, увидев холодную и решительную спину Ван Хуаньсю, в итоге промолчал.
Ван Хуаньсю уже был раздосадован, и дальнейшие разговоры могли лишь вызвать его недовольство.
В доме был лифт, но им пользовались редко, в основном для перевозки крупной мебели или музыкальных инструментов. Ван Хуаньсю пошёл по лестнице наверх и как раз столкнулся с Бай Шуйцзинем, который спускался со второго этажа.
На бежевой футболке Бай Шуйцзиня красовалась весёлая собачья мордашка, что полностью соответствовало его собственному настроению.
Внезапно перед ним возникла огромная тень. Увидев Ван Хуаньсю в строгом деловом костюме, чьи широкие плечи и длинные ноги мгновенно подчеркнули разницу в их телосложении, глаза Бай Шуйцзиня загорелись, словно у кота, увидевшего Джерри. Он проворно спустился на две ступеньки, чтобы быть поближе.
— Муж-братец, ты вернулся! Целый день не виделись, я так соскучился.
Ван Хуаньсю смотрел на него.
Целый день рожал детей для других, а к вечеру, значит, по нему соскучился.
Встретившись с холодным и непроницаемым взглядом Ван Хуаньсю, Бай Шуйцзинь невольно подумал, что его глаза напоминают тёмный, безлюдный лес, сложный, как лабиринт, полный зловещей и леденящей тишины.
Но, возможно, это было лишь потому, что они плохо знали друг друга. Вот он, например, в первый день в университете тоже строил из себя крутого и неприступного.
Он всё понимал.
Чтобы ещё больше укрепить их дружеские отношения, Бай Шуйцзинь обратился к нему с предложением:
— Муж-братец, пойдём со мной телевизор смотреть.
Раньше он либо подрабатывал, либо учился в университете и делал домашние задания, так что времени на отдых у него почти не было. Большинство телепередач он никогда не видел, и сегодня, посмотрев их целый день, он всё ещё был полон энтузиазма — оказалось, это очень интересно.
Сейчас он как раз собирался спуститься за порцией мороженого, чтобы продолжить просмотр.
Просмотр развлекательных программ помогает расслабиться и снять усталость после рабочего дня. К тому же, узнав, что нравится смотреть другому человеку, можно найти общие темы для разговора, и так, шаг за шагом, отношения наладятся.
Рука об руку, сердце к сердцу, чтобы их связали крепкие узы!
Ван Хуаньсю не согласился.
— Некогда, мне нужно посмотреть документы.
На лице Бай Шуйцзиня тут же отразилось разочарование.
Ван Хуаньсю, не моргнув, проследил за сменой его эмоций и отвёл взгляд.
Какой занятой. После целого дня работы ещё и дома смотрит документы. Оказывается, жизнь президента компании тоже нелегка.
Значит, все эти романы, где президенты только и делают, что развлекаются и сорят деньгами, — наглая ложь.
— Ну ладно, тогда посмотрим завтра. — Бай Шуйцзинь не стал дожидаться ответа. Ему нужно было спуститься вниз за мороженым. — Договорились, завтра смотрим телевизор вместе.
Обычно для встречи с большим боссом нужна предварительная запись, вот и он решил записаться — на совместный просмотр телевизора завтрашним вечером.
Его фигура исчезла на лестничном пролёте. Ван Хуаньсю, не обратив на него внимания, проследовал на третий этаж.
На следующее утро Ван Хуаньсю, как обычно, стоял в прихожей, готовый отправиться на работу. Он жил механической жизнью: каждый день просыпался в одно и то же время, одевался, спускался завтракать, а затем шёл в прихожую, чтобы переобуться и выйти из дома.
Каждый его шаг был выверен с точностью до секунды, повторяя вчерашний день. Так было с тех пор, как он начал жить один.
Триста шестьдесят пять дней в году — как один.
А в юности его ждала другая, но столь же механическая и безвкусная жизнь.
Чтобы унаследовать семейное дело, чтобы возглавить компанию, ему с самого рождения пришлось учиться гораздо большему, чем его сверстникам. Настолько большему, что у него совершенно не оставалось свободного времени, чтобы побыть собой.
Едва заканчивался один курс, как тут же, без передышки, начинался следующий.
Чувство времени было развито у него до предела. В его сознании тикали часы, и он отчётливо осознавал каждую прошедшую минуту.
(Нет комментариев)
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|