Глава 8. "Красивая. Брови — это брови, а глаза — это глаза" (Часть 1)

В половине восьмого вечера Юй Моу вошёл в дом, и улыбка, игравшая на его губах, мгновенно исчезла, как только за ним закрылась входная дверь.

Его дядя сидел перед телевизором и ел лапшу с помидорами и яйцом. Увидев племянника, он отхлебнул бульон и кивнул на миску из нержавеющей стали с соусом.

— Лапша в кухне, — сказал он. — Бери и добавляй соус.

Дяде Юй Моу было чуть за тридцать, у него не было постоянной работы. Он любил играть в видеоигры, днём спал, а ночью писал романы. Дедушка терпел его только потому, что он неплохо готовил, и не нужно было нанимать домработницу.

— Где дедушка? — спросил Юй Моу.

Дядя указал на закрытую дверь.

— Поужинал уже. В комнате учит английские слова, готовится к завтрашнему экзамену в Университете третьего возраста.

Юй Моу подошёл к двери дедушкиной комнаты и постучал.

— Дедушка, я дома.

Из комнаты донёсся громкий голос деда:

— H-A-P-P-Y, хэппи! Хэппи — это значит «счастливый»! А, хорошо!

Юй Моу вымыл руки и сел за стол.

— Дедушка так усердно занимается.

Дядя усмехнулся.

— А то! Говорит, в их группе есть одна дама, которая метит на его место старосты.

Юй Моу не интересовали интриги Университета третьего возраста. Он накладывал себе соус, а дядя продолжал:

— Хотя мне кажется, он сам в неё влюблён. Только и говорит о ней.

— Бабушка Лю, тоже живёт где-то здесь. Кстати, её внучка, кажется, учится с тобой в одной школе. Ши Нянь, знаешь такую? Очень милая девочка. Только вот жаль её, родители развелись.

Рука Юй Моу застыла в воздухе. Он посмотрел на дядю.

— Это было несколько лет назад, — продолжал дядя. — Её отец играл в карты с какими-то бизнесменами и его обманули. Задолжал несколько сотен тысяч. В начале двухтысячных это были огромные деньги, твой отец тогда всего несколько сотен в месяц зарабатывал. Кредиторы приходили к ним домой, кричали у дверей. Девочка так испугалась, плакала навзрыд. Весь двор слышал.

— Дедушка в тот день привёл её к нам, чтобы она не видела, как её отец унижается перед этими людьми… Я хорошо помню, какая она тогда была маленькая, ещё в начальной школе училась, вот такая кроха. — Дядя показал рукой, а потом указал на стул, на котором сидел Юй Моу. — Сидела вот здесь, ножки не доставали до пола. Дедушка дал ей персик, она взяла его, сказала «спасибо», откусила кусочек, и слёзы градом покатились. Мы с дедушкой не знали, как утешить ребёнка, да и понимали, что у детей сильная самооценка, не скажешь же ей: «Не плачь». Пришлось делать вид, что ничего не происходит. Я дал ей салфетку и сказал: «Сок течёт, вытри».

— Мне эта девочка понравилась. Всегда здоровалась со мной во дворе. Знаешь, многие дети, когда подрастают, лет в шестнадцать-семнадцать, перестают здороваться. Идут по улице, уткнувшись в телефон, делают вид, что тебя не видят. А она всегда издалека кричала: «Здравствуйте, дядя Юй!» Очень вежливая.

Юй Моу молча съел несколько ложек лапши. Соус пах аппетитно, но был пересолен. Он на мгновение задумался, держа палочки в руке.

Дядя, видя его молчание, решил, что он не знает Ши Нянь и ему неинтересна эта история, поэтому сменил тему.

— Что-то ты сегодня рано вернулся.

