— Когда я была совсем маленькой, Вань Нян рассказывала мне, что самая благородная женщина в Поднебесной — это императрица, а дворец, в котором она проживает, зовется Куньнин. И тогда я спросила ее: «А какой он, этот дворец Куньнин?»
Ворота дворца стояли плотно закрытыми, и лишь одно окно слева оставалось приоткрытым.
— Вань Нян ответила, что не знает. Сидя под протекающей крышей нашего деревенского дома, я мечтала: как было бы прекрасно, если бы можно было превратиться в пролетающего мимо дикого гуся, улететь в шумную столицу, в Запретный город, и одним глазком взглянуть на дворец Куньнин…
Небо хмурилось, а свет был тусклым.
В обычно оживленном дворце Куньнин теперь не было видно ни единого слуги.
Лишь Цзян Сюэнин, выпрямив спину, сидела на коленях перед столиком. Ее тонкие, словно фарфоровые пальцы бережно держали палочки для благовоний. Она аккуратно помешивала ими в узорной позолоченной курильнице бошань-лу*. Легкие струйки дыма медленно поднимались из отверстий сосуда. Ее расшитые золотом одеяния с вытканными фениксами широко раскидывались за спиной, а замысловатые узоры облаков мерцали в полумраке, словно живые.
П.р.: *Курильница в виде горы Бошань.
— А потом я действительно попала в столицу. Небеса сыграли со мной злую шутку: вдохнули в меня несбыточные мечты, но оставили расти в глухой деревне, не дав мне ни изысканных манер столичных аристократок, ни благородного воспитания знатных дам. Они забросили меня в этот водоворот роскоши и интриг, одарив лишь красивой оболочкой…
Цзян Сюэнин была ослепительно прекрасна, словно цветущий лотос. Ее изогнутые, как крылья мотылька, брови, чуть приподнятые внешние уголки глаз и алые губы создавали естественное очарование, а годы, проведенные на вершине власти с императорской печатью в руках, добавили ее облику редкое благородство и достоинство.
Даже ее опущенные ресницы и склоненная голова заставляли людские сердца трепетать.
Стоявшая позади Ю Фанъинь долго молчала, слушая ее легкий, как утренний туман, голос. Вспоминая, как в глазах мира Цзян Сюэнин всю жизнь стремилась к славе и богатству, плела интриги и строила козни, она вдруг почувствовала странную пустоту.
Горечь поднялась из самых глубин сердца.
Они обе знали, что бежать было уже некуда.
Цзян Сюэнин вдруг усмехнулась:
— Фанъинь, я все никак не могу перестать думать… Неужели я все-таки оказалась неправа?
В детстве ее воспитывала Вань Нян, и, не зная своего происхождения, она резвилась среди полей и рек за пределами усадьбы, будто вольная птица, которую никто не мог удержать. Лишь румяна и белила Вань Нян заманивали ее обратно домой.
Вань Нян, купленная и выращенная для продажи в прошлом*, была женщиной среди женщин.
П.р.: *В данном случае используется исторический термин из китайской культуры «Тощая лошадка» (瘦马, shòumǎ). Это уничижительный термин эпохи Мин-Цин, обозначавший девушек, которых с детства покупали, «откармливали» искусствами и продавали в наложницы или куртизанки. Как худых лошадей доводили до кондиции, так и этих девочек обучали музыке, каллиграфии и светским манерам, чтобы повысить их стоимость для богатых клиентов. Особенно распространен был в купеческих городах вроде Янчжоу, где состоятельные соляные торговцы содержали таких «воспитанниц». В литературе и исторических хрониках этот образ стал символом превращения человеческой жизни в товар, ибо девочек оценивали по внешности и талантам, как скот на рынке. Сегодня термин используется в китайской поп-культуре (например, в дораме «Слава в плену») как намек на трагическую судьбу женщин, чьи жизни были сломаны системой.
Она говорила, что Поднебесная принадлежит мужчинам, и только мужчины могут завоевать ее. А женщине достаточно покорить мужчину — и она тоже завоюет Поднебесную.
После долгих перипетий, вернувшись в столицу, Цзян Сюэнин познакомилась с молодым княжичем Янь Линем из рода Юнъи. Он наряжал ее в мужское платье, и они вместе бесшабашно резвились в городе. Даже ее родители не смели слишком строго одергивать ее, пока между ними зарождалось что-то похожее на детскую привязанность.
А потом род Юнъи оказался замешан в заговоре князя Пиннань.
Семья Янь Линя была сослана за тысячу ли.
Еще не достигший возраста церемонии совершеннолетия юноша ночью перелез через высокую стену усадьбы Цзян в ее поисках. Он сжал ее руку и хриплым голосом произнес:
— Ниннин, подожди меня. Я обязательно вернусь и женюсь на тебе.
Однако Цзян Сюэнин отказала ему:
— Я выйду за Шэнь Цзе. Я хочу стать императрицей.
