8 | Слишком много крыльев

8 | Слишком много крыльев

Раньше Илай обычно обращался к Порядку и переносился сквозь завихрения пространства по воздуху, оказываясь там, где хотел. Это была способность дарованная Порядком Абнеру, как и многим другим.

Когда они виделись в последний раз, Илай сказал, что Абнер может найти его, если когда-нибудь захочет, чтобы Илай снова был рядом. Абнер мог это сделать — он мог отследить все, что угодно. Кроме того, в старом сундуке Илая под кроватью до сих пор лежит ожерелье, которое когда-то позволяло ему узнать, где находится его сын — в любое время и в любом месте. Сидя в деревянном кресле у камина, он рассеянно размышлял о том, осталось ли у Абнера его собственное ожерелье. Или он выбросил его в гневе, раз отвергал все предложения о помощи от своего отца?

Магия разъедала этот мир в те дни, когда Илай бежал сюда. Тогда все было еще не так плохо. Илай только много лет спустя понял, что, возможно, Абнер уже не смог бы найти его, даже если бы захотел. Тем не менее, Илай мог собрать достаточно магии, чтобы время от времени посылать что-нибудь. В основном письма. Взрослого мужчину перенести по воздуху было уже невозможно, но маленькие листочки бумаги — не так уж сложно. Илай уже много лет не пробовал сделать ничего подобного. Последнее письмо, которое он получил от Абнера, довольно ясно давало понять, что ему не нужны писульки Илая. Он сжег это послание много лет назад. Доставать его, чтобы убедиться, что сын его презирает, было бы уже слишком. Возможно, это делает его трусом, а, может быть, трусом его делает то, что он сбежал, пытаясь спасти свою собственную жизнь, лелея свое собственное горе.

Никогда прежде Илай не считал себя трусом. Когда он понял, что больше не может путешествовать по воздуху, ему следовало вернуться в город. Это было всего несколько лет назад, по крайней мере, сейчас ему кажется, что прошло совсем немного времени. Илай уже немолод, он нежеланный гость среди людей, которые пытались добиться большей власти, несмотря на жертвы. Уйди он отсюда, скорее всего, это означало бы смерть, и не будучи уверенным, что он нужен, его ищут, Илай не решался этого сделать.

Бумага у него давно закончилась, однако, осторожно поднявшись, Илай находит осколок одного из горшков, разбитых беснующимся котом. Повертев его в пальцах, он берет кусочек древесного угля и нацарапывает несколько букв на бледной древней глине.

Абнер, они нашли меня.

Если его сын специально отправил сюда своих детей, он, скорее всего, будет беспокоиться о том, благополучно ли они добрались до порога Илая.

В последние годы Илай прилагал не слишком много усилий, чтобы творить магию. Даже попытка сформировать мысли кажется странной и чуждой, словно зуд в глубине его сознания.

Удерживая в уме образ своего сына, он приказывает:Транспортировать.

Глина крошится у него между пальцами, падая на пол в облаке пыли. Илай и не верил, что это сработает. По крайней мере, не случилось чего-то похуже. В наши дни так много всего затронуто магией.

Сосредоточившись на Чертополохе, спящем у огня, затем на Клие, свернувшейся калачиком на кровати Илая, он пытается магическим образом получить любую информацию о них. Возможно, магия ничего не может сообщить о тех, кто родился после того, как начались мутации. А, возможно, как всегда, просто не хочет помогать ему. В этот раз даже никакой тарабарщины — вообще ничего.

Илай закрывает глаза, откидывая голову на спинку стула. Уже поздно, и он устал, рука все еще пульсирует болью и не дает ему покоя. Хотел бы он получше присматривать за детьми, чтобы они не бродили по окрестностям; хотя, пока они ели, Илай убедился, что дети понимают, как ночью опасно.

По крайней мере, пока Клиа ела. Чертополох, к немалому удивлению Илая, отвернулся от еды, как будто ему предложили отраву. Неважно, рано или поздно он проголодается.

Судя по тому, как расширились глаза Клии, когда Илай предупредил о существах, которые прячутся по ночам, выразился он достаточно ясно. Можно немного поспать — Илай спит чутко, просыпаясь от малейшего шума. Лира называла его сумасшедшим потому, что он просыпался каждый раз, когда она переворачивалась в постели.

Он так давно не вспоминал ее имени с благоговением. В те первые годы после того, как ее забрали у него, Илай обычно разговаривал с ней так, будто она все еще могла его слышать. Он все еще делает это, но уже реже. Дело не в том, что она больше не прячется в тени каждой его мысли, а в том, что он просто больше не бормочет себе под нос, как делал это когда-то. Одиночество здесь такое, что даже воздух высасывает из легких.

Лира знала бы, что делать с этими детьми, со странным поведением Абнера. Надо думать, если бы она была все еще жива, Абнер не возненавидел бы его так сильно.

Илай точно знает, что если бы она была все еще жива, он сам не возненавидел бы себя так.

Он засыпает, пытаясь представить ее лицо, как до этого пытался вообразить лицо Абнера — безуспешно.

* * *

Его будит крик ранней пташки. Илай вздрагивает, затем трет лицо. Рука тяжелая — это не инфекция, с такой болью он знаком — но ей не нравится, что ее поднимают. Если бы он был хотя бы вполовину так умен, как о себе думает, он бы подвинул Клию на край кровати и лег. Спать в деревянном кресле с таким количеством десятилетий въевшихся в кости — лучше даже и не пытаться.

Ворча, Илай щурится на серый свет восходящего солнца, еще не поднявшегося над горизонтом. В его комнате по-прежнему почти темно и очень тихо. В конце концов Клиа завернулась в одеяло, огонь погас. Илай дрожит, но его пальто, подбитое чешуей дракопса — почти такое же старое, как и он сам — довольно теплое.

Чертополоха у огня нет.

Подняв голову, Илай, прищурившись, смотрит на остывший камин. Он бы услышал, как открывается люк или входная дверь, их не открыть бесшумно. Парень, должно быть, улизнул через туннель позади. Илай выжидает несколько секунд, на случай, если он планирует вернуться, прежде чем подняться со стула. Он еще полусонный, его пошатывает. Пальцы нащупывают рукоять серпа.

Клиа сидит прямо, волосы разметались во все стороны, затуманенно моргает. Она замечает Илая и смотрит на него широко раскрытыми глазами, отползая в сторону.

— Где твой брат? — мягко спрашивает Илай, понимая, что она, вероятно, тоже проспала его, но все же надеясь, вдруг она проснулась и увидела, как он уходит.

Клиа поворачивается к камину, она выглядит настолько расстроенной, что готова расплакаться.

— Не волнуйся, — Илай успокаивающе протягивает руку. — Должно быть, он вышел на задний двор. Я позову его. Оставайся на месте, ладно?

По крайней мере, в ответ он получает легкий кивок.

Осмотр задней двери ни к чему хорошему не приводит — на этом участке горы есть утесы; прежде чем направиться во внутренний двор монастыря, Илай быстро, с мрачной решимостью осматривает места, где парнишка мог сорваться.

— Парень! — зовет он не слишком громко, опасаясь, что кто-то еще мог попытаться последовать за детьми сюда.

Тьма — сама по себе враг, а на Порядок теперь рассчитывать нечего. Монстры, не опасаясь солнца, шныряют по ночам и прячутся в тени, которую им дает скудный лунный свет. Хотя небо сереет в преддверии рассвета, сейчас ненамного безопаснее, чем глубокой ночью.

Остановившись во дворе, Илай обводит взглядом тени в поисках движения. На краю, где камни и плотно утрамбованная земля встречаются с буйными деревьями, он замечает фигуру тощего паренька. Мальчик совершенно неподвижно, склонив голову набок, он вглядывается вглубь смоляных стволов и скал.

— Чертополох,— осторожно произносит Илай, приближаясь медленным шагом.Что он делает?

Сначала Чертополох, кажется, не слышит его, оставаясь таким тихим, что Илаем овладевает беспокойство. Когда парнишка поворачивается лицом к Илаю, уронив голову на плечо, его глаза белы, как яркие звезды, и столь же пусты. Сердце Илая учащенно бьется, дыхание теснится в груди, и дело даже не в сверхъестественной природе происходящего, но в осознании того, как давно он не видел, как действует магия.

Эти дети от рождения могут работать с Порядком?

Осторожно, будто может спугнуть животное, он спрашивает:

— Чертополох, что ты пытаешься сделать, парень?

Мальчик не отводит взгляда и не отвечает. В гуще леса у него за спиной Илай не может уловить ни малейшего движения среди смутных очертаний стволов. Едва слышный тихий свист становится все громче и громче, и вдруг раздается шелест, так шелестят крылья — слишком много крыльев.