Глава 7. Хэ Мянь (Часть 1)

Существо, едва напоминающее человека, лежало, свернувшись калачиком на земле, покрытое грязью. Было неясно, живо ли оно. Если бы не толстая железная цепь, которой оно было приковано, как собака, Линь Цюн приняла бы его за какое-то животное.

На существо был накинут черный балахон, скрывающий все тело, кроме головы и рук. Грязные волосы, растрепанные по земле, закрывали большую часть лица, оставляя открытым лишь острый подбородок. Оно казалось маленьким и худым.

— Продаю раба! Сегодняшний товар — моя лучшая находка! Выглядит неплохо, подойдет в качестве слуги или фаворита. Подходите, смотрите! — кричал мужчина, сжимая в руке цепь.

Он грубо поднял с земли тщедушное существо и своей огромной ручищей откинул волосы с лица, открывая миловидные черты мальчика. Хотя он еще не вырос, было ясно, что из него получится красивый юноша.

Мальчик приоткрыл глаза. Его взгляд был безжизненным, как стоячая вода, в нем не было ни печали, ни скорби. Он смотрел на зевак, и на его губах играла саркастическая улыбка. Непонятно было, смеется ли он над собой или над окружающими.

— Сколько стоит? Должно быть, недешево, — спросил кто-то.

— Недорого. Он долго не протянет, болен. Продаю за лянь серебра, — с сожалением сказал торговец. Если бы не болезнь, за такое личико можно было бы выручить гораздо больше.

В глазах Линь Цюн не осталось ни капли нежности, лишь тлеющий гнев. Она плотно сжала губы и кулаки, с трудом сдерживаясь, чтобы не броситься на торговца с кулаками.

В прошлой жизни, будучи дочерью полицейского, она больше всего ненавидела торговлю людьми, особенно детьми.

Но это было государство Да Ся, и у нее пока не было возможности положить конец этому беспределу. Она не знала, насколько строго здесь относятся к работорговле, и пока не разберется, не хотела связываться с властями.

Линь Цюн пристально посмотрела на торговца, бросила ему лянь серебра и твердо сказала: — Снимайте цепь.

Хэ Мянь поднял глаза на девушку, купившую его. Его взгляд оставался пустым, в нем не было благодарности.

Прожив восемь лет в жестоком и равнодушном императорском дворце, полном интриг и борьбы, он усвоил одно: не стоит надеяться на чью-то мимолетную доброту. Ее просто не существует.

Зачем ей покупать умирающего? Может, его симпатичное лицо приглянулось, и она хочет придумать для него новые изощренные пытки?

Торговец не ожидал, что девушка так быстро расстанется с деньгами. Видя, как пристально она смотрит на раба, он подумал: «Тратит лянь серебра на больного, чтобы поиграть? Широко живет!»

Покачав головой, он достал бумагу и протянул ее Линь Цюн: — Хорошо, сейчас сниму. Вот документы раба, возьмите.

Линь Цюн, глядя сверху вниз на покрытого грязью, слабого мальчика, нахмурилась.

Она не знала, есть ли у него раны, сможет ли он идти, и как доставить его домой.

Линь Цюн присела на корточки, легонько тронула мальчика пальцем и мягко спросила: — Ты можешь идти?

Хэ Мянь замер. С тех пор, как умерла его мать, с ним никто не говорил таким мягким тоном.

Он помнил, как наложница Шу пела своему годовалому ребенку. Ее голос был таким же нежным. Он стоял и слушал, пока управляющий не заметил его и не хлестнул плетью за то, что он отлынивает от работы. Даже после этого он не мог удержаться и оглянулся еще раз.

В нем шевельнулось что-то похожее на надежду. Он с трудом поднял голову и посмотрел на Линь Цюн.

Девушка была красивой и чистой, ее тонкие белые пальцы протянулись к нему, а в ясных, как родник, глазах светилась жалость.

Но Хэ Мянь, словно ужаленный, опустил голову и отвернулся. В прошлый раз, когда он поверил такому взгляду, он чуть не погиб от рук этого человека.

Видя, что мальчик молчит, Линь Цюн вздохнула. Она встала, достала из корзины плащ, который захватила с собой, накинула его на мальчика, натянула капюшон, закрывая лицо, и, подхватив его на руки, как ребенка, пошла прочь.

Только подняв мальчика, она поняла, какой он легкий. Ростом он был около полутора метров, лет двенадцати, не больше.

Хэ Мянь не успел опомниться, как оказался в объятиях, окутанных приятным ароматом. Чья-то рука бережно поддерживала его голову, придерживая капюшон, чтобы его не сдуло ветром.

Линь Цюн сделала это не потому, что стеснялась грязного мальчика. Она подумала, что он станет членом ее семьи, и не хотела, чтобы соседи своими пересудами ранили его.

Она не знала, что под капюшоном мальчик тайком плачет, впервые после смерти матери почувствовав тепло и заботу.

Хэ Мянь сам не понимал, почему плачет. Он научился равнодушно сносить любые издевательства и трудности. Но слезы сами текли по его щекам.

Он бесстрастно вытер их. «Что задумала эта женщина? — думал он. — В этом мире никто ничего не делает просто так. По крайней мере, в моем опыте такого не было».

Линь Цюн быстро распродала колбаски и вернулась домой всего через час после полудня.

Усадив мальчика на каменную скамью, она, видя, как он весь перепачкан, попросила Цзинь Юнь нагреть воду для купания.

Вспомнив слова торговца о болезни, Линь Цюн с беспокойством спросила: — Меня зовут Линь Цюн. А тебя как? Ты знаешь, чем болен?

— Хэ Мянь, — тихо ответил он хриплым голосом. — У меня чахотка. Я скоро умру. — В душе он злорадствовал. Этот мир был настолько отвратителен, что он давно хотел воссоединиться с матерью.