Юй Моу опешил. Рано? Они ждали Тан Хуа в школе почти до семи, а потом он поехал домой вместе с Ши Нянь. Когда она узнала, что он живёт с ней в одном дворе, её глаза засияли ярче уличных фонарей. У него не было проездного и мелочи, самая мелкая купюра была пять юаней. Он уже хотел сказать, чтобы она не давала ему сдачу, но Ши Нянь всё равно достала ему юань. Она вытащила две монетки по пятьдесят фэней из кармашка для проездного, на котором была наклейка с Какаши. Она уступила ему место у окна, усадила его, словно он какой-то важный гость. Это место было прямо за водителем, над передним левым колесом, там было мало места для ног, и сиденье было высоко. Он, такой верзила, сидел там, как лягушка, раскорячив ноги, и чувствовал себя неловко под взглядами всех пассажиров.

Дядя, глядя в телевизор, продолжал:

— А вот я, когда учился в школе, никогда не возвращался домой раньше девяти вечера. Сбегал с последних уроков, гулял с девчонками, целовался в парке…

Юй Моу задумался, сколько правды в словах дяди, ведь, насколько он знал, тот никогда не встречался с девушками.

Дядя, не дождавшись ответа, повернулся к нему и тихо спросил:

— Слушай, а в вашей школе есть девчонки, которые тебе нравятся?

Юй Моу помешал лапшу палочками.

— Нет.

Дядя посмотрел на него с сочувствием.

Юй Моу, подумав, решил, что можно обсудить этот вопрос с дядей, используя вымышленные имена.

— На самом деле… есть одна. Она…

— Всего одна?!

Юй Моу вздохнул и, опустив голову, продолжил есть.

— Ладно, забудь, что я говорил.

— Да уж, наша семья выродилась на тебе, — цокнул языком дядя. — Посмотри на деда, у него в Университете третьего возраста толпа поклонниц, а ты… — Он заглянул в миску племянника. — Ещё и лапшу спокойно ешь. Всего одна девчонка нравится моему племяннику, это нормально вообще?

Юй Моу проигнорировал его и пошёл на кухню за добавкой. Честно говоря, рассказ дяди о семье Ши Нянь его немного ошарашил. На кухне он облокотился на столешницу и уставился на остывшую лапшу в кастрюле.

Он и не подозревал, что у Ши Нянь были такие проблемы в семье. Не то чтобы он считал это чем-то невероятным, всякое случается. Просто, судя по характеру Ши Нянь, он никогда бы не подумал, что она пережила такое. Видимо, её семья хорошо её оберегала.

Но эта мысль вызвала у него странную боль в груди. Разве это плохо — быть защищённой? Он не понимал, почему так остро на это реагирует.

Из комнаты донёсся голос дяди, который, отложив пульт, звал его обратно посплетничать, решив сменить тактику:

— Ладно, пусть одна, но хоть красивая?

Юй Моу вернулся к столу. Стул был высоковат, и он, сгорбившись, продолжил есть.

— Красивая, — коротко ответил он.

— И всё? Одно слово «красивая»? Ты же лучший ученик, неужели у тебя такой скудный словарный запас? Или она на самом деле некрасивая, а ты просто из тщеславия так говоришь?

Дядя применил метод провокации. Первые две фразы не сработали, но последняя попала в цель.

Юй Моу задумался.

— А как ещё описать красоту? Красивая — значит красивая. Брови — это брови, а глаза — это глаза. Чем больше смотришь, тем красивее кажется. И кожа очень светлая. Ресницы вот такие… — Он отложил палочки и показал пальцами завитки. Он только сегодня заметил, какие у неё длинные, загнутые ресницы. Они трепетали, когда она смотрела на него, и его сердце то замирало, то начинало биться чаще.

Он не остановился на этом.

— Рост средний, где-то метр шестьдесят пять. Доходит мне вот сюда. Худенькая, но щёчки пухлые. — Он показал рукой чуть ниже плеча, а потом вдруг замолчал, поняв, что рассказал слишком много, тем более что дядя знал Ши Нянь. — Ну, не метр шестьдесят пять, чуть выше метра шестидесяти. И щёки не такие уж и пухлые, — попытался он сгладить впечатление.

— Неплохо, неплохо, — кивнул дядя. — А характер какой?