Глава 1

Глава 1

1982 год.

Старенький рейсовый автобус, покачиваясь, ехал по разбитой уездной дороге. В салоне сидело всего несколько пассажиров.

Тяжёлый, въевшийся запах табака смешивался с запахом дизельного топлива и пота, витая в душном салоне. Пассажира у окна слева укачало, его рвало, а лицо стало мертвенно-бледным.

Цзян Ю нахмурилась, изо всех сил подавляя подступающую тошноту. После трёх часов тряски автобус наконец прибыл на станцию. Схватив тяжёлую плетёную сумку, она с трудом выбралась наружу. Автобус дважды фыркнул, выхлопная труба извергла два густых облака чёрного дыма, словно её стошнило, и он уехал.

Цзян Ю ещё не успела осмотреться в этом месте, окружённом со всех сторон горами, как к ней с радостным удивлением подбежал ждавший её молодой человек: «Сестрёнка!»

Цзян Ю посмотрела на него, узнала и тоже удивлённо воскликнула: «Брат!»

Если бы рядом был кто-то посторонний, он бы непременно удивился. Мужчина был смуглым, с обычной внешностью, а девушка — белокожей, с выдающейся красотой. На вид совершенно непохожие люди оказались братом и сестрой.

Цзян Пин тут же взвалил её сумку на плечо и, улыбаясь, сказал: «Пойдём скорее домой, родители ждут».

Цзян Ю достала из своей тканевой сумки, которую носила через плечо, две паровые булочки (мантоу), купленные в уездном городе, и протянула Цзян Пину. Она сама их не съела, сберегла. «Съешь пока булочку». От их дома досюда идти два часа, брат, боясь опоздать на автобус, наверняка вышел ещё до рассвета.

Цзян Пин простодушно улыбнулся. Он и правда проголодался, но взял только одну булочку, а вторую вернул ей: «Ты тоже поешь».

Цзян Ю немного укачало, и сейчас ей совсем не хотелось есть. Она улыбнулась: «Оставлю родителям».

В этой бедной, затерянной в горах деревушке, настоящем захолустье, паровые булочки были роскошью.

Когда они, преодолев горы и реки, добрались до дома, уже стемнело.

«Что?! Ты хочешь меня до смерти разозлить? С таким трудом тебя выучили, а ты возвращаешься? Зря, что ли, все эти книги читала?»

Отец Цзян Ю, Цзян Маньшань, затянулся из трубки с сухим табаком и промолчал. Разгневанная Бай Сюцзюань резко выбила у него трубку из рук: «Отец её детей, скажи, разве не так?»

Цзян Маньшань по-прежнему молчал. Бай Сюцзюань указала на Цзян Ю и с досадой упрекала: «Знала бы, что ты вернёшься, не стала бы тратить деньги на твою учёбу! Тебе следовало, как твоей сестре Цзян Ань, всю жизнь гнить в этой горной деревне и заниматься сельским хозяйством!»

Цзян Пин сидел на пороге с встревоженным лицом. Он хотел вмешаться и успокоить мать, но не решался — в их семье всегда командовала Бай Сюцзюань.

Цзян Ань сидела у бамбуковой лежанки. Свет свечи был слишком тусклым, чтобы разглядеть выражение её лица.

Цзян Ю опустила голову и не отвечала. Она предвидела эту сцену ещё тогда, когда решила вернуться и работать в госпитале пограничного гарнизона.

Её путь к образованию был трудным. Родители не поддерживали её. Плату за обучение в средней и старшей школе она заработала сама, собирая в горах лекарственные травы.

Когда она поступила в университет, родители наконец её поддержали. Из бедной семьи вышел талантливый человек — она стала первой студенткой университета на десять ли окрестных деревень. И вот эту честь она решила похоронить здесь, в горах.

Именно этого её мать не могла понять.

Цзян Ю попыталась объяснить: «В госпитале пограничного гарнизона сейчас острая нехватка медицинских ресурсов, нет даже врачей со средним специальным образованием. Я здесь нужнее, чем где-либо ещё...»

Не успела она договорить, как Бай Сюцзюань резко её прервала: «Только ты у нас святая? Другие не едут, а тебе надо...»

Бай Сюцзюань ругалась до полуночи, прежде чем успокоилась. Цзян Ю легла спать вместе с Цзян Ань.

В доме семьи Цзян было всего три мазанки: в одной спали Цзян Маньшань и Бай Сюцзюань, в другой — Цзян Пин, а в третьей — Цзян Ю и Цзян Ань.

Из-за трудностей с транспортом и нехватки денег Цзян Ю ни разу не приезжала домой за все годы учёбы в университете. Спустя несколько лет снова лежать в одной кровати с Цзян Ань было немного непривычно.

Цзян Ань очень интересовалась внешним миром. Хотя Цзян Ю очень хотелось спать, сестра не отставала, прося рассказать побольше о жизни за пределами их деревни.

Деревня Цзянцзягоу находилась глубоко в горах Юго-Запада. Большинство её жителей никогда в жизни не выезжали за пределы деревни, чтобы увидеть мир. Это был приграничный район, и всего в нескольких сотнях километров к югу начиналась другая страна.

Именно из-за труднодоступности, обусловленной горами, здесь было так бедно, что не было даже электричества. Поэтому решение Цзян Ю вернуться сюда на работу вызвало у её семьи такое непонимание.

Но Цзян Ань была рада. Прислушиваясь к незнакомому дыханию рядом, она испытывала беспричинную радость. Больше всего она боялась, что Цзян Ю действительно превратится в феникса и улетит из этих гор. Оказалось, что Цзян Ю, как и она сама, даже после университета осталась всего лишь «домашней курицей».

Цзян Ю ещё не получила официального уведомления о приёме на работу. Перед возвращением она год проходила практику в одной из столичных больниц. Собеседование она прошла успешно. На самом деле, врачи так неохотно ехали в этот отдалённый горный район, что любой согласившийся медик принимался без особых проблем. Теперь оставалось только дождаться перевода её личного дела, и она сможет приступить к работе.

По прямой расстояние от её дома до пограничного гарнизона было небольшим, но из-за гор и рек дорога занимала два часа.

Большую часть багажа, привезённого Цзян Ю, составляли профессиональные книги. Пока она официально не приступила к работе, она хотела ещё раз их проштудировать.

В пяти километрах по прямой отсюда располагался пограничный гарнизон.

Политрук Сун Хуэй постучал в дверь командира роты Тан Биня: «Старина Тан, я хочу с тобой кое-что обсудить».

Тан Бинь поднял голову. У него было квадратное лицо, которое без улыбки всегда выглядело суровым. Одного его пронзительного взгляда было достаточно, чтобы солдаты под ним затрепетали и стали послушными.

«Что такое?»

Сун Хуэй достал сигареты, бросил одну старине Тану, вынул спички, прикурил себе, медленно выпустил клуб дыма и только потом сказал: «Старина Тан, ты уже немолод, твой личный вопрос требует срочного решения...»

Не успел он договорить, как старина Тан уже собрался его выпроводить.

«Эй, эй!»