Глава 4 (Часть 3)

Почему же тогда казалось, что она вышла из тени только после того, как его посадили?

— Она навещала Юэ Лунъюя, я ходила с ней, — сказала Е Цинкун. — Когда мы вышли, у старшей сестры глаза опухли от слёз. Она сказала, что Юэ Лунъюй запретил ей приходить к нему и велел заниматься тем, чем она хочет… Поэтому позже старшая сестра вернулась на занятия. До самого поступления в ШАТИ она ни одному парню не улыбнулась.

В конце Е Цинкун со знанием дела вздохнула:

— Злая судьба… Посмотри, что натворили. Но я правда не ожидала, что Юэ Лунъюй так быстро придёт в себя после освобождения и решит снова сдавать гаокао. Похоже, он и там времени зря не терял, вот это человек.

Тань И ничего не ответила.

То, что Юэ Лунъюй самостоятельно изучал программу старшей школы, находясь в колонии для несовершеннолетних, было для неё полной неожиданностью.

Но тут же возникло ещё большее недоумение.

Если Юэ Лунъюй с таким упорством преодолел внешние препятствия и завершил самообучение, почему же после выхода из колонии он стал таким пассивным и даже собирался отказаться от гаокао?

Тань И чувствовала, что упустила какое-то важное звено.

Она выслушала слова Е Цинкун, но это не означало, что она им поверила.

Хотя Тань И прекрасно понимала, что у Е Цинкун не было причин ей лгать.

Однако это не доказывало, что всё сказанное Е Цинкун было правдой.

В конце концов… иногда люди обманываются в одно мгновение.

Как в тот день, во время их «инцидента с подставой», Юэ Лунъюй точно так же был уверен, что он — жертва.

Е Цинкун представила лишь одностороннюю версию событий. Из всего произошедшего она лично видела только словесную перепалку Юэ Лунъюя и Цао Мэнфэя у класса в тот день.

Некоторые вещи, причины и следствия, а также каждый роковой момент в процессе знают только сами участники событий.

Пятого июня, за день до последнего урока Юэ Лунъюя, Тань И нашла время навестить своего классного руководителя из старшей школы, Сун Яньчжана.

Учитель Сун в этом году выпускал класс, и в эти дни у него было относительно спокойно.

Когда Тань И пришла, Сун Яньчжан заваривал чай и с улыбкой пригласил её войти:

— Не снимай обувь, пол холодный.

Тань И знала, что он так скажет. Она принесла с собой бахилы, надела их в прихожей, положила принесённые с собой пирожные и молоко на столик в гостиной и послушно подошла, сев на путуань напротив Сун Яньчжана.

Их разделял низкий столик, на котором стоял чайный набор.

Сун Яньчжан заваривал выдержанный белый чай. Он налил его в маленькую небесно-голубую фарфоровую чашку и пододвинул Тань И по чайному подносу.

Цвет чая был светлым, аромат — нежным, вкус — сладковатым и мягким. Тань И успокоилась.

— Почему ты пришла в это время в этом году?

Сун Яньчжан наклонился, достал из ящика под чайным столиком жестяную коробку из-под печенья, открыл её и протянул Тань И, жестом приглашая угощаться.

В прошлые годы Тань И навещала его ближе к Новому году, поэтому Сун Яньчжан и задал этот вопрос.

Тань И объяснила, что нашла работу в Малом Коне.

Услышав, что она работает репетитором, Сун Яньчжан на мгновение замер, словно подбирая слова. Помолчав некоторое время, он сказал:

— Вернуться — это тоже хорошо. Нужна какая-нибудь помощь? Сейчас трудно устроиться на постоянную ставку, но кто знает, ты…

Сердце Тань И потеплело.

Учитель Сун не выказал разочарования, а постарался проявить понимание и поддержку.

— Учитель Сун, я и не думала о работе на постоянной ставке в школе, — тихо сказала Тань И. — Мне кажется, это очень сложно.

— В каком смысле? — не понял Сун Яньчжан.

— В репетиторском центре проводишь с учениками мало времени, в основном помогаешь им восполнить пробелы, это несложно, — честно ответила Тань И. — Но быть таким учителем, как вы… Боюсь, я не справлюсь с ответственностью, наврежу им.

Вмешиваться в чужие жизни — Тань И не была уверена, что сможет делать это хорошо.

Сун Яньчжан понял её. На его губах появилась улыбка. Он налил Тань И ещё чаю и сказал:

— Двадцать пять лет назад, когда я только начал преподавать, я тоже боялся. Боялся, что эти сорванцы в классе меня не полюбят, будут идти наперекор; боялся и того, что они полюбят меня слишком сильно, и мои слова потеряют авторитет.

Тань И рассмеялась:

— И что в итоге?

— В итоге по понедельникам, средам и пятницам я был душевным старшим братом, а по вторникам и четвергам — фашистом, — сказал Сун Яньчжан. — На выпускном одна ученица передала мне записку, написала, что когда выучится, первым делом поставит мне диагноз. Я подумал, какой ещё диагноз? Заглянул в выпускной альбом — ха, она выбрала психологию. Эта девчонка, похоже, думала, что у меня наверняка шизофрения.

Тань И весело рассмеялась. Смеясь, она почему-то почувствовала, как защипало в глазах, и сказала:

— Учитель Сун, мы все вас очень любим.

Сун Яньчжан выпрямился, положил руки на колени и сказал:

— Мне повезло встретить таких детей, как вы. А вот Сяо Мэн… ей повезло меньше.

