Глава 5. Содержанка

На следующее утро я вертела в руках золотую карту, которую дал мне Ци Му, любуясь её блеском на солнце. Вспомнив его слова о том, что на ней миллион, а долг больницы составлял около восьмисот тысяч, я невольно улыбнулась.

Улыбка тут же сменилась грустью. Я стала такой меркантильной! Раньше я бы никогда не радовалась просто деньгам.

Вздохнув, я встала и начала одеваться, собираясь в больницу.

Оплатив счёт, я с чеком в руках поднялась в палату к маме. У входа меня встретила санитарка, которая, казалось, узнала меня. Она с явной неприязнью спросила: «Вы оплатили счёт? Наша старшая медсестра сказала, что у вас большая задолженность, и мы не можем начать лечение».

Про себя я закатила глаза — вот же приспособленка! Но вслух я лишь вежливо улыбнулась. Мама всё ещё лежала здесь, и я не могла постоянно находиться рядом. Что, если они выместят свою злость на ней?

Сейчас, когда мама в коме, плохое отношение персонала — это ещё полбеды. Но если они будут халатно относиться к лечению, я просто с ума сойду от беспокойства!

— Да, оплатила, всё до копейки. Спасибо вам большое за заботу, — натянуто улыбаясь, я чувствовала, как напряглись мышцы лица.

Санитарка презрительно оглядела меня с ног до головы, затем бросила мне блокнот и ручку: «Запишитесь, а потом распишитесь. Сюда не каждый может входить и выходить, когда вздумается».

Я покорно кивнула и начала заполнять журнал. В этот момент мимо меня прошла богато одетая женщина, кивнув санитарке.

Я специально посмотрела на санитарку — её угодливая улыбка разительно отличалась от той гримасы, с которой она обращалась ко мне. Теперь я поняла, что значит «сюда не каждый может входить и выходить».

Заметив мой взгляд, санитарка тут же напустила на себя суровый вид: «Чего уставилась? У этой женщины на счету всегда достаточно денег, не то что у тебя, вечно с долгами. Таким, как ты, доверять нельзя».

Не обращая на неё внимания, я закончила запись и вошла в палату. Мне вслед донеслось: «Поскорее выходите, у нас ограниченное время посещений».

Спиной я чувствовала её взгляд, и улыбка исчезла с моего лица. Ногти впивались в ладони, но я не чувствовала боли.

С каменным лицом я дошла до палаты, закрыла дверь и глубоко вздохнула. Казалось, все мои силы и эмоции иссякли.

Мама спокойно лежала на кровати. У меня защипало в носу. Папа умер, мама в коме, и больше некому меня утешить.

В голове вдруг возникло лицо Ци Му. Семьи Ци и Линь… это они виноваты в том, что случилось с моей семьёй! Если бы не они, мы бы жили счастливо и спокойно. С самого детства я не знала горя и обид. Все эти беды и страдания — дело их рук!

Вернувшись из больницы, я с картой Ци Му отправилась в торговый центр. Купила Е Байаню несколько вещей, маме — питательные смеси, а Цинь Ми — одежду и еду, чтобы отвезти всё это в санаторий.

Как только я закончила покупки, позвонил Е Байань.

— Где ты?

— В торговом центре, — ответила я, глядя на пакеты. — Купила тебе кое-что из одежды.

— Я у тебя дома, — послышался смех Е Байаня. — Возвращайся. Тебя подвезти?

— Не нужно, я возьму такси.

Положив трубку, я направилась к выходу. У дверей торгового центра я увидела синий «Ламборгини».

Окно было открыто, и я увидела Линь Аньжоу на пассажирском сиденье. На её красивом лице, сочетающем невинность и чувственность, играла счастливая, смущённая улыбка. Меня пронзило острое чувство разочарования.

Дома Е Байань грыз яблоко. Указав на пакет с фруктами на полу, он сказал: «Вот, принёс тебе. Ешь побольше, не экономь на себе».

Я взяла яблоко, помыла и с силой воткнула в него нож. Е Байань удивлённо спросил: «Что случилось? Чем тебе это яблоко не угодило?»

Вздохнув, я села на диван: «Только что у торгового центра видела Линь Аньжоу в машине Ци Му».

Е Байань промолчал, но мне хотелось выговориться: «Сегодня в больнице даже санитарка вела себя со мной высокомерно, как будто выиграла главный приз. Почему Ци Му и Линь Аньжоу так счастливы? Всё, что имеют их семьи, построено на обломках моей семьи, на трупе моего отца!»

Вспоминая все эти годы лишений, я чувствовала, как во мне растёт негодование.

Е Байань посмотрел на меня и спросил: «Скажи честно, что ты чувствуешь к Ци Му?»

Я растерялась: «В смысле? А что я должна чувствовать?»

Е Байань выбросил огрызок и, вздохнув, сказал: «Может, нам стоит всё это бросить? Мне кажется, тебе не стоило сближаться с Ци Му. Понимаешь, о чём я? Ты так расстроилась, увидев его с Линь Аньжоу. Подумай, ты злишься из-за того, что ненавидишь семьи Линь и Ци, или из-за того, что Ци Му счастлив с Линь Аньжоу?»

Я запаниковала: «Ты разве не слышал? Я ненавижу его, ненавижу Ци Му и Линь Аньжоу! Семьи Линь и Ци должны заплатить за то, что сделали! Разве недостаточно того, что случилось с моей мамой и сестрой? Я понимаю твои опасения, но у меня нет выбора. Мне нужны деньги, поэтому я вынуждена быть рядом с Ци Му».

В глазах Е Байаня мелькнула боль: «Прости, я стараюсь заработать, но этого всё равно недостаточно».

Я взяла его за руку: «Что ты такое говоришь? Зачем извиняешься? Это мои семейные проблемы, а ты и так для меня очень много делаешь. Это я должна извиняться, что втянула тебя во всё это».

Е Байань открыл рот, горько усмехнулся и промолчал.

Видя, что он расстроен, я достала купленную для него одежду и попросила примерить. Он начал примерять вещи и спросил: «Откуда у тебя столько денег?»

Я показала язык. Вспомнив его слова о том, что мне не стоит сближаться с Ци Му, я не стала рассказывать о том, что он меня содержит, и сказала лишь, что он дал мне золотую карту.

Е Байань тут же холодно усмехнулся: «Щедрый какой! Сразу столько денег дал».

Я с облегчением выдохнула и сказала: «Неважно. Я возьму у семьи Ци всё, что смогу».