Глава 2
Те, кто не вошёл в главный зал, разошлись и направились в заранее забронированный для обеда отель.
Оставшиеся в главном зале поклонились Будде, вознесли благовония, а затем, по просьбе Старой Госпожи Хо, должны были написать кистью отрывок из буддийской сутры.
Старая Госпожа Хо посмотрела на каллиграфию младшего поколения и стукнула по голове Хо Вэньчжоу и Хо Вэньюя, которые в последнюю минуту судорожно искали что-то в телефонах.
Бабушка Сюй Ляньлянь тоже была буддисткой, и внучка читала некоторые сутры. Особенно ей нравилась «Сутра Сердца», которую она знала наизусть, поэтому она и написала отрывок из неё.
Она не стала писать много, всего одну фразу: «Когда Бодхисаттва Авалокитешвара практиковал глубокую праджняпарамиту, он узрел, что пять скандх пусты, и тем самым преодолел все страдания».
Однако она нечасто практиковалась в каллиграфии кистью, поэтому написала довольно посредственно.
Рядом с ней стоял Хо Чжимяо. Краем глаза она увидела, что он отложил кисть, и украдкой повернула голову, чтобы посмотреть на его работу.
Он написал: «Цветущие ветви полны весны, сердце небес — полная луна».
Какая красивая каллиграфия! Необычайная сила кисти, мощные, острые штрихи — такого мастерства можно достичь только годами практики.
Однако писать буддийские тексты таким резким почерком — это вряд ли можно назвать смирением и почтением, скорее, это говорило о дерзости и непокорности.
Его манера письма резко контрастировала с той покорностью, с которой он вошёл в зал по просьбе Старой Госпожи Хо.
Хо Чжимяо опустил глаза на тихонько повернувшуюся к нему голову и спросил чистым, звучным голосом: «На что смотришь?»
Сюй Ляньлянь подняла голову, её глаза улыбались, а в голосе звучало искреннее восхищение: «У тебя очень красивая каллиграфия».
Увидев, что взгляд Хо Чжимяо сместился на её листок, она тут же сложила его и смущённо проговорила: «Я мало практиковалась, плохо написала».
Он посмотрел на поникшую «маленькую лилию»: «Человек не обязан быть совершенным».
«Маленькая лилия» подняла голову, пару секунд растерянно смотрела на него, потом ещё плотнее свернула бумагу и покачала головой: «Не надо».
В этот момент подошла Старая Госпожа Хо и взяла её листок, чтобы посмотреть.
Заметив, что Хо Чжимяо тоже смотрит на её работу, Сюй Ляньлянь почувствовала себя как на уроке, когда учитель вызвал её отвечать на сложный вопрос, а она не знала ответа и могла только стоять в неловком молчании.
Старую Госпожу Хо, однако, не волновало качество её каллиграфии. Она лишь с улыбкой кивнула: «Мне тоже очень нравится этот отрывок, который ты выбрала».
Затем Старая Госпожа Хо увидела надпись Хо Чжимяо, шлёпнула его по руке и укоризненно сказала: «Ты каждый раз пишешь одно и то же. Небрежно, лениво!»
Хо Чжимяо тихонько усмехнулся: «Бабушка права».
Старая Госпожа Хо бросила на него взгляд и повернулась к Сюй Ляньлянь: «Проголодалась? Скоро пойдём обедать».
Сюй Ляньлянь немного смущённо ответила: «Старая Госпожа, прошу прощения, я заранее договорилась с профессором Чжаном, что поеду помогать в театр. Мне скоро нужно будет уходить».
Этого Старая Госпожа Хо не ожидала. Она взяла её за руку, не желая отпускать: «Какая жалость! Редко встретишь такого приятного ребёнка».
Сюй Ляньлянь улыбнулась: «Нагарджуна сказал: „Не было ни одной дхармы, что не возникла бы из причин и условий, поэтому все дхармы пусты“. В этом бренном мире всё возникает и исчезает по закону причин и следствий. Жизнь полна встреч и расставаний».
Старая Госпожа Хо громко рассмеялась и похлопала её по руке: «Хорошо сказано. Счастливого пути!»
— Желаю Вам долголетия, как у Южных гор, не зная ни ущерба, ни разрушения. Пышности, как у сосен и кипарисов, и пусть всё это унаследуют ваши потомки, — ответила Сюй Ляньлянь, цитируя строки из оды «Тяньбао» доциньской эпохи.
Каждое слово этой хвалебной песни тронуло сердце Старой Госпожи Хо.
Увы, цветок был полон чувств, но текущая вода оставалась безучастной.
Старая Госпожа Хо проводила Сюй Ляньлянь взглядом и сказала стоявшему рядом Дворецкому У: «Хорошая девочка, жаль, что у неё уже есть свои устремления. Если в будущем будет возможность, присмотри за ней».
