Глава 14. Часть 2

Хуа Ян лежала на широкой груди Чэнь Цзинцзуна, ее белое, гладкое тело двигалось в такт его сильному дыханию.

Чэнь Цзинцзун, обнимая ее за плечи, с явным удовлетворением произнес:

— Вот что значит быть мужем и женой. Вот что я называю хорошей жизнью. Как только закончится наш траур, я сделаю твою жизнь еще лучше.

Слово «лучше» он произнес с особым нажимом.

В конце концов, он усердно трудился всю ночь, но так ничего и не получил, и в его сердце разгорался огонь.

Хуа Ян промолчала в ответ на его грубоватые речи и машинально провела пальцами по его ключице, тихо сказав:

— Я хочу пойти и воскурить благовония для старой госпожи.

Чэнь Цзинцзун удивленно посмотрел на нее:

— В последнее время стоит жара, ты даже из дома не выходишь, а все равно хочешь воскурить благовония?

Хуа Ян промычала:

— Чем жарче, тем искреннее мои намерения.

Чэнь Цзинцзун все понял:

— Ты действительно хочешь пойти?

У Хуа Ян уже был готов предлог. Вымещая свою злость, она ногтями царапала полумесяцы на его крепком теле и со скорбным видом произнесла:

— В конце концов, мы в трауре, но совершили столько неподобающих вещей. Тебе, может быть, все равно, но я постоянно чувствую вину, поэтому хочу пойти на могилу старой госпожи, чтобы раскаяться и вымолить у нее прощение.

Нет ничего плохого в том, чтобы воскурить благовония, но Чэнь Цзинцзун не хотел, чтобы она зря мучилась в жаркие летние дни, поэтому успокоил ее:

— Старая госпожа из деревни, не такая уж она и привередливая...

Хуа Ян больно ущипнула его.

Чэнь Цзинцзун глубоко вздохнул:

— Хорошо, пойдем. Завтра утром? Пойдем пораньше и вернемся, пока прохладно.

Хуа Ян осталась довольна, отпустила его руку и сказала:

— Послезавтра. Боюсь, завтра утром я не смогу встать.

Хотя Чэнь Цзинцзун и не рассмеялся вслух, его грудь затряслась – очевидно, он был очень горд собой.

После дня отдыха вечером Хуа Ян и Чэнь Цзинцзун отправились в главный дом, чтобы встретиться с Сунь Ши. Чэнь Тинцзянь, услышав, что его невестка, принцесса, пожаловала к нему, отложил книги и вышел в зал.

После приветствий Чэнь Цзинцзун сказал:

— Матушка, принцессе прошлой ночью приснился сон. Ей приснилась старушка. Из ее описания я подумал, что она похожа на бабушку. Принцесса немного испугалась. Она весь день чувствовала себя неспокойно, поэтому я хочу завтра утром отвезти ее воскурить благовония для бабушки.

Хуа Ян подыграла мужу и изобразила тревогу.

Сунь Ши была очень удивлена. Ее невестка, принцесса, никогда не видела старую госпожу, как же та могла ей присниться?

Правда это или нет, но принцесса испугалась, и это все вина их семьи Чэнь.

Тут заговорил Чэнь Тинцзянь:

— Возможно, это потому, что принцесса, невзирая на свой статус, пришла оплакивать старую госпожу, поэтому та так обрадовалась, что нечаянно столкнулась с принцессой во сне. В таком случае, завтра этот министр сопроводит принцессу и скажет старой госпоже, чтобы она больше не тревожила принцессу.

Сон про старую госпожу был всего лишь предлогом для Хуа Ян и Чэнь Цзинцзуна, чтобы воскурить благовония. Но Чэнь Тинцзянь был очень серьезен. Хуа Ян стало стыдно за то, что она обманывает свекра, но Чэнь Цзинцзун втайне позабавился. Какой же глава кабинета министров верит в духов и богов?

Он выказал свое презрение, но Хуа Ян бросила на него острый взгляд. Как свекор может верить в призраков и богов? Он просто говорил это, чтобы успокоить ее.

После того, как принц-консорт успокоился, Хуа Ян снова обратилась к Чэнь Тинцзяню:

— Я не хочу беспокоить отца, матушку, братьев и невесток. Я просто попрошу принца-консорта сопроводить меня. Путешествовать с большим количеством людей хлопотно, да и время это может занять. Если соседи увидят, они еще решат, что у нас в доме случилось что-то серьезное.

Чэнь Тинцзянь очень колебался.

Чэнь Цзинцзун ухмыльнулся:

— Со мной, защищающим принцессу, о чем ты беспокоишься?

Чэнь Тинцзянь с неудовольствием посмотрел на сына. Он боялся, что его сын будет валять дурака по дороге и не позаботится о принцессе должным образом.

Если бы принцессы не было рядом, он бы так и сказал.

Отец и сын не могли и дня прожить в мире. Уставшая от их препирательств, Сунь Ши приняла решение:

— Принцесса предусмотрительна, так что пусть будет как она хочет. Я попрошу приготовить благовония. Завтра утром возьмете с собой еще четырех стражников.

Чэнь Цзинцзун уже хотел сказать, что ему не нужен эскорт, как вдруг Хуа Ян нежно дернула его за рукав. Ее целью было воскурить благовония, и это не было секретом. Лучше, чтобы их сопровождал эскорт, что доказывало бы, что она не ищет предлога вытащить Чэнь Цзинцзуна на прогулку.

На том и порешили.

После того, как молодая пара ушла, Сунь Ши отчитала мужа:

— Дай ты Четвертому Сыну сходить с принцессой вдвоем, чтобы молодые могли побыть наедине и укрепить свои чувства. Какой смысл брать с собой всю семью?

Чэнь Тинцзянь, казалось, услышал отличную шутку:

— Да как может принцесса испытывать чувства к этому грубияну Четвертому? Между ними – небо и земля!

Если бы не император с императрицей, которые по собственной инициативе устроили этот брак, Чэнь Тинцзянь, даже имея тысячу лиц, ни за что не предложил бы императорской принцессе выйти замуж за его четвертого сына.

По воле случая такой грубиян, как Четвертый, женился на принцессе. Ему досталось все самое лучшее, а принцессе – все горести!

Сунь Ши тихонько произнесла:

— Император похвалил Четвертого за его храбрость, но, глядя на твое презрение, создается впечатление, что ты – родной отец принцессы.

— Не говори глупостей! – лицо Чэнь Тинцзяня резко изменилось, он впервые в жизни так грубо ответил жене. – Следи за своим языком, такие мятежные слова! – понизив голос, добавил он.

Сунь Ши надулась:

— Не говоря уже об этом, я просто думаю, что отношения между мужем и женой не имеют никакого отношения к их статусу. Если принцесса не любит Четвертого, то мы не имеем права вмешиваться. Но если принцесса не испытывает неприязни к нему, а ты продолжаешь каждый день смотреть на него с неодобрением, то боюсь, что в конце концов принцесса обвинит тебя в том, что ты слишком груб с ее принцем-консортом. Позавчера Третья невестка проявила несносный характер, она намекнула, что Четвертый не умеет ничему учиться, а только силушкой кичится, и принцесса тут же вступилась за него...

Чэнь Тинцзянь нахмурился:

— У Третьей невестки был несносный характер? По отношению к принцессе?

Сунь Ши:

— Я хочу сказать, что принцесса уже начала защищать нашего Четвертого Сына. А ты...

Чэнь Тинцзянь не поверил и, перебив жену, сказал:

— Давай сначала поговорим о Третьей невестке. Я – свекор, и не могу вмешиваться. А ты, как свекровь, пойди и предупреди ее, чтобы она больше не вела себя неуважительно по отношению к принцессе.

Сунь Ши:

— У нее живот на нос лезет, что я ей скажу?

Лицо Чэнь Тинцзяня помрачнело:

— Даже с большим животом нельзя забывать о приличиях. Если не можешь сказать сама, позови Третьего Сына и пусть он ей скажет.

У Сунь Ши разболелась голова:

— Ладно, скажу я.

Если раздувать из мухи слона, то она боялась, что ее третья невестка родит раньше срока!

На следующее утро Чэнь Цзинцзун в сопровождении Хуа Ян рано отправился в путь.

Около Города Шицяо было много гор, на одной из которых местные жители хоронили своих умерших. Там же находились и родовые могилы семьи Чэнь.

Кучер правил повозкой, а принцесса с принцем-консортом сидели внутри.

Карета и так была невелика, а Чэнь Цзинцзун пылал жаром, от чего Хуа Ян чувствовала себя очень некомфортно.

Чэнь Цзинцзун уже было потянулся, чтобы поднять полог.

Хуа Ян шлепнула его по руке рукояткой веера:

— Где твои манеры?

Она же принцесса, как он мог открыть полог и позволить другим увидеть ее?

Она считала Чэнь Цзинцзуна неотесанным мужланом, а тот не выносил ее высокомерия, поэтому просто повернулся и отдернул полог со своей стороны.

Хуа Ян тут же прикрыла лицо круглым веером.

Чэнь Цзинцзун высунул голову из окна.

— Эй, Четвертый, ты ли это? – сосед узнал его и с улыбкой поприветствовал.

Чэнь Цзинцзун дольше всех прожил в родном городе и был добр к своим соседям. Он ответил:

— Да, мне приснилась наша старая госпожа, вот я и еду воскурить для нее благовония.

Сосед:

— Наш Четвертый такой почтительный.

Говоря это, сосед с любопытством заглянул в экипаж.

Однако Чэнь Цзинцзун одной рукой держал полог, выставив наружу только голову и плечи, так что соседи ничего не могли разглядеть.

Когда карета выехала из городка и на дороге не осталось ни души, Чэнь Цзинцзун опустил полог.

Повеяло освежающим утренним ветерком. Хуа Ян взглянула на Чэнь Цзинцзуна и медленно опустила веер.

Чэнь Цзинцзун откинулся на спинку сиденья, бесстыдно оглядывая ее раскрасневшееся лицо и пухлые губы. Время от времени карета вздрагивала, и ее одежда колыхалась, не давая ему отвести взгляд.

Хуа Ян чувствовала, как его взгляд превратился в пару рук.

Чем дольше он на нее смотрел, тем больше она смущалась. В конце концов, она рассердилась и ударила его рукояткой веера.

Чэнь Цзинцзун одной рукой опустил полог, а затем, схватив ее за запястье, прижал к стенке кареты.

Был ясный день, впереди сидел кучер, а сзади – стражники. Хуа Ян вся кипела от ярости, она стиснула зубы и бросила ему:

— Дерзкий!

Чэнь Цзинцзун:

— Ночью я еще дерзче, и тебе это нравится, не так ли?

Не договорив, он впился в ее губы поцелуем.