Учимся говорить (Часть 2)

Поэтому, когда Лю Гуйчжи вынесла Тянь Маньцао из кухни и с гордостью начала хвастаться дочкой перед собравшимися у входа в клинику женщинами среднего и пожилого возраста, завистливые соседки окружили малышку с еще большим энтузиазмом, чем обычно.

Тянь Маньцао сначала хотела побыть послушным ребенком, которым гордятся родители, и дать маме повод для гордости. Но когда брызги слюны в третий раз долетели до нее, она не выдержала.

Увы, похоже, быть хорошей девочкой не так-то просто!

Видимо, ей не стоит выбирать путь дружелюбия и доступности. Будущему вундеркинду лучше держаться немного отстраненно.

И вот, Тянь Маньцао, все больше вживаясь в роль младенца, решила проблему совершенно естественным для ребенка способом.

Ведь она была слишком мала, чтобы ее слова имели вес!

Никто не мог оставаться равнодушным, глядя, как она надрывно плачет во все горло.

Но посторонним утешить эту маленькую капризулю было не под силу. Она плакала, зажмурив глаза, и ни на кого не обращала внимания, пока Лю Гуйчжи снова не взяла ее на руки, не покачала и не похлопала по спинке. Только тогда она, всхлипывая, успокоилась.

Лю Гуйчжи давно знала, что ее дочка не любит чужих рук, поэтому не удивилась и, конечно, не стала больше мучить ребенка.

Хотя ей и нравилось вызывать зависть и восхищение окружающих, но что поделать, если ребенку это не по душе?

Успокоив дочку, она больше не решалась ее дразнить и осторожно положила в колыбельку, тихонько покачивая.

В душе она с радостным предвкушением думала: как же рассердится сын вечером, когда узнает, что Мяомяо уже умеет говорить «папа» и «мама»?

Как рассердится?

Да он надуется, как рыба-фугу, и еще подпрыгивать будет!

Тянь Цзюньжуй, надув щеки и притопывая ногой, кружил вокруг младшей сестренки и бормотал:

— Мяомяо! Тянь Маньцао! Ну как же ты так нечестно поступаешь? Кто с тобой каждый день играет, рассказывает сказки, бросает цветной мячик? Я тебя несколько месяцев учил говорить «братик», а ты никак не могла научиться! Как ты могла сначала сказать «папа» и «мама»? Они все надо мной смеялись, говорили, что ты еще маленькая и не научишься говорить! А я так в тебя верил, каждый день учил, мы же договорились, что ты сначала скажешь «братик»…

— Братик, братик! — Тянь Маньцао, чувствуя себя немного виноватой перед братом, попыталась успокоить его своим нежным детским голоском.

И это подействовало. Услышав, как мило сестренка зовет его братиком, Тянь Цзюньжуй тут же успокоился, перестал кружить и топать.

Он прислонился к колыбели и продолжил усердно учить сестру говорить.

Тянь Цзюньжуй подумал: «Ах, как же приятно слышать, когда Мяомяо зовет меня братиком! Такой милый, нежный голосок! Надо научить ее говорить это почаще, никак не могу наслушаться!»

На кухне Тянь Хуайсинь и Лю Гуйчжи, мывшие овощи и готовившие ужин, увидев реакцию сына, молча прикрыли рты руками, чтобы не рассмеяться: давно они не видели своего взъерошенного щеночка таким рассерженным.

Если в доме Тянь царили смех и радость, то в доме Тао разразилась буря.

Тао Шэнчжоу наивно полагал, что если его не поймали на месте преступления, то и жаловаться на него домой не придут.

Однако он не учел, что бабушка Яо, души не чаявшая в своем единственном внуке, была очень настойчивой и принципиальной старушкой.

Она расспросила всех на площади, чей это был непослушный ребенок, потом устроила с дедушкой Тао перепалку в стиле «разговора слепого с глухим», но так ничего и не добилась. Она проследила за ним до жилого комплекса и прождала больше часа, пока наконец не дождалась отца Тао, который вернулся изможденным после погони за бандой воров через всю провинцию.

Отец Тао, будучи полицейским, знал о проказливом характере своего сына, но привык полагаться на доказательства. Он вызвал Тао Шэнчжоу, смотревшего мультики, и расспросил его.

Тао Шэнчжоу, который никогда не отпирался, если натворил дел, тут же во всем признался. Что оставалось делать честному отцу Тао, осознавшему вину сына?

Особенно когда потерпевшая, бабушка Яо, стояла рядом и неотрывно наблюдала.

Однако наказание наказанием, но отец Тао не был педантичным и негибким полицейским. К тому же он знал, что хотя у его сына руки так и чешутся потрогать то, что нельзя, и подразнить тех, кого не следует, он всегда знал меру и умел признавать ошибки.

Мальчишки! Все они такие. Он и сам в детстве был не лучше.

Самое главное, сегодня младший сын проявил сознательность, пожалел старшего брата и проявил уважение к дедушке. Отец был так рад и тронут, что злиться по-настоящему не мог.

Ремень со свистом рассекал воздух, но когда он опустился на штаны Тао Шэнчжоу, то лишь слегка коснулся ткани, не оставив и следа.

Прирожденный актер Тао Шэнчжоу блестяще сыграл роль раскаивающегося маленького негодяя, громко рыдая от «боли». Вместе с отцом они ловко провели неумолимую бабушку Яо.

Когда дверь закрылась, отец и сын переглянулись и одновременно выдохнули с облегчением.

— Ах ты, паршивец, — сказал отец Тао. — Ну почему ты вечно связываешься с такими старухами? Я же тебе говорил, если дерешься, выбирай тех, кто не будет жаловаться! С такими, как эта — ударишь маленького, прибежит старый — лучше вообще не связывайся!

— Да я сегодня просто пошел с дедушкой на площадь, — виновато, но упрямо объяснил Тао Шэнчжоу. — Там было так скучно, одни малыши. Я просто ткнул пальцем разок, а эта старуха гналась за мной пол-улицы. Не ожидал, что она еще и домой придет!

— Хорошо, что удалось ее провести, — отец Тао с облегчением похлопал себя по груди. — А то вернулась бы твоя мама, опять начала бы говорить, что я тебя плохо воспитываю, и точно заставила бы меня стоять на коленях на стиральной доске вместе с тобой.

— Ладно, все обошлось. Пойду посплю, за эти два дня я ужасно устал, — он длинно зевнул и, не говоря ни о еде, ни об умывании, прошел через гостиную в спальню. Вскоре оттуда донесся громоподобный храп.