Ю Фанъинь тихо вздохнула и горько усмехнулась:
— В эту дрянную эпоху, где даже птицы не удостаивают землю своим пометом, а люди только и знают, что терпеть притеснения, — кому охота, пусть сам и облачается в эти наряды!
Цзян Сюэнин, давно не слышавшая столь непристойных речей, на миг оцепенела, но, вспомнив о времени, вдруг повысила голос и крикнула:
— Чиновник Се!
На киноварно-алых дворцовых стенах лежал нетронутый белый снег. У ворот черной массой выстроились люди.
Янь Линь стоял в стороне, держа руку на эфесе меча.
Впереди всех возвышалась стройная фигура, но на ее зов не последовало ответа. Цзян Сюэнин знала, что он слышал ее.
Это был человек с самым изощренным умом во всей империи Да Цянь. Облик святого, а душа дьявола.
Наставник двух императорских поколений, учитель наследного принца. Сколько людей почитали его, уважали, восхищались? Но кто мог знать, что под этой благородной внешностью, словно озаренной лунным светом, скрывалось сердце, переполненное жестокостью и жаждой убийств: дарованный императором меч Шанфан окропила кровь императорского клана, так что воды защитного рва стали красными. Руки, привыкшие перебирать струны циня и держать кисть, держали теперь судьбы всего рода Сяо, а тела казненных по ложным обвинениям громоздились горами.
Он был единственным, кого ей так и не удалось расположить к себе, сколько бы усилий она ни прилагала.
— Вы истребили императорский род, казнили род Сяо, уничтожили секту «Небесного учения». Вы держите в руках власть и мою жизнь. По логике вещей, у меня нет права ставить вам условия.
В глазах Цзян Сюэнин внезапно блеснула слеза и упала на ее руку, словно раскаленная капля металла.
— За свою жизнь я использовала многих людей, но, если разобраться: я предала Янь Линя, и он отомстил мне; я воспользовалась Сяо Динфэем и Чжоу Иньчжи, а они через меня поднялись до высокого положения; я плела интриги против Шэнь Цзе и теперь последую за ним в загробный мир. Я никому из них не должна…
Так пронеслась перед ней вся ее беспокойная, полная взлетов и падений жизнь.
Кинжал был спрятан у нее в рукаве.
Она тихо извлекла его, и на холодной сверкающей поверхности лезвия отразились ее глаза и роскошная золотая шпилька с подвесками у виска.
Тело Цзян Сюэнин задрожало, дрогнул и голос, глаза наполнялись слезами, но она не имела права плакать. Словно истекая кровью, она произнесла, четко выговаривая каждое слово:
— Но был один человек… Человек кристальной честности, строгий блюститель закона. Это я, угрозами и шантажом, толкнула его на ложный путь, запятнала его чистую репутацию. Он был хорошим чиновником. Я искренне надеюсь, что господин Се, вспомнив, как Сюэнин делилась с вами своей кровью по дороге в столицу, согласится обменять мою жизнь на его и подарит ему шанс выжить…
Кто бы мог представить, что бессердечная и холодная императрица, казавшаяся лишенной всяких чувств, однажды отдаст свою жизнь ради какого-то ничтожного заместителя министра юстиции?
Было ли у нее взаправду каменное сердце или же никто просто так и не сумел согреть его своим теплом?
За воротами продолжала неподвижно стоять фигура.
Лишь спустя долгие минуты раздалось бесстрастное:
— Согласен.
Какой прекрасный голос…
Все такой же, как много лет назад.
На губах Цзян Сюэнин расцвела просветленная улыбка. Решительным движением она подняла руку…
*Чпых*
Острый кинжал рассек тонкую шею и перерезал жизненные артерии, издав звук, похожий на рвущуюся бумагу. Ему вторил металлический звон упавшего за воротами меча, когда чей-то клинок выскользнул из ослабевших пальцев.
Она рухнула на землю.
Изысканная золотая шпилька с подвесками со звоном ударилась о каменные плиты, и украшавшие ее темно-красные самоцветы разлетелись на осколки. Теплая алая кровь медленно растекалась по холодному полу, повторяя изгибы той неглубокой речушки, по которой она в детстве так любила бегать босыми ногами.
Случайно зашла за дворцовые стены, обратила роскошь в кокон. Дворец Куньнин в конечном итоге превратился в могилу, поглотившую ее кости и похоронившую ее жизнь.
За окном выглянуло солнце, и его лучи, падая на снег, постепенно растопили белое покрывало…
***
Каким долгим был этот сон.
В хаосе сновидения все причинно-следственные связи переплетались в неразделимый клубок, и лишь ощущение лезвия, рассекающего шею, оставалось пугающе ясным.
Как же это больно…
«Если бы я знала, выбрала бы менее болезненный способ умереть», — подумала Цзян Сюэнин.
Она кашлянула.
Во сне будто что-то давило на грудь, не давая вздохнуть, и она, наконец, с трудом открыла глаза.
Увиденное повергло ее в ужас.
Она лежала на беспорядочно смятой кушетке, а точнее, между двумя мужчинами. Вплотную перед ней находилось лицо молодого человека, исполненное изящной учтивости, их дыхание смешивалось, а его рука бесцеремонно обнимала ее.
Цзян Сюэнин буквально ощутила, как волосы на затылке встали дыбом.
Эта сцена невольно напомнила ей те дни, когда Янь Линь, вернувшись ко двору, держал ее под домашним арестом, бесшумно проникая в ее покои и лишая ее спокойного сна…
Она резко сбросила его руку и, перевернувшись, вскочила на ноги.
Молодой человек, приоткрыв глаза в хмельной дремоте, с недоумением наблюдал за ее действиями, когда лишь наполовину приподнялся и потянулся к ней:
— М-м, братец Цзян, давай еще поспим…
— Что за дерзость!
Пробыв долгое время императрицей и даже повелевая сотнями чиновников, Цзян Сюэнин, услышав такие слова и увидев его фривольное поведение, совершенно машинально отвесила ему пощечину!
Звонкий звук наконец потревожил облаченного в темные одежды юношу на другом конце кушетки, который мирно спал, положив голову на ножны меча.
Его глаза распахнулись, обнажив острые черты: длинные брови, прямой нос, тонкие губы — весь облик дышало воинственной решимостью.
Окинув взглядом комнату, он на мгновение застыл в недоумении, но тут же заметил помятую одежду знатного юноши, отпечаток руки на его правой щеке и перекошенное от ярости лицо Цзян Сюэнин.
Реакция юноши была молниеносной. Он шагнул вперед, заслонив собой Цзян Сюэнин, и в мгновение ока обнажил меч, прижав острие к шее молодого человека.
Его лицо, еще сохранявшее оттенок юношеской мягкости, теперь было холодно, как зимний рассвет.
— Что ты с ним сделал?! — прозвучал ледяной вопрос.
Знатный юноша был поражен такой дерзостью и чувствовал себя несправедливо обиженным, прикрывая ладонью покрасневшую щеку:
— Что я мог сделать? Я же не разделяю склонностей к мужчинам!
Брови юного защитника сомкнулись, его взгляд выражал глубочайшее недоверие.
«Я же не разделяю склонностей к мужчинам…»
Цзян Сюэнин вдруг оцепенела.
Только сейчас она осознала, что от нее разит перегаром, что на ней мужской синий халат с вышитыми серебром бамбуковыми побегами, делающий из нее подростка-мальчика, а ладонь, которой она только что ударила будущего императора, пылала огнем.
Переодетая в мужчину.
Не во сне.
И тогда черты молодого человека, на которого был направлен меч, и силуэт защитника перед ней постепенно проступили из глубин памяти: первый — будущий император Поднебесной и пока еще Линьцзиский князь Шэнь Цзе, а второй — будущий мятежник, молодой княжич Янь Линь!
Неужели это было то самое «перерождение», о котором так часто говорила Ю Фанъинь?
В прошлой жизни она осторожно лавировала, обводя мужчин вокруг пальца, а в этой уже с самого начала дала пощечину будущему императору…
Еще ведь не поздно сейчас упасть на колени и молить о прощении?
(Нет комментариев)
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|