Глава 19. Отплытие

Чу Сяосянь казалось, что ей приснился очень длинный, бесконечный сон.

Сон, где у всех был плохой конец. Мама и бабушка умерли, отец не любил ее, а бабушка и дедушка по материнской линии тоже невзлюбили ее и в конце концов бросили.

— Наньнань, почему ты такая грустная?

Бабушка стояла перед Чу Сяосянь и протягивала ей очищенное яблоко.

Чу Сяосянь смотрела на яблоко в руке бабушки и вдруг расплакалась.

— Наньнань уже такая большая, а все еще плачет. Ну-ну, не плачь, ешь яблоко.

Чу Сяосянь вытерла слезы и взяла яблоко. Ее глаза были полны слез, но она радостно улыбнулась:

— Бабушка, мне приснился кошмар. Мне снилось, что ты, дедушка, мама и бабушка… что вы все меня бросили.

— Глупышка, как такое возможно? — Голос дедушки послышался сзади. Он ласково потрепал Чу Сяосянь по голове и добродушно улыбнулся.

— Да, я знаю, что такого не будет.

Чу Сяосянь сидела на диване в гостиной их дома и беззаботно ела яблоко.

Она смотрела свой любимый сериал и ждала, когда мама вернется домой.

— Сяосянь, ты уже дома?

Резная дверь в прихожей открылась, и Чу Сяосянь услышала голос матери.

Чу Сяосянь подняла голову, посмотрела на дверь и подбежала обнять маму.

— С каких пор моя Сяосянь стала такой ласковой? — Мама нежно улыбнулась, и Чу Сяосянь улыбнулась в ответ.

Чу Сяосянь потерлась о плечо матери и гордо заявила:

— Я всегда была ласковой, просто ты не замечала. Ты совсем не обращаешь внимания на свою дочь.

— Какая нахалка!

Мама засмеялась еще нежнее, легонько щелкнула Чу Сяосянь по лбу и села на диван.

Чу Сяосянь стояла в прихожей и с удовольствием смотрела на бабушку, дедушку и маму.

Они сидели вместе на диване, счастливые и довольные, смеялись и звали ее присоединиться к ним.

Внезапно Чу Сяосянь почувствовала, что все ее тело онемело. Она не могла пошевелиться, ее руки и ноги словно окаменели.

— Наньнань, что с тобой?

В голосе бабушки слышалось беспокойство. Чу Сяосянь хотела сказать ей, что не может двигаться, не может подойти, но с ужасом поняла, что не может даже говорить.

— Сяосянь, не пугай бабушку и дедушку, иди сюда, — мама, казалось, была недовольна. Она знала, что Чу Сяосянь любит пошалить, но пугать старших ей не позволялось.

Чу Сяосянь отчаянно пыталась покачать головой. Она хотела сказать им, как сильно их любит.

Жидкокристаллический телевизор на стене с грохотом упал, стрелки настенных часов замерли, белый кожаный диван вдруг начал искривляться, и вместе с ним исказились лица сидящих на нем людей.

Чу Сяосянь видела, как лица мамы, бабушки и дедушки постепенно меняются, превращаясь в жуткие маски.

Их прежняя мягкость и доброта исчезли, сменившись злобными гримасами.

— Наньнань, почему ты не подходишь?

— Наньнань, ты разве больше не любишь бабушку?

— Сяосянь, быстро иди сюда, иначе я рассержусь!

Они наперебой кричали, их голоса были настойчивыми и пугающими. Чу Сяосянь смотрела на них и вдруг закричала.

С громким криком Чу Сяосянь резко открыла глаза и тут же зажмурилась от яркого света лампы над головой.

— Вы очнулись.

Дежурный доктор Лу, увидев, что Чу Сяосянь пришла в себя, сразу же подал ей стакан воды.

— Мне нужно идти на обход, потом оплатите, пожалуйста, медицинские услуги.

Доктор Лу понимал, что сейчас не самое подходящее время говорить об этом, но у него были свои обязанности. Как врач, он не мог постоянно находиться возле одного пациента.

Уходя, доктор Лу словно вспомнил что-то важное, вернулся и поздравил Чу Сяосянь.

— Что? — Чу Сяосянь держала стакан в руке и смотрела на него с недоумением.

— Вы станете мамой.

— А.

Видя, что Чу Сяосянь не выглядит радостной, доктор Лу не нашел, что сказать, и вышел из палаты.

Чу Сяосянь огляделась и поняла, что находится в обычной палате. Она посмотрела на свою одежду — та же, что и была на ней раньше, — и немного успокоилась.

— Бабушка… Дедушка…

Чу Сяосянь вдруг вспомнила, почему потеряла сознание. Она откинула белое одеяло и бросилась к палате, где лежали ее бабушка и дедушка.

Но палата интенсивной терапии была пуста. Спросив проходившую мимо медсестру, Чу Сяосянь узнала, что ее бабушку и дедушку уже перевезли в морг.

Чу Сяосянь оцепенело стояла на месте. Она вернулась в VIP-палату, где лежали ее бабушка и дедушка. Белые простыни и одеяла были аккуратно сложены, кровать идеально заправлена, белые стены вокруг казались холодными и безжизненными, словно в этой палате никогда никого и не было.

Подул ветер, и бело-голубые полосатые шторы взметнулись вверх, образуя неровную дугу.

Ранняя осень закончилась, и Чу Сяосянь почувствовала приближение зимы.

Медсестра, видя, что Чу Сяосянь стоит как потерянная, хотела было ее утешить, но, вспомнив о своих делах, лишь сказала пару ободряющих слов и поспешила дальше.

Чу Сяосянь не знала, сколько простояла у двери палаты. Когда ноги совсем ослабели, она, опираясь на стену, опустилась на синий пластиковый стул.

Чу Сяосянь знала, что рано или поздно бабушка и дедушка умрут, но не ожидала, что это случится так скоро.

Она сидела на стуле, ее пальцы впивались в кожу, но она этого не чувствовала.

После долгих раздумий Чу Сяосянь приняла твердое решение уехать из этого ужасного места. У нее не стало мамы, бабушки и дедушки, а с отцом она не хотела возобновлять отношения.

Раз уж ее здесь ничего не держит, лучше уехать подальше.

Возможно, боль придавала ей сил. Чу Сяосянь резко встала со стула и отправилась заниматься организацией похорон.

Чжэн Шия была занята дележом наследства, поэтому Чу Сяосянь была уверена, что та не будет обращать на нее особого внимания. Но на всякий случай, а также чтобы избежать преследования Чу Яотяня, она быстро организовала все необходимое.

Через два дня Чу Сяосянь получила две урны с прахом.

Она помнила последнее желание бабушки и дедушки: если они умрут, их прах нужно смешать и развеять над морем.

Закончив со всеми делами, Чу Сяосянь начала готовиться к отъезду.

Семья Чу была очень влиятельной, и Чу Сяосянь понимала, что если Чу Яотянь захочет ее найти, он легко сможет отследить ее авиаперелеты и вернуть ее обратно.

Поэтому, после долгих размышлений, она решила уехать морем.