Дворецкий У много лет помогал Старой Госпоже Хо управлять делами семьи Хо. Услышав её слова, он ответил: «Да, госпожа».
Хо Чжимяо, всё это время молча стоявший рядом, уже отдал распоряжение своим людям собрать всю информацию о Сюй Ляньлянь.
Он не собирался так просто её отпускать.
* * *
Новость о том, что Сюй Ляньлянь удостоилась благосклонности Старой Госпожи Хо, но отказалась от приглашения на обед, за пару дней облетела все социальные круги Пекинского университета.
Чего только не говорили. Самой популярной версией стало то, что её поведение «человека, подобного бледной хризантеме» было искусным ходом — отступлением ради будущего наступления, чтобы добиться ещё больших выгод.
Эти язвительные слухи дошли до профессора Чжана, и он в ярости стучал кулаком по столу в своём кабинете: «Так что же, теперь соблюдать обещание и помогать преподавателю в театре — это преступление? Нарушение всех приличий?»
Старшекурсники, которые в тот день тоже были в театре, помогли опровергнуть слухи.
Сюй Ляньлянь же, не обращая внимания на пересуды, сосредоточилась на практике каллиграфии.
Началось это на следующий день после возвращения из Нефритового Храма Чань. Она получила посылку, в которой оказался полный набор изящно выполненных «Четырёх драгоценностей кабинета».
Хотя отправитель не был указан, и записки тоже не было, она мгновенно догадалась, кто это прислал.
Соседки по комнате с любопытством столпились вокруг.
Одна из них, тоже занимавшаяся каллиграфией, отметила, что все предметы в наборе были высшего качества: сюаньская кисть, хуэйская тушь, сюаньская бумага, шэская тушечница.
Прописи тоже были подобраны удачно — сборник каллиграфии Янь Чжэньцина, удобный для начинающих.
— Судя по качеству, эти четыре предмета стоят целое состояние, а прописи — для новичков, стиль Янь. Ляньлянь, ты такая богатая! — сказала соседка.
— Да, немного заработала на музыке, — невозмутимо ответила Сюй Ляньлянь.
На самом деле внутри у неё всё было как у туриста, застигнутого извержением вулкана, — она бежала и кричала про себя: «А-а-а-а-а-а-а!»
В общежитии было тесно, неудобно заниматься каллиграфией, поэтому Сюй Ляньлянь ходила практиковаться к Сюэ Хуайчжэнь домой.
Она знала о слухах, но понимала, что объясняться бесполезно. На улице ей часто встречались студенты, которые нарочно говорили ей вслед: «Пф, и не такая уж красавица».
Ей было очень неприятно, и в свободное от занятий время она старалась не возвращаться в университет.
Дом Сюэ Хуайчжэнь был большим, и она жила одна, так что Сюй Ляньлянь часто оставалась у неё практиковаться в каллиграфии, иногда даже ночевала.
Однако, хотя она и не искала неприятностей, они сами нашли её.
Она добавила в друзья нескольких студентов, с которыми ездила в Нефритовый Храм Чань. Одна из них, старшая соученица по фамилии Ли, пригласила её на дружескую встречу.
Сначала она вежливо отказалась, но Ли тут же засыпала её сообщениями, обвиняя в том, что она, сблизившись с семьёй Хо, зазналась и теперь считает, что старшая соученица ей не ровня.
Чем больше она пыталась объясниться, тем агрессивнее становилась Ли.
У неё разболелась голова. Как ни крути, Ли действительно ей помогла в своё время, и этот долг было трудно вернуть. Вздохнув, она извинилась перед старшей соученицей и согласилась прийти на встречу.
Приехав на место, Сюй Ляньлянь обнаружила, что это был дорогой тихий бар. Ли ждала её у входа и, увидев, тут же схватила за руку и потащила внутрь: «Почему так поздно?»
— На дорогах были пробки, — Сюй Ляньлянь не любила такие места с тусклым освещением и решила посидеть немного и уйти.
Подойдя к столику, она поняла, что там собралось много народу, причём почти никого знакомого. В панике она тут же захотела развернуться и уйти.
Ли схватила её за плечи, силой развернула обратно и громко представила собравшимся: «А вот и знаменитая Сюй Ляньлянь!»
Взгляды тут же приковались к ней. Мужчины и женщины с разными выражениями лиц улыбались и говорили: «О, так вот она, Сюй Ляньлянь», «Выглядит такой невинной», «Не стесняйся», «Давайте познакомимся, будем друг другу помогать»…
Сюй Ляньлянь скованно поздоровалась: «Здравствуйте…»
Ли усадила Сюй Ляньлянь за столик. Видя, как остальные наклонились к ней, засыпая вопросами, Ли с улыбкой махнула рукой: «Эй, эй, что вы все делаете? Не пугайте её».
Сюй Ляньлянь крепко вцепилась в свою холщовую сумку на плече, ладони вспотели от страха.
(Нет комментариев)
|
|
|
|
|
|
|
|