Она до сих пор помнила, как юный Янь Линь смотрел на нее острым взглядом, будто загнанный зверь, с покрасневшими глазами и стиснутыми зубами.
В ту ночь юноша сбросил с себя всю свою ребячливость, отпустил ее руку и исчез во тьме.
Пять лет спустя она уже была императрицей Шэнь Цзе.
Путь к трону не был легким, и за свою короткую жизнь она встретила немало таких, как Янь Линь. Например, вице-министр из Ведомства гражданских чинов Сяо Динфэй. Начальник императорской гвардии Чжоу Иньчжи. И даже старшая принцесса Лэян*, Шэнь Чжи, впоследствии павшая от рук варваров…
Однако никто и представить не мог, что однажды этот юноша из прошлого вернется с триумфом.
За военные заслуги на границе Янь Линь перешел на сторону Се Вэя и под знаменем «очищения окружения государя от злостных министров» в доспехах вернулся во главе войска. Он окружил столицу, взял под контроль весь Запретный город, а ее саму поместил под домашний арест.
Шэнь Цзе был отравлен. Он месяцами не вставал с постели и не занимался государственными делами.
Янь Линь тогда начал открыто являться в ее покои, каждый раз приказывая удалиться всем слугам.
Ни при дворе, ни за его пределами никто не смел и слова сказать. Все знали, что он — правая рука Се Вэя.
Когда Се Вэй устроил резню во дворце, убив половину придворных, именно Янь Линь с солдатами перекрыл все ворота, чтобы никто не сбежал. Когда Се Вэй приказал казнить девять поколений рода Сяо, именно Янь Линь выбил запертые ворота их усадьбы и выволок на свет божий всех — от стариков до младенцев…
А теперь он стоял у ворот ее дворца вместе с тем самым бывшим императорским наставником Се Вэем.
Шэнь Цзе уже отправился к предкам, оставив указ, по которому она должна была стать регентшей при малолетнем наследнике.
Однако наследный принц из императорского клана так и не взошел на трон: по дороге в столицу мятежники из секты «Небесного учения» отрубили ему голову и вывесили ее на городских воротах.
Теперь настал ее черед.
Цзян Сюэнин медленно опустила и вновь подняла ресницы — густые, длинные, изогнутые, — и их тень опустилась на ее щеки, придавая лицу оттенок грусти перед непостоянством судьбы.
Ю Фанъинь с безысходностью смотрела на нее.
Та уже отложила палочки для благовоний, закрыв крышку курильницы, и взяла с стола большой квадратный ларец, украшенный парчой. Внутри лежала императорская нефритовая печать и написанный час назад указ, уже скрепленный ее личной печатью.
В указе говорилось, что она добровольно следует за усопшим императором в загробный мир, а наставник наследного принца Се Вэй должен поддержать государство, помочь в управлении и выбрать достойного преемника.
Цзян Сюэнин неожиданно подняла глаза и взглянула в окно. Снег, шедший всю ночь, в какой-то момент прекратился. Ослепительный солнечный свет пробивался сквозь разрывы в хмурых тучах, проникал в окна этого мрачного дворца и рисовал на полу яркий золотистый прямоугольник.
Она тихо прошептала:
— Если бы я знала, что все закончится так, к чему было так рваться и метаться? Лучше бы отправилась странствовать, увидела бескрайние просторы нашей земли, стала свободной птицей… В конце концов, вся моя жизнь — не более чем ошибка. Я случайно зашла за дворцовые стены, а роскошь стала моим коконом…
Ю Фанъинь молчала.
— Фанъинь, если бы у тебя был выбор, — спросила Цзян Сюэнин, — ты бы сделала все то же самое снова?
Среди всех, кого знала Цзян Сюэнин, Ю Фанъинь была самой странной.
Девушка была незаконнорожденной дочерью в доме графа, неуклюжей и жалкой, пока однажды после падения в воду ее характер резко не изменился. Она начала заниматься торговлей, открыла банки и торговые палаты, и всего за несколько лет стала богатейшей купчихой в Цзяньнине, отчего ее даже прозвали «Ю Полгорода».
И все же ей не повезло: в этой дворцовой борьбе между императором и его чиновниками она сначала поддержала не ту сторону, а потом, хоть и переметнулась к Се Вэю, все это время находилась под подозрением и была заперта во дворце.
Две несчастные женщины стали близкими подругами, не хранящими друг от друга секретов.
Цзян Сюэнин слушала ее рассказы о ее собственном опыте, о становлении с самого нуля, и многие слова казались ей новыми и непонятными. Ю Фанъинь жаловалась на заморские варварские страны, где она вела дела, где даже паровых машин еще не изобрели.
Цзян Сюэнин не знала, что такое паровая машина.
Ю Фанъинь всегда говорила, что она не отсюда, а из далекого места, в которое уже было невозможно вернуться.
Она также говорила, что в прошлой династии существовал огромный секрет, и если бы они узнали его раньше, то не совершили бы ошибок в этой борьбе.
Жаль, что ей стало известно об этом слишком поздно.
(Нет комментариев)
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|