Глава 14

Сюань Юань Цзин никак не ожидал, что их встреча с Чанлэ будет такой. Увидев ее лицо, исчерченное шрамами, он почувствовал острую боль в груди.

— Чанлэ, не двигайся! Я сейчас же поднимусь к тебе! — крикнул он.

Чанлэ слышала голос Сюань Юань Цзина, но ее лицо оставалось бесстрастным. Сердце ее словно онемело.

Она медленно наклонилась, расстегнула ремни, державшие ребенка у нее на спине, и осторожно положила его на землю. Чанлэ знала, что это не ее сын, но все равно не могла заставить себя взять невинную душу с собой на смерть.

Стоя на городской стене, Чанлэ смотрела в пустое небо и беззвучно спрашивала: «Сюань Юань Цзин, чем я провинилась перед тобой? Тем, что в детстве по глупости спасла не того человека? Или тем, что безответно полюбила тебя? Теперь я понимаю свою ошибку. Но сможет ли мой отец вернуться? Можно ли все исправить?»

— А… а… — Чанлэ пыталась издать звук. Горло обожгло сладковатым металлическим привкусом.

Чэнь Хао предупреждал ее, что ее голос еще восстанавливается и нужно быть осторожной, иначе она может навсегда остаться немой.

— Ха-ха, ты что, онемела? Не можешь говорить? — раздался насмешливый голос Шэнь Бижоу у нее за спиной. Теперь понятно, почему Чанлэ ее игнорировала!

— А! — раздирающий крик вырвался из груди Чанлэ, когда боль пронзила все ее тело. Лицо ее было бледным, но на губах играла слабая улыбка. — Я… — наконец-то она могла говорить!

Сюань Юань Цзин не понимал, что случилось с Чанлэ. Видя, как она сгорбилась от боли, он почувствовал укол непонятного сожаления.

Чанлэ снова выпрямилась, сжала кулаки и крикнула вниз:

— Сюань Юань Цзин… прошу… позаботься о ребенке. Позаботься… о народе Цанъюй!

Глаза, закрытые белой шелковой лентой, не могли плакать, но ее израненное сердце обливалось кровью.

Горожане наконец узнали в женщине на стене Дицзи Цанъюй, Юйвэнь Чанлэ, и ее слова вызвали волнение в толпе.

Некоторые люди даже заплакали: «Даже в такой ситуации Дицзи думает о своем народе! Почему ее слова звучат как прощание?»

Чанлэ вытерла кровь с губ. «Пусть все закончится здесь», — подумала она. Но в то же время ее не покидало чувство горечи и обиды оттого, что Сюань Юань Цзин никогда ее не любил и предал ее.

Чанлэ больше не могла говорить. Она смотрела вдаль и беззвучно шептала: «Сюань Юань Цзин… ты помнишь… немую девочку из долины Куньу?» Наверное, он давно забыл, иначе как он мог полюбить такую коварную женщину, как Шэнь Бижоу.

— Не…мая…де…вочка… Немая девочка? — Сюань Юань Цзин, заметив движение ее губ, повторял про себя эти слова.

— Немая девочка! — глаза Сюань Юань Цзина расширились. Девочка из долины Куньу, та самая немая девочка, которую он так долго искал!

Откуда Чанлэ знала про долину Куньу? Откуда она знала про немую девочку?

Воспоминания начали распадаться на части, а правда — всплывать на поверхность.

Чанлэ горько усмехнулась и хрипло крикнула: «Если бы можно было все вернуть, я бы хотела не спасать тебя в тот день. Тогда бы мой отец и мой ребенок… остались бы живы?»

Произнеся это, она покачала головой, словно посмеявшись над собой. Затем, закусив губу, на глазах у всех медленно пошла к краю стены.

Видя, как она шаг за шагом приближается к пропасти, Сюань Юань Цзин пришпорил коня и закричал: «Нет!»

В момент падения мысли вихрем пронеслись в голове Чанлэ: «Если бы я родилась заново, я бы не позволила себя обмануть, не потеряла бы тех, кто мне дорог, и никогда бы не встретила Сюань Юань Цзина».

Река Забвения, суп забвения… Пусть мы будем как цветок хиганбана и его листья, которые никогда не встречаются.