Глава 7

Хотя Санаде Генъичиро и нравилась его новая знакомая, это не означало, что ему нравилось, когда его постоянно отвлекали от учёбы.

К тому же, за столько дней общения он уже успел разглядеть её истинную натуру. Она вовсе не была такой тихой и замкнутой, какой показалась ему сначала, а оказалась такой же живой и шумной, как и другие девочки.

Санада Генъичиро не почувствовал отторжения и не стал холоден к ней из-за того, что она не соответствовала его первоначальным представлениям. В конце концов, давать кому-то поспешные определения было его собственной ошибкой. К тому же, Кана-сан не была неприятной девочкой и была немного послушнее других.

Она не плакала по любому поводу.

И всё же лёгкое разочарование присутствовало — потому что она оказалась не такой, как он думал, такой же обычной, как и другие маленькие девочки. Особое отношение к ней в его сердце значительно поубавилось.

— Прости, Кана-сан, сейчас не могу. Мне нужно делать уроки. Если можешь, подожди, пока я закончу, хорошо? — даже отказывая, Санада Генъичиро оставался предельно вежливым, если, конечно, не обращать внимания на его вечно суровое лицо.

Другой человек, возможно, испугался бы его вида, но у Каны за эти дни уже выработался иммунитет к его чрезмерно серьёзному лицу. Она послушно села рядом с ним, не шумя и не капризничая:

— Ох.

Всё-таки внутри она была взрослой и понимала, что и когда следует делать. Тем более домашнее задание — это не что-то иное, это то, что делать необходимо.

Она знала, насколько упорны бывают учителя в отношении домашних заданий, хотя в средней и старшей школе это уже не имело такой устрашающей силы.

Но Генъичиро сейчас учился в начальной школе — это было то самое время, когда учителя могли в полной мере проявить свой авторитет и удовлетворить чувство собственной важности, время наибольшего воздействия. Если она помешает ему и он не сделает уроки, а его потом отругают, это будет настоящий проступок.

Кана тихо сидела и размышляла.

Всю комнату наполнял лишь тихий шорох — звук соприкосновения кончика карандаша с бумагой.

Получив желаемый ответ, Генъичиро не испытал особой радости, наоборот, почувствовал лёгкое чувство вины.

Это мешало ему сосредоточиться на домашнем задании. Время от времени он украдкой бросал взгляд на Кану, наблюдая за её реакцией.

«На самом деле, то, что Кана-сан постоянно ищет со мной общения, означает, что я ей нравлюсь (кхм-кхм, в прямом смысле слова, не поймите неправильно), что она считает меня хорошим другом. А я вот так оставляю её в стороне… Наверное, это нехорошо?»

Кана сидела рядом, и её непоседливость снова начала давать о себе знать. Она знала, что не сможет долго сидеть спокойно. А-а-а, как скучно, что же делать?

От скуки Кане хотелось кататься по полу, вертеться и извиваться, но она боялась помешать Генъичиро и нарваться на его недовольство.

Всё тело зудело, словно по нему ползали муравьи, ей было ужасно неудобно.

Наконец, Кана не выдержала. Смущённо и виновато она коснулась кончиком пальца спины Санады Генъичиро и спросила:

— Прости за беспокойство, Генъичиро. Я хотела спросить, можно мне посмотреть книги на твоей полке?

Дружба проходит три стадии. Первая — стадия симпатии, но недостаточной близости. Вторая — стадия близости, но недостаточного доверия, когда боишься потерять друга и поэтому ведёшь себя чрезмерно вежливо и осторожно. И третья, последняя — стадия полной зрелости, когда можно быть собой без ограничений, когда твёрдо веришь, что другой человек всегда будет рядом, несмотря ни на что.

Фудзисаки Кана и Санада Генъичиро как раз застряли на этой пограничной, ни горячей, ни холодной, второй стадии.

Поэтому, хотя беспечный характер Каны совершенно не вязался с таким неестественно вежливым тоном, она неосознанно произнесла эти вежливые и немного отстранённые слова.

