Глава 10. Второй курс (Часть 1)

Возвращение в университет после каникул не обошлось без трепета.

Четыре года назад, во время тех летних каникул, мальчик, исчезнувший на несколько дней, снова появился, но мир уже претерпел огромные перемены, всё было по-прежнему, но люди изменились. Однако все мои тревоги развеялись по ветру, как только я услышала голос Оуян Шаня.

Он встал в пять утра и час ехал на автобусе до Пекинского вокзала, чтобы встретить меня. На платформе я никак не могла привыкнуть к резкому похолоданию и дрожала от холода. Руки в перчатках никак не могли застегнуть последнюю пуговицу на пуховике. Он с улыбкой наклонился и аккуратно застегнул её. Казалось, его бледные пальцы коснулись не пуховика, а моего сердца, тосковавшего по нему все зимние каникулы.

Во втором семестре первого курса парни из нашей группы вовсю начали ухлестывать за девушками. Четверо из пяти девушек нашей группы уже попали или вот-вот должны были попасть в цепкие лапы «травы у дома» (одногруппников). Группа 02 факультета автоматики стала центром всеобщего внимания. Самые передовые: Линь Синьюэ и Оуян Шань. Самые «партийные»: Ань Цзин и Чжоу Ичэнь. Самые спортивные: Ван Жоань и Ян Си (это была баскетбольная пара). Самые скромные: Чи Сяосяо и Чжан Жусун (других особенностей не нашлось...).

В конце первого курса пятеро девушек, четверо их кавалеров и несколько «третьих лишних» сформировали большую группу практики и исследований университета Чэнся и отправились в самую развитую деревню в Восточном Китае. Неподалеку находился родной дом гениального мальчика из нашей группы, Юй Диндина. Покупку билетов и организацию проживания он и его семья взяли на себя. Около десяти человек провели десять дней, путешествуя по региону дельты Янцзы, «текущему молоком и медом», прежде чем вернуться обратно.

Из-за этой поездки существование «Западного Яда» (прозвище Оуян Шаня) пришлось раскрыть родителям. Хотя перед моим отъездом в Пекин папа требовал, чтобы я «не заводила роман до третьего курса», мое поведение в стиле «лицемерно подчиняться» и «сначала действовать, потом докладывать» не повлекло за собой никакого наказания. Все понимали, что дети выросли, и их уже не удержать. Как можно было помешать любви в прекрасном возрасте восемнадцати-девятнадцати лет? К тому же, бесчисленное множество лучших друзей было на моей стороне. Хотя у папы была только одна дочь, вокруг было полно детей, только что поступивших в университет.

Каждый год в группе выбирали новый комитет. На втором курсе старостой стал Юй Диндин, который был «мал, да удал». Я снова стала секретарем комсомольской ячейки. Оуян Шань с большим отрывом был избран ответственным за агитацию — теперь ему приходилось делать все, что скажет комсомол.

Девушки факультета автоматики от природы были прямолинейными и отказывались от высокомерия. Хотя у девушек нашей группы появились парни, они стали общаться с остальными ребятами еще оживленнее, чем раньше.

Однажды Ань Цзин достала из почтового ящика у входа в общежитие открытку, адресованную кому-то из нашей группы. На обороте строчки изящного почерка гласили: «А Бао, как ты там в Пекине?..» На лицевой стороне было указано имя получателя: Юй Диндин. Отправитель не указал своего имени, но адрес был из родного города Юй Диндина, где мы только что побывали.

Мы дорожили этой открыткой, ошибочно попавшей в наше общежитие, как зеницу ока. В тот вечер, незадолго до отбоя, мы позвонили в комнату 210. Если бы трубку взял Диндин, мы бы придумали какой-нибудь предлог. Но в тот день нам повезло: на первый же звонок ответил кто-то другой. Ань Цзин, зажав нос, кокетливо спросила: «Простите, эм, А Бао дома?..»

— А Бао? Нет такого... — раздался по громкой связи голос соседа Юй Диндина, Цуй Чжэхао.

— Ах, не может быть ошибки... — Ань Цзин, игравшая в театральных постановках, первоклассно изображала милую барышню. — А Бао точно дал мне этот номер, я уже звонила по нему...

— Здесь правда нет никого по имени А Бао, — сказал Цуй Чжэхао с головной болью в голосе. — Здесь есть кто-нибудь по имени А Бао? — Кажется, он спрашивал окружающих. Вдруг издалека кто-то подбежал: «Это я, я!»

Как только раздался голос Юй Диндина, Си Чунь сменила Ань Цзин: «А Бао, ты даже мой голос не узнаешь?»

— Ты кто? — Естественно, голос был изменен, да и как он мог догадаться, что мы знаем его детское прозвище?

— Ты уже забыл меня... Ты правда не узнаешь мой голос? — жалобно, с нотками плача в голосе, произнесла Си Чунь. На том конце провода у кого-то бешено колотилось сердце. «Кто ты, черт возьми, я тебя не знаю!»

— А Бао, ты такой противный, я больше с тобой не разговариваю... — кокетливо сказала Си Чунь. Мы с Ань Цзин и Ван Жоань, закрывая рты руками, смеялись до колик.

— Если не скажешь, я повешу трубку! — Юй Диндин немного разозлился. Мы не осмелились продолжать розыгрыш и поспешно повесили трубку.

В ту ночь сестры по общежитию покатывались со смеху и ворочались без сна. Сначала мы хотели тайно подбросить открытку обратно в мужское общежитие, но, болтая со своими парнями в QQ, все же не удержались и проболтались.

Вскоре Юй Диндин узнал, кто эта таинственная незнакомка. Говорят, он очень рассердился и приказал соседям по комнате не называть его «А Бао».

Видя, как наши парни в QQ в прямом эфире рассказывали, как соседи дразнят Юй Диндина, называя его А Бао, мы вчетвером снова покатывались со смеху, вне себя от радости. Волна триумфа захлестнула нас. Если бы мы в последний момент не решили сохранить лицо старосте, то, вероятно, уже опубликовали бы пост на «Шуй Хэ Даньдань», чтобы поделиться своей радостью.

В начале второго курса все обзавелись персональными настольными компьютерами, и время, проводимое в интернете, резко возросло. У каждого был не только один (или несколько) аккаунтов в QQ, но и все по очереди зарегистрировались на университетском BBS-форуме «Шуй Хэ Даньдань» (сокращенно «Шуйдань»).

На «Шуйдане» я по-прежнему использовала ник Newmoon (Ньюмун). Чаще всего я посещала разделы «Болталка», раздел нашего факультета (у каждого факультета был свой раздел), «Еда», «Кино» и тому подобные. А раздел факультета как раз и был рассадником идей для розыгрышей.