Учитель Мэн была женой Сун Яньчжана, раньше она тоже преподавала в старшей школе Тяньнин, вела английский.

Тань И слышала о том, что с ней случилось. На пятом году её преподавания одна девочка из её класса начала встречаться с парнем и прогуливать уроки. Учитель Мэн узнала об этом и вмешалась. После этого у девочки случился нервный срыв, а через неделю она покончила с собой, бросившись под поезд.

Родители девочки нашли дома её предсмертную записку, в которой она с ненавистью описывала своё разочарование в жизни и винила во всём учительницу Мэн.

В то время учительница Мэн была на четвёртом месяце беременности.

Пришедшие к ней домой родители девочки на глазах у всего класса сильно ударили её по лицу.

Этот инцидент наделал много шума, несколько раз попадал в топ новостей. Пользователи сети проклинали эту «учительницу, потерявшую моральный облик».

Считали, что пощёчин недостаточно, что только жизнь за жизнь может искупить вину.

В конце концов, она ушла в отставку, взяв вину на себя, и навсегда покинула профессию учителя.

После этого надолгое время учителя старшей школы Тяньнин впали в апатию: боялись вмешиваться, боялись говорить, в случае проблем отделывались общими фразами. Вся школа погрузилась в атмосферу всеобщего согласия и благодушия.

Тань И слегка опустила глаза и не удержалась от вопроса:

— Учитель Мэн, она жалеет?

Вмешательство в ранние отношения учеников — это то, что делает каждый учитель, различаются лишь методы.

Единственная переменная — неопытный учитель не может знать, как ребёнок отреагирует на такое вмешательство.

К сожалению, этот опыт иногда приобретается ценой крови и слёз.

На лице Сун Яньчжана появилось выражение печальной усмешки:

— Спустя долгое время после этого случая я тоже спросил её об этом. Она мне не ответила.

Тань И помолчала немного и только потом сказала:

— На самом деле, я сегодня пришла ещё кое-что узнать.

— Говори.

— Вы слышали имя Юэ Лунъюй? — спросила Тань И. — Ученик 2015 года выпуска.

Сун Яньчжан слегка приподнял брови и посмотрел на Тань И:

— Я знаю его. Среди учителей математики нет таких, кто бы его не знал.

— Он сейчас у меня занимается, — сказала Тань И.

В глазах Сун Яньчжана мелькнуло удивление, но тут же исчезло:

— Он вышел?

— Да. Его мама хочет, чтобы он сдал гаокао в этом году.

— Он сможет догнать программу?

— Не только. По скромным подсчётам, он стабильно наберёт 650 баллов и выше.

— Этот парень… — выражение лица Сун Яньчжана было непонятным — то ли улыбка, то ли вздох. Он снова пробормотал: — Этот парень.

— Что вы думаете о том случае? — спросила Тань И.

На этот раз Сун Яньчжан отчётливо вздохнул, поднял чашку и выпил чай залпом. Чай уже остыл и немного горчил.

— Что думаю? Неопытный юнец натворил дел! — в голосе Сун Яньчжана звучало сожаление. — Такие хорошие карты были на руках, а он всё испортил из-за минутного порыва. Я так ясно помню, как городское телевидение делало специальный репортаж, приезжали к нам в школу брать интервью. У него была хорошая внешность, отличные оценки, старик Лю вытащил его отвечать на вопросы журналистов. Его спросили, кем он хочет стать в будущем. Он вышел вперёд и так громко заявил, что хочет стать спецназовцем.

Тань И сжала руки, кончик большого пальца слегка надавил на подушечку указательного.

— Журналисты стали расспрашивать, почему именно спецназовцем? А этот парень ответил, потому что считает себя отличным материалом для спецназа, и страна не может без него обойтись, — Сун Яньчжан очень живо передразнил Юэ Лунъюя и в конце, покачав головой, добавил: — Такой дерзкий, кто бы мог подумать, что он так сильно споткнётся. С судимостью он даже экзамен на госслужбу не пройдёт, какой уж там спецназ.

Юэ Лунъюй не был его учеником, но он всё равно так хорошо помнил этот случай.

— На самом деле, мне нравилась его дерзость, — с чувством сказал Сун Яньчжан. — Нынешние дети слишком сдержанные, а такой боевой дух — редкость.

Тань И вдруг вспомнила тот вечер после ужина с морепродуктами на гриле, реакцию Юэ Лунъюя на её слова: «Не все могут осуществить свою мечту. Я просто надеюсь, что ты сможешь».

Оказывается, для него это было уже невозможно.

Выйдя из дома Сун Яньчжана, Тань И почувствовала тяжесть в груди. Она долго стояла в саду жилого комплекса, прежде чем медленно пришла в себя.

Она чувствовала, что должна что-то сделать.

Вернувшись домой, Тань И достала чистый лист бумаги формата А4, вытащила из сумки контрольные работы Юэ Лунъюя, которые он комкал и выбрасывал после каждого урока, а она подбирала, и начала понемногу делать выводы.

Тань И знала, что помогать другим нелегко, и не надеялась, что, приняв серьёзный и проникновенный вид и сказав несколько слов, сможет переломить ситуацию и изменить чью-то судьбу.

То, что она хотела и могла сделать, — это лишь следовать принципу «поступать по совести».

Так же, как когда-то поступал по отношению к ней Сун Яньчжан.