Ветер на обратном пути

Издалека я увидела кондитерскую.

Наоки все еще стоял снаружи, его лицо покраснело от усталости.

Перед ним был пустой стол.

Он уже занес пирожные со стола в лавку, оставалось только затащить стол внутрь, и можно было бы немного отдохнуть.

Он поднял голову, собираясь взяться за стол, и увидел меня.

Наоки замер, потом медленно произнес:

— Кёко…

— Наоки, ты можешь говорить быстрее? — подождав немного и видя, что он мнется и не может вымолвить ни слова, я потеряла терпение.

— А… — он хотел было почесать голову и улыбнуться, но выражение его лица тут же померкло.

— …Хозяин тебя уволил.

Теперь настала моя очередь молчать.

Я спрашивала себя, из-за чего я обижаюсь… Когда я пренебрегала своими обязанностями, я должна была понимать, что однажды это случится. Но мне все равно было обидно.

Уже стемнело, но на небе еще оставались последние отблески заката — лишь несколько бледных золотистых облаков.

Этот последний луч света, словно прощальный взгляд на мир, теперь исчез.

Очертания зданий расплылись, окончательно растворившись в ночной тьме.

Наоки бросил мне сверток с моей упакованной одеждой и с грохотом захлопнул дверь лавки.

Я не поймала сверток. Он прокатился у моих ног. Я наклонилась, подняла его и, выпрямившись, увидела Алису и ее отца, которые незаметно подошли сзади.

Алиса осторожно обняла меня и снова сказала:

— Если тебе действительно некуда идти, приходи ко мне.

— К тому же, Ринтаро ведь не будет против?

Я подняла голову и увидела, что стоящий напротив мужчина беспомощно улыбнулся.

— Раз уж это просьба Алисы… Только если она пообещает примерить еще несколько десятков платьев!

Лицо Алисы исказилось, но потом она вдруг начала щипать меня за щеку:

— Эх, Кёко! Из-за тебя мне столько приходится терпеть!

Честно говоря, я все еще не привыкла к ее странной манере говорить, к тому же она так стиснула мою щеку, что я не могла произнести ни слова.

— Ладно, ладно, ты совсем замучаешь Кёко, — улыбаясь, сказал мужчина, а затем повернулся ко мне. — Можешь больше не называть меня «господин». Зови меня как Алиса — Ринтаро, Мори Ринтаро, как тебе удобнее.

— А… — Алиса тем временем отпустила мою щеку. Покраснев, я смотрела, как он присел, чтобы наши глаза оказались на одном уровне, и посмотрел на меня своими блестящими фиолетовыми глазами. Я почувствовала странную неловкость.

— …Господин Мори, — запинаясь, произнесла я.

Его лицо тут же вытянулось:

— А? Почему?!

— Дурак Ринтаро, просто Кёко не нравится такой странный дядька, как ты! — с презрением посмотрела на него Алиса.

Увидев, что господин Мори выглядит еще более обиженным, я пояснила:

— Нет! Просто так его может называть только Алиса…

Алиса и господин Мори замерли. Через мгновение господин Мори рассмеялся:

— Точно-точно, я принадлежу Алисе!

— Вовсе нет! — подпрыгнула Алиса и, растопырив руки, подбежала ко мне. Она обвила меня, как осьминог, так что я чуть не упала.

— …Я тоже принадлежу Алисе, — уже совсем стемнело, и мне не хотелось больше разговаривать. Успокоив ее, я сказала: — Все, пойдем домой.

Мы втроем пошли домой. Ветер страшно завывал, его порывы проникали под рукава, но мне совсем не было холодно.

Чем дальше мы уходили от центра города, тем темнее становилось.

Но я уже привыкла к этому и почти не обращала внимания.

Только Алиса крепко держала меня и господина Мори за руки.