Глава 1 (Часть 2)

— Неудивительно, что у тебя дома нет ни одной книги, ни бумаги, ни ручки, — сказала Янь-эр. — Ты почему не ходишь в школу?

А-Ню промолчал. Он проверил толщину бамбуковой палочки, отшлифовал зазубрины наждачной бумагой, сложил ладони и с силой крутанул вертолётик. Игрушка взлетела, но тут же ударилась о потолок и упала.

— Здесь слишком низко и тесно, — засмеялась Янь-эр. — Чтобы запустить вертолётик, нужно выйти на простор.

А-Ню, пыхтя, выбрался из убежища и помог Янь-эр. Она была такой лёгкой, что он без труда вытащил её наружу.

— Давай, попробуй! — Янь-эр с нетерпением смотрела на него. А-Ню потёр ладони, и вертолётик снова взмыл в воздух. На этот раз он взлетел высоко, перелетел через забор, через гинкго и, подхваченный ветром, унёсся вдаль.

Золотистые листья гинкго шелестели на ветру. Небо было таким высоким, таким далёким, таким синим. Солнечный свет, хоть и тёплый, нёс в себе лёгкую прохладу. Всё вокруг казалось ясным и свежим.

Они оба смотрели вслед улетевшему вертолётику, и какое-то время никто из них не произносил ни слова.

Внезапно А-Ню осознал, что потерял игрушку Янь-эр. Он покраснел и пробормотал: — Я… я сделаю… сделаю тебе новый.

— Хорошо, — улыбнулась Янь-эр. — Я буду ждать.

Из-за забора послышался встревоженный женский голос.

— Я здесь! — отозвалась Янь-эр и, снова улыбнувшись А-Ню, сказала: — Мама меня потеряла и волнуется.

Вскоре в воротах появилась женщина лет тридцати. Светлокожая, с красивыми, мягкими чертами лица, она совсем не походила на загорелых от постоянной работы деревенских женщин.

Увидев крупного А-Ню, она заметно испугалась.

«Наверняка она считает меня страшным чудовищем!» — подумал А-Ню.

Он хотел было спрятаться обратно в убежище, но решил, что должен объясниться. Однако он не знал, что сказать. Пока он мялся, краснея, Янь-эр сказала: — Мама, это мой новый друг — А-Ню!

Друг?

Впервые в жизни кто-то назвал его другом. А-Ню замер, а затем его сердце забилось чаще. Кровь забурлила, как кипяток, обжигая грудь. В глазах защипало, и он еле сдерживался, чтобы не зажмуриться.

Мать Янь-эр снова посмотрела на него и с улыбкой пригласила к себе на ужин.

— Н-нет… — начал было отказываться А-Ню, но его живот предательски заурчал. Янь-эр рассмеялась, а А-Ню, смущённо улыбаясь, почесал затылок.

Ужин у Янь-эр был очень сытным: тушёные свиные рёбрышки с фасолью, маринованный угорь, жареные грибы с мясом, тушёные овощи, редька с яичным соусом, только что испечённые пышные булочки и золотистая пшённая каша. У А-Ню текли слюнки.

«Как на праздник!» — подумал он.

Аппетит у тринадцатилетнего мальчика был отменный. Он уплетал всё за обе щеки, пока тарелки не опустели.

Янь-эр, прикрыв рот рукой, еле сдерживала смех. Её мать с лёгким укором посмотрела на дочь и ласково спросила А-Ню, наелся ли он и не хочет ли добавки.

А-Ню заметил, что Янь-эр с матерью почти не притронулись к еде. Хотя он мог бы съесть ещё, ему стало неловко.

Для А-Ню это был первый в жизни ужин в гостях. Бабушка, узнав об этом, очень обрадовалась и даже прослезилась!

Потом она долго ворчала, что соседки — мать с дочерью — живут одни, им нелегко, и ему не стоит ходить к ним побираться.

Затем она собрала полную корзину сушёной фасоли вигна, баклажанов и редьки, заготовленных летом, и велела А-Ню отнести её соседям завтра.

А-Ню рассеянно кивнул, думая о том, что если они живут вдвоём… значит, у Янь-эр тоже нет отца?

Встретив Янь-эр, А-Ню, не стесняясь, спросил её об этом.

Янь-эр так же просто ответила:

— Нет, мой отец жив-здоров, просто он меня не любит, — сказала она и рассмеялась. — Так что он для меня как будто и не существует! Когда я родилась, он даже не взглянул на меня и велел слугам утопить меня в реке. Но мама вырвала меня у них.

Она смеялась так громко, словно это было чем-то забавным.

А-Ню подумал и сказал:

— У меня почти такая же история.

Он не стал вдаваться в подробности, и Янь-эр не стала расспрашивать. Всю деревню знала его историю, так что ему не нужно было ничего объяснять.

А-Ню был сыном бандита. Его мать родила его после того, как подверглась насилию. Она ненавидела его и во время беременности много раз пыталась избавиться от него: прыгала, била себя по животу, пила абортивные снадобья. Но он выжил и родился в срок.

И всё же, когда она увидела его, она заплакала. Называя его «плодом греха», она всё равно взяла его на руки.

Но когда ему было три года, мать исчезла.

В деревне говорили, что она сбежала с бродягой. Кто-то видел, как она обнималась с торговцем.

Если бы не дедушка с бабушкой, он бы не выжил.

Зашумел ветер, зашелестел гинкго.

— Всё будет хорошо, — вдруг сказала Янь-эр. — Всё пройдёт, и у нас всё наладится.

А-Ню, опустив голову, тихо шмыгнул носом.