Санада Генъичиро уже отвёл свой украдкой брошенный взгляд и теперь серьёзно смотрел на свою тетрадь. Он, казалось, довольно рассеянно кивнул:

— Угу.

— Аригато! Генъичиро!

Санада Генъичиро снова ответил:

— Угу.

Но как только Кана отвернулась, его взгляд снова последовал за её маленькой фигуркой.

Он видел, как она взяла деревянный стул, поставила его под книжный шкаф, медленно взобралась на него, чтобы дотянуться до полок. Посмотрев на ряды книг, она на мгновение замерла, затем вытащила одну книгу, небрежно полистала её немного и, словно приняв решение, с трудом слезла вниз с книгой, которая была больше её лица. Она уселась на стул у шкафа и, не двигая его, принялась читать.

При этом она не издала ни одного слишком громкого или резкого звука. Видя, как вежливо и тактично ведёт себя Кана, Генъичиро почувствовал ещё большую вину.

Но и по-другому нельзя. Если она будет постоянно приходить домой, это будет мешать его тренировкам.

«Ладно, сегодня пусть будет так. Завтра поговорю с мамой, чтобы Кана-сан приходила реже. Тогда я смогу и тренироваться, и во время игры быть более сосредоточенным».

Дедушка говорил, что делать два дела одновременно — это признак расслабленности.

«Поэтому сначала нужно пойти поиграть с Кана-сан. Заставлять гостя ждать — это очень невежливо!»

Санада Генъичиро отложил карандаш и повернулся к Кане, листающей книгу.

— Кана-сан, скучно?

— Немного, — ответила Кана и тут же, словно её ударило током, осознала, кто с ней говорит. Она удивлённо повернула голову к Санаде Генъичиро. «Боже, боже, это Генъичиро со мной говорит? Он отвлёкся от домашнего задания, чтобы поговорить со мной?? Но… но что я сказала? „Скучно“? Как невежливо».

Санада Генъичиро, казалось, не заметил смущения Каны и вместо этого сказал:

— Может, я сначала пойду с тобой поиграю?

«Слишком… слишком галантно». Не ожидавшая такого Кана мысленно утирала слёзы умиления. «По сравнению с ним я такая… ааа, стыдно-то как».

— Кана-сан? — Санада Генъичиро заметил, что его подруга, похоже, очень любит витать в облаках.

— А? А? — Кана на мгновение замерла, поняв, что снова потеряла контроль над собой, и тут же попыталась исправиться: — Ох, ох, но… но так, наверное, нехорошо…

«Хорошо, это просто замечательно! Знает бы кто, как ей скучно! Книги Генъичиро — это просто смертная тоска: то о здоровье, то о спорте, то о кэндо. Или целая куча — заметьте, именно „куча“ — учебных пособий. Да сколько ему лет? Шесть! Всего шесть лет! И в комнате шестилетнего ребёнка нет ни одной манги! Стоит ли говорить, что это в духе Санады? Чёрт! Она с ума сходит от скуки!»

Но необходимую «вежливость» соблюдать нужно было. Девочки ведь должны быть сдержанными.

— Разве Генъичиро не нужно делать уроки? — неискренне произнесла она, думая совсем другое.

— Ничего страшного. Я могу сначала побыть с Кана-сан, всё равно уроки почти закончены.

— Правда? Ну, тогда ладно, — Кана с деланым спокойствием закрыла книгу. На самом деле, её внутренний человечек уже сходил с ума от радости. «Ура! Ура! Да здравствует Генъичиро! Уроки, умрите! Мва-ха-ха!»

Пока Кана сохраняла невозмутимое выражение лица, но её руки дрожали от возбуждения, Санада Генъичиро подошёл, взял большую книгу из рук Каны, стоявшей на стуле.

— Давай я, Кана-сан.

Кана смотрела, как он ловко забрался на стул, поставил книгу обратно на полку. Затем легко спрыгнул вниз и встал перед ней. Улыбка на её лице больше не могла сдерживаться:

— Аригато, Генъичиро. Генъичиро, ты самый лучший.

На этот раз даже на непроницаемом лице Санады Генъичиро появилась крошечная улыбка.