Глава 59. Восемнадцатый круг ада

Сегодня ночью никто не придет ее спасать, она должна спастись сама!

Но как ей спастись из этой неприступной, строго охраняемой тюрьмы и избежать этой ужасной участи?

Змеиный взгляд Ту Идао остановился на ней, в его треугольных глазах мелькнуло удивление.

Многие гордые мужчины с железной волей, попадая сюда и видя ужасную участь других заключенных, либо падали в обморок от страха, либо не могли сдержать естественные надобности. Даже те, кто посмелее и мог еще идти, становились бледными как полотно, покрываясь холодным потом…

А Нин Сюэмо лишь слегка поджала губы и опустила голову, на ее лице не отражалось никаких других эмоций.

Уродливая внешность, рост карлика, неприятный голос, да еще и хромые ноги — все это заставляло Ту Идао чувствовать себя униженным перед людьми.

Однако характер у него был чрезвычайно гордый. Огромный контраст между его самооценкой и реальностью сделал его характер мрачным и извращенным.

Хотя его внешность была, мягко говоря, нелицеприятной, он обладал парой непревзойденно умелых рук и крайне извращенными методами дознания. К тому же, он умел читать по лицам и льстить начальству, поэтому его карьера стремительно шла вверх — от простого тюремщика до нынешнего главного тюремщика.

На этом пути к повышению он прошел по бесчисленным костям и жизням…

Он был холоден и жесток. Заключенные, попадавшие в его руки, виновные или нет, все признавались.

Его изощренные, жестокие и ядовитые методы дознания заставляли всех бледнеть от одного упоминания о них.

В тюрьме Министерства наказаний у него было прозвище — Ту Яньван.

Годы кровавой работы все дальше уводили его по пути извращенности. У него была странная причуда: ему нравилось видеть, как допрашиваемые от страха мочатся в штаны, и нравилось слушать их крики…

Для его ушей крики заключенных были самой прекрасной музыкой. Чем отчаяннее крик, тем он казался ему слаще — настоящая музыка небес.

Особенно ему нравилось мучить молодых и красивых женщин. Наблюдая, как они стонут и кричат под его пытками, он испытывал извращенное чувство удовлетворения.

И вот Нин Сюэмо сегодня ночью попала в дьявольские лапы этого извращенца. Много ли у нее шансов выжить?

— А-а-а! — раздался пронзительный вопль из комнаты в конце коридора.

Судя по голосу, кричала женщина, так пронзительно, словно плакал злой дух.

Нин Сюэмо вздрогнула, подняла голову и посмотрела туда. Ее зрачки резко сузились!

Эта комната и была камерой пыток. Наконец она увидела настоящую сцену дознания, и это зрелище заставило даже повидавшую многое Нин Сюэмо почувствовать холод в ладонях.

Комната была заполнена всевозможными странными орудиями пыток. На полу растекалась грязная кровь. Смрад крови и нечистот бил в нос, вызывая тошноту.

А к каменной стене в самом центре комнаты был пригвожден человек.

Это была девушка. Ее тело было обнажено и покрыто кровавыми пятнами, страшно изуродовано. Следы жестоких пыток были повсюду, она явно подверглась невыносимым страданиям. В воздухе стоял тошнотворный смрад…

Несмотря на ее ужасное состояние, Нин Сюэмо смогла понять, что это молодая девушка, потому что ее лицо было нетронутым, а пальцы — тонкими и изящными, как нефрит…

Девушка была очень красива, на ее милом лице не было ни единого изъяна.

Такое совершенное лицо — и такое изуродованное, окровавленное тело, местами виднелись белые кости… Этот контраст производил невероятно сильное впечатление. Нин Сюэмо похолодела всем телом.

Глаза Ту Идао, словно змеиные, неотрывно следили за Нин Сюэмо. Увидев, что она наконец изменилась в лице, он пришел в восторг и усмехнулся:

— Девочка, ты, наверное, ее не знаешь. А ведь она — известная женщина нашего государства Чанкун.