3 | По кругу

 

3 | По кругу

 

Сейчас опасности нет. Он видел такое раньше — маленькие птичьи глазки-бусинки, если, конечно, от птиц еще хоть что-то осталось в этом мире. Они кинутся вгрызаться в плоть, если поверят, что смогут одолеть своего врага. Люди — это для них немного чересчур, если только они не собираются в стаи. Здесь, на разреженном воздухе на вершине горы,  это бывает редко.

Тем не менее, Илай не сводит с них глаз, пока они не исчезают снова за редкими верхушками деревьев.

Илай сидит на скамейке рядом с костром, который развел из ствола одного из деревьев, которые он срубил на дрова еще до того, как проснулся весь лес, и смотрит на угасающее пламя. Он подкармливает его сухостоем — единственным видом древесины, который собирать безопасно. Приложив руку к груди, Илай чувствует учащенный ритм своего сердца, он взволнован сильнее, чем ему хотелось бы признавать. