6 (Часть 1)

6

Жэнь Цин, словно Золушка, спешно покинувшая бал после полуночи, вошла в лифт, придерживая длинный подол платья.

Прислонившись спиной к зеркальной металлической стене, она подумала: «Хотя Золушку и обижали сёстры и мачеха, она всё же была дочерью богатого купца, жила в замке. С чего бы ей носить дешёвое платье и шлёпанцы?»

Сказки, как и реклама средств для увеличения груди, вредят людям.

Погружённая в свои мысли, она вышла из лифта на первом этаже и заметила в углу мужчину с приятной внешностью. На нём было белое поло, брюки-капри цвета хаки и белые лоферы на шнуровке. Между губ он небрежно держал сигарету, словно окутанный дымкой, его глаза, чёрные, как лакированные, были лениво прищурены.

Увидев, что она наконец обратила на него внимание, мужчина с улыбкой крикнул:

— Сестрёнка Цин, сколько лет, сколько зим!

У Жэнь Цин по спине побежали мурашки:

— Цзян Чаоюй, тебе самому не противно так меня называть? — Она одёрнула платье, которое всё время сползало, и вышла из лифта.

— Противно, — рассмеялся Цзян Чаоюй и, быстро её догнав, спросил: — Ты же в этом комплексе живёшь, куда это ты так поздно собралась?

— Я здесь больше не живу, — ответила Жэнь Цин. Внезапно она словно что-то вспомнила, посмотрела на него, вытянула шею и, приблизившись, словно кошка, понюхала. — Духами разит за версту. Ты только что с чьей-то постели встал?

— Как собака, ей-богу, — Цзян Чаоюй оттолкнул её голову и, картинно похлопав себя по плечу, сказал: — Я по делу приехал. В этом комплексе есть ещё незамужние женщины от восемнадцати до тридцати, кроме тебя? Меня не интересуют женщины старше меня. К тому же, я понимаю, что нельзя любить чужую жену и ездить на чужом коне.

Жэнь Цин задумалась:

— Кажется, нет. Так ты теперь женскими духами пользуешься?

Цзян Чаоюй стряхнул пепел с сигареты и небрежно улыбнулся:

— У тебя с обонянием проблемы, я не…

— Жэнь Цин! — мужской голос прервал его.

Они одновременно обернулись. Перед ними стоял пожилой, усталый мужчина. Улыбка на лице Жэнь Цин мгновенно исчезла. Она развернулась и хотела уйти, но Жэнь Чжунъи быстро сократил расстояние между ними, схватил Жэнь Цин за руку и сказал:

— Цинцин, не уходи, послушай меня…

— У меня нет денег! Нет денег! — Жэнь Цин широко распахнула глаза, изо всех сил пытаясь вырвать руку, и, указывая на Жэнь Чжунъи зонтиком, задыхаясь, прокричала: — И под каким предлогом ты хочешь занять деньги на этот раз? Опять на бирже прогорел? Твой сын заболел? Или тебе опять зарплату задержали?

Жэнь Чжунъи сглотнул, потирая пухлые ладони, пробормотал:

— Твоя сестра Вэйвэй попала в больницу, расходы большие, Сяо Юй в школу собирается, а у меня сразу столько денег нет…

Жэнь Цин задрожала от гнева, словно сломанная кукла. Ногти впились в ладони. Она с трудом взяла себя в руки и спокойно сказала:

— Какое мне дело до того, что твоя жена заболела? И ещё, я называю её сестрой, а как мне тебя называть?

Цзян Чаоюй невозмутимо стоял в стороне, не собираясь вмешиваться.

Он бросил догоревшую сигарету в урну и, оглядев мужчину средних лет с ног до головы, подумал: «Волосы, как пакля, рубашка выцветшая, циферблат часов весь поцарапанный, туфли в грязи. И этот опустившийся тип — её отец?»

— Одолжи мне немного на лечение, я верну, — хрипло произнёс Жэнь Чжунъи.

— У меня нет денег, — твёрдо ответила Жэнь Цин.

— Ты же сдала квартиру. Тысяча юаней у тебя есть?

Жэнь Цин холодно посмотрела на него. Её голос был ледяным, словно капли воды, падающие с карниза:

— Мне что, не нужно есть, одеваться, покупать вещи? У меня есть деньги, чтобы помогать маме, зачем мне бросать их в топку?

Лицо Жэнь Чжунъи помрачнело. Он шевелил потрескавшимися губами, но не мог вымолвить ни слова.

Он заметил рядом с дочерью импозантного мужчину, часы на запястье которого мерцали в темноте. Его глаза загорелись, словно он увидел божество богатства. Он указал на молодого мужчину и спросил Жэнь Цин:

— Это твой парень?

Жэнь Цин ещё не успела ответить, как чья-то рука обняла её за плечи. Она удивлённо подняла голову и встретилась с завораживающим взглядом.

— Да, но я уже женат, — Цзян Чаоюй, поддавшись внезапному порыву, подмигнул Жэнь Цин, предлагая ей подыграть.

Его взгляд скользнул по пространству позади них. Он заметил мужчину, стоявшего под фонарём. На мгновение Цзян Чаоюй отвлёкся, а затем снова с улыбкой посмотрел на Жэнь Чжунъи.

Жэнь Чжунъи, осознав смысл его слов, натянуто улыбнулся:

— Ну женат, не велика беда…

Жэнь Цин рассмеялась от злости:

— Ты серьёзно так думаешь?

Цзян Чаоюй едва заметно покачал головой, убрал руку и громко сказал:

— Шучу. Позвольте представиться, я племянник отчима Жэнь Цин. Она недавно закончила университет, денег у неё в обрез. А я с собой наличные не ношу, так что сегодня вы, боюсь, уйдёте с пустыми руками.

Глаза Жэнь Чжунъи потускнели, словно потерявшие блеск стеклянные бусины. Он больше не приставал к Жэнь Цин, словно холодность дочери и огромные медицинские расходы сломали ему хребет. Сгорбившись, он медленно побрёл прочь.

Цзян Чаоюй обернулся — под фонарём никого не было. Он невольно задумался, не показалось ли ему.

— Моя машина вон там, подвезу тебя, — он кивнул в сторону парковки и направился вперёд.

Он шёл широкими, быстрыми шагами, и Жэнь Цин пришлось бежать за ним.

Когда они сели в машину, Цзян Чаоюй, потирая виски, спросил:

— Где ты живёшь?

Жэнь Цин уклонилась от ответа:

— Сегодня я хочу поехать к маме.

Цзян Чаоюй шевельнул губами, но не произнёс ни звука. Он достал из кармана брюк пачку сигарет, вытащил тонкую сигарету и поднёс к губам.

С тех пор, как Жэнь Цин познакомилась с Цзян Чаоюем, она редко видела его таким нерешительным. Она не знала, каким он был на людях, но тот Цзян Чаоюй, которого она знала, был своевольным и эгоистичным, всегда говорил то, что думал.

— Что ты хочешь сказать? — не выдержав, спросила она.

Цзян Чаоюй, склонив голову, прикурил сигарету и невнятно произнёс:

— Порядочный мужчина не сплетничает о других.

Жэнь Цин усмехнулась:

— А про себя думать — не считается?

— Это как избить кого-то. Если есть только мысль, но нет действия, разве это считается?

Он нёс такую чушь, что Жэнь Цин не стала с ним спорить.

В машине на некоторое время воцарилась тишина. Когда сигарета догорела до фильтра, Цзян Чаоюй бросил окурок в пепельницу, завёл двигатель и как бы невзначай сказал:

— Только что под фонарём за нами стоял какой-то мужчина.