Глава 1. Вы загораживаете мне эстампаж

Дуньхуан, Ночной рынок Шачжоу.

Шэн Тан допивала уже третий стакан абрикосового напитка.

Ледяной, отлично утоляет жажду.

Девять тридцать вечера, но закатное солнце все еще висело за спиной статуи фэйтянь у входа на ночной рынок. Здесь, на северо-западе, дни длинные, темнеет только после десяти. Улица с едой давно ожила, толпы людей сновали туда-сюда, словно за две тысячи лет здесь ничего не изменилось, и это место всегда было таким оживленным. Караваны Великого шелкового пути, монахи, чужеземцы, воины и художники прошлого сменились современными туристами из Китая и других стран, экспертами, учеными и бэкпекерами со всех концов света.

На северо-западе свежая баранина, и воздух пропитан белесым дымком от жарящегося на углях мяса. Желтая лапша с ослиным мясом, дуньхуанские лянпи, паоэр югао — вывески пестрели на все лады. Зазывалы в каждой лавке, размахивая заляпанными жиром заламинированными меню, наперебой расхваливали прохожим туристам «Дуньхуан на кончике языка»: «Проходите, не пропустите! Попробуйте нашу курицу „Ветер и песок пустыни“ и живую рыбу Янгуань, рецептам больше тысячи лет…»

Блюдо «Верблюжья лапа под снегом», пробив завесу ароматного дыма от шашлыка, было подано на столик под открытым небом. За столом сидели трое мужчин, подвыпивших и болтающих всякую чушь:

— Недавний ливень затопил немало пещер, особенно Пещеру библиотеки. Об этом даже в горячих новостях писали.

— Кстати, о Пещере библиотеки. Говорят, на горе Поющие пески есть еще одна, неоткрытая.

— Да какой там ливень и закрытие пещер! Говорят, кто-то ночью проходил мимо гротов и услышал звуки пипы. Вот поэтому пещеры и закрыли для посещения.

Их громкие голоса тонули в общем шуме уличных кафе.

Через дорогу тянулся ряд лавок с изделиями ручной работы: резьба по туранге, картины из песка в бутылках с изображением фэйтянь, семицветные гобийские камни… Больше всего было магазинов, торгующих черным нефритом из Гоби, из которого делали статуэтки, чайники, чашки и чайные доски. Но лучше всего продавались винные чаши из черного нефрита. Вино из Янгуань в дуньхуанской чаше из черного нефрита — прямо как в строке «Виноградное вино в светящейся чаше». Если посветить фонариком на стенку такой чаши, она действительно излучает слабое темно-зеленое сияние — признак отличного черного нефрита.

Сейчас был сезон абрикосов Ли Гуан, из которых и делали абрикосовый напиток. Выпить залпом большой стакан — освежает даже лучше, чем сливовый морс. Все дуньхуанцы любят этот напиток.

Лавка, где сидела Шэн Тан, торговала в основном местной бумагой Сихэ и каллиграфическими работами. Рядом валялись незаконченные резные фигурки из туранги. Порыв ветра уносил с собой древесную стружку.

Она лениво откинулась на спинку стула, развалившись без всякого стеснения. Закинув ногу на ногу, она положила ступни на край прилавка. Слегка надавив, она приподняла передние ножки стула над землей и, опираясь на собственные ноги, принялась неспешно покачиваться взад-вперед.

Длинные волосы были заплетены в косу, небрежно перекинутую набок через шею. В косе виднелись вплетенные разноцветные шелковые ленты. На ней была белая блузка с батиковым узором в виде фэйтянь и узкие джинсы с низкой посадкой. Талию обвивал легкий белый шарф, из-под которого временами виднелась тонкая полоска кожи. Ее кожа была на несколько тонов светлее, чем у местных девушек с северо-запада, и многие проходящие мимо туристы нет-нет да и бросали на нее взгляд.

Красивые девушки всегда привлекают внимание, особенно ее глаза — с идеальными двойными веками, но при этом с кокетливой хитринкой, присущей «лисьим» глазам. Казалось, она улыбается, но в улыбке сквозили холодность и цинизм. Радужка была светлее, чем у обычных людей. Как говорили друзья, в ней была «демоническая аура».

Шэн Тан неотрывно следила своими «демоническими» глазами за двумя мужчинами, стоявшими у лавки наискосок напротив. Один был в тюбетейке, стройный; другой — высокий и крепкий, в толстовке с капюшоном ржавого цвета. Слегка отросшие растрепанные волосы были небрежно собраны и спрятаны под черной бейсболкой. На нем были черные солнцезащитные очки, на шее висели черные наушники. Больше всего бросалась в глаза окладистая борода. За спиной висел довольно большой рюкзак — типичный турист.

В телефоне ожил чат «Пластиковые сестрички»:

Чэн Чжэнь: «Тан-Тан, что значит твою диссертацию зарубили? Кто посмел перечить тебе, нашей многоликой и коварной искусительнице? Это же все равно что самому лезть в крематорий, да еще и кувыркаясь на 360 градусов!»

Ю Е: «Знаю, у тебя большие амбиции, но ехать в Дуньхуан в это время года — это не мазохизм? Ты же такая неженка…»

Чэн Чжэнь: «Ничего страшного, дорогая! Мы же умные и сообразительные, не будем спорить с дураками! Быстро возвращайся, угости нас хорошенько, и все печали уйдут!»

Ю Е: «Тан-Тан сейчас должна отправить картинку с предупреждением о выходе из группы…»

Чэн Чжэнь: «Не надо! Нас в группе всего трое, если она уйдет, наша пластиковая группа распадется!»

Ю Е: «Тан, почему молчишь?»

…

Шэн Тан скомкала пустой бумажный стаканчик и метко бросила его в урну рядом. Выждав момент, она подвинула вперед готовую резную доску с рисунком и, мимоходом схватив веер, принялась неторопливо обмахиваться, спасаясь от жары.

Через мгновение перед ней возникла тень, загородившая свет.

— У вас очень необычная резная фэйтянь на доске. У других все однотипные, а эта… Вы сами вырезали? — Голос был очень приятным.

Шэн Тан не сдвинулась с места, продолжая обмахиваться веером. Ее «демонические» глаза слегка приподнялись.

Говорил мужчина в тюбетейке. В глаза бросался вышитый пояс из темно-фиолетовой парчи с золотыми нитями, повязанный поверх брюк. Он не был похож на представителя национального меньшинства. У него были выразительные глаза, в которые легко могла влюбиться любая девушка с первого взгляда. Такие пояса в Синьцзяне обычно носят с длинным халатом-чапаном. Его же эклектичный стиль, хоть и выдавал в нем дилетанта, придавал ему особое очарование.

— Все ручной работы, — она картинно сложила веер и ткнула им в сторону кучи полуфабрикатов. — В процессе. Можете проверить.

— Ловко, девушка. Для такой резьбы нужна твердая рука, чуть дрогнет — и испортишь рисунок, — мужчина в тюбетейке улыбнулся, его глаза превратились в полумесяцы, что выглядело на удивление кокетливо.

Резьба по дереву в Дуньхуане — это кропотливая работа, требующая времени и сил. Мастера вырезают узоры ножом, слой за слоем. Необходимо идеальное сочетание силы пальцев и запястья, движения должны быть точными и непрерывными. Одно неверное движение ножа — и линия испорчена, а вся работа насмарку. Это и называется «испортить резьбу».

«Знаток», — подумала Шэн Тан. Не успела она ответить, как мужчина в ржавой толстовке, стоявший рядом, хмыкнул с не слишком дружелюбным видом.

Она остро почувствовала, как его взгляд скользнул по ее пальцам из-под темных очков.

Шэн Тан спокойно встретила его насмешливый взгляд. Смотри, пожалуйста, сколько угодно.

Мужчина в ржавой толстовке ничего не сказал, перевел взгляд в сторону, затем снял солнцезащитные очки и повесил их на воротник толстовки.

Теперь его лицо было видно полностью. Черты лица были довольно выразительными, но их скрывала густая, неухоженная борода. В лучшем случае его вид можно было назвать раскованным и свободным, в худшем — он выглядел так, будто только что вылез из какой-то пещеры, весь пыльный и грязный.

У Шэн Тан в голове пронеслись две мысли. Первая: «Волос у него предостаточно». Вторая: «Интересно, станет ли он красивее, если сбреет бороду?»

— Телефон, — сказал он.

Хм, голос и вправду магнетический. С таким тембром можно работать актером озвучки.

Видя, что она не реагирует, он повторил: — Телефон.

Шэн Тан отмахнулась от мыслей о бороде и, наконец, поняла. Она посмотрела вниз: ее телефон лежал прямо перед глазами этого красавца. — Телефон не продается.

— Он загораживает мне эстампаж.

Вот оно что… Шэн Тан лениво поднялась, взяла телефон, лежавший на эстампаже, и сунула его в карман брюк.

Дуньхуанские эстампажи в основном делались черной тушью, а сюжетами служили изображения из буддийских пещер и надписи на каменных стелах. Раньше они были довольно популярны, но сейчас, в целях сохранения культурного наследия, снятие копий со многих стел запрещено, и продавцов эстампажей стало значительно меньше.

Ее лавка не специализировалась на эстампажах, их было всего несколько штук. Мужчина долго рассматривал один из них. Шэн Тан заглянула через его плечо, и у нее созрел план. — Это старинный эстампаж. Посмотрите на узоры, оттиск очень четкий. Старая вещь, таких все меньше и меньше.