Глава 9

В этой стране, расположенной над сейсмической зоной и морем, не принято геройствовать и вступаться за правое дело — это считается глупым вмешательством не в свои дела.

Дух коллективизма процветает ещё со школьной скамьи, не нужно даже вступать во взрослую жизнь, чтобы это прочувствовать. Школа — далеко не башня из слоновой кости.

Если, к несчастью, среди учеников появляются зачинщики травли, то можно не сомневаться: группа преследователей будет постоянно расти. В головах этих, казалось бы, невинных и чистых, но на деле прекрасно знающих правила игры школьников, уже глубоко укоренился принцип:

— Только присоединившись к травле, можно избежать её самому.

Ёсино Дзюмпэй стал жертвой этого правила.

Он вместе с друзьями, любившими кино, основал киноклуб — дело, в которое он вложил столько сил и души.

Но этот такой значимый для него киноклуб захватили несколько отморозков, у которых были лишь богатые родители да пустые головы.

Хуже того, отняв у него драгоценный киноклуб, они вскоре превратили его в заброшенное место.

Из-за этого Ёсино Дзюмпэй оказался втянутым в водоворот школьной травли, из которого не было выхода.

Никто не протянул бы ему руку помощи, чтобы вытащить из этой пропасти, да он и не нуждался в такой помощи.

Лучшие отношения между людьми — это безразличие. В этом и заключается высшая добродетель, к которой должно прийти человечество.

[1]

Именно из-за безразличия не будет ни симпатии, ни антипатии. Как только появляются эмоции, доброта, может, и проявится, но её будет немного, тогда как злоба человека к себе подобным может превзойти все ожидания.

Ёсино Дзюмпэй прекрасно знал уродство и упрямство человеческой натуры, поэтому не ждал ничего от других и никак не реагировал на их жизнь или смерть.

Если бы существовала кнопка, нажав на которую, можно было бы убить «тех, кто меня ненавидит», он бы нажал её без колебаний.

[3]

Просто кучка высокомерных идиотов.

Даже сейчас, когда его ударили кулаком в живот, когда грязные ботинки пинали его, оставляя серые следы на школьной форме, когда боль накатывала со всего тела, а изо рта вырывались прерывистые, сдавленные стоны, он не изменил своего мнения.

Ну разве не примитивные создания?

Эти трое парней и одна девушка прекрасно знали о грязных чувствах друг к другу, но притворялись, будто ничего не видят и не понимают. Просто невыносимо.

Ведь между ними нет настоящей любви, так зачем же они вместе по такой отвратительной причине?

Ах да, та девчонка, Сяо И, гордилась тем, что может вертеть несколькими парнями, используя их обожание как повод для хвастовства и удовлетворения своего тщеславия.

А остальные трое болванов вовсе не были искренне влюблены в эту глупую девицу, которая их использовала, и не были так глупы, как она думала. Их лесть была лишь способом затащить её в постель.

Это же очевидный фарс, не так ли? Несколько человек разыгрывают спектакль, притворяясь, что у них настоящая любовь. А он всего лишь указал на этот факт.

Разоблачил это шаткое лицемерие.

Ёсино Дзюмпэй лежал на земле, свернувшись калачиком, пытаясь защититься в такой позе, и тайно сжимал кулаки.

Слабость — это первородный грех.

Ёсино Дзюмпэй не раз думал о сопротивлении, и он действительно сопротивлялся, но чем больше он боролся, тем хуже с ним обращались.

Шрам от ожога сигаретой на лбу словно вернул его к самому началу.

Тёплая кровь стекала вниз, а обожжённая плоть болела так, будто нервы вырвали наружу — даже прикосновение воздуха вызывало невыносимую боль.

Насилие становилось всё более жестоким и частым, словно было всё равно, что делать, лишь бы не убить.

Ёсино Дзюмпэй смотрел на зачинщиков — парней и девушку. Её высокомерное и самодовольное выражение лица вызывало у него тошноту.

И тогда он снова сказал:

— Одноклассница Сяо И, ты слишком самоуверенна. Ты не так мила, как сама думаешь.

[2]

— Ха? — красивое лицо девушки исказилось от гнева, став похожим на маску демона. Внезапно она рассмеялась. — А ты неплохо говоришь, Ёсино. Хороший у тебя рот.

Услышав это, Ёсино Дзюмпэй почувствовал холодок, его зрачки сузились. Он хотел воспротивиться тому, что должно было произойти.

Он знал, что сейчас снова разыграется уродливый спектакль человеческой злобы.

Девушка скрестила руки на груди и взглядом указала на стоявшего рядом парня. Тот сразу понял её — они делали это не впервые.

В руке у парня был живой таракан.

Остальные тут же достали телефоны.

Ёсино Дзюмпэй понял, что они собираются сделать.

— Почему бы не попробовать на вкус эту штучку?

— Это съедобно, ничего страшного.

Нет, не надо.

Ёсино Дзюмпэй зажал рот рукой, но его силой разжали.

Его грубо подняли с земли.

Несмотря на это, он изо всех сил отвернул голову, словно так можно было избежать очередного жестокого унижения его достоинства.

Ни за что!

Он уже приготовился к тому, что его сопротивление вызовет гнев обидчиков, и его снова изобьют.

Однако, прождав некоторое время, он ничего не почувствовал. Вместо этого раздался незнакомый, холодный голос: — Я говорю, пора бы остановиться.

Вслед за этим послышались крики и стоны тех парней.

Ёсино Дзюмпэй быстро открыл глаза.

В нескольких шагах от него, засунув руки в карманы, стоял сереброволосый юноша. Он как раз разбирался с последним хулиганом, который ещё держался на ногах. Хотя тот схватил лежавший рядом железный прут и бросился на него, юноша не выказал ни малейшего беспокойства. Увернувшись от удара, он одним пинком отбросил нападавшего далеко в сторону.

Свет падал из входа в переулок, и сереброволосый юноша стоял против света, окружённый золотистым ореолом.

Точно как герой из фильма или сёнен-манги.

И он действительно обладал качествами героя.

— Ты вообще кто такой? Знаешь, кто мы? За вмешательство не в свои дела придётся заплатить, — прохрипел богатый сынок, с трудом поднимаясь, опираясь о стену.

Несколько его приспешников тут же поддакнули: — Точно, точно, не лезь не в своё дело!

Но сереброволосый юноша проигнорировал их и, наоборот, стал приближаться, излучая мощную ауру: — Издеваться весело?

— Вы хотите тихонько поджать хвосты и убраться отсюда или желаете снова испытать боль?

— Ха, за тобой кто-то стоит? — юноша зевнул, и в его ленивом взгляде промелькнуло презрение и пренебрежение. — За мной тоже кое-кто есть. Хотите проверить?

— Посмотрим, кто первым отправится в ад. Как тебе такое предложение?

Внешне сереброволосый юноша походил на аскетичного и холодного парня, типаж, который так нравится современным девушкам, но его поведение создавало отчётливое впечатление безумия.

По крайней мере, те люди, которым он раньше не мог противостоять, теперь были напуганы и убегали один быстрее другого, бормоча ругательства: — Что за псих!

Ёсино Дзюмпэй ошеломлённо смотрел, как они убегают, а потом, придя в себя, не смог сдержать смеха.

— Ха-ха-ха-ха!

Надо же, оказывается, и у этих людей бывает такой жалкий вид.

Хотя отомстил не он сам, Ёсино Дзюмпэю стало значительно легче.

Он повернул голову к юноше. Тот, казалось, не обращал на него особого внимания. Ёсино опустил взгляд, помедлил, и только собрался опереться рукой о стену, чтобы встать, как перед ним появилась бледная рука с тонкими, чёткими пальцами.

— Ну как, подняться сможешь?

Хотя голос юноши с голубыми глазами оставался холодным и лишённым эмоций, Ёсино Дзюмпэй всё же почувствовал исходящее от него тепло, которое в обычной жизни он редко получал от кого-либо, кроме мамы.

Значит, он всё-таки меня видел.

Ёсино Дзюмпэй улыбнулся [Годзё Сатору] так, что глаза превратились в полумесяцы. Причёска, закрывавшая один глаз, в этой улыбке уже не казалась такой мрачной, а наоборот, придавала ему неожиданное очарование.

— Да, спасибо тебе.

Сказав это, он схватился за протянутую руку, и юноша одним рывком поднял его на ноги.

Словно он ухватился за луч света и пошёл за ним. С этого момента его жизнь, полная будущих страданий и испытаний, начала постепенно меняться.

— Меня зовут Ёсино Дзюмпэй. Спасибо, что спас меня, — Ёсино поднял глаза и искренне посмотрел на сереброволосого юношу. — Прости за дерзость, но не мог бы ты назвать своё имя?

Ресницы юноши дрогнули, когда он моргнул. Его кожа была бледной, а стройная, как бамбук, фигура казалась хрупкой в солнечном свете.

Ёсино увидел, что тот на мгновение замер, а затем покачал головой: — …Я не знаю, кто я.

— Но они зовут меня [Годзё Сатору]. Если хочешь, можешь звать меня так же.

Ёсино Дзюмпэй удивился, но в то же время необъяснимо почувствовал печаль — эмоцию, которую он уловил от юноши.

Поэтому он, неожиданно для себя, вопреки своей обычной отстранённости, сказал:

— Это неважно. Имя не имеет значения.

— Если тебе не нравится это имя, тоже ничего страшного, — улыбнулся Ёсино Дзюмпэй. — Ведь я знаю именно тебя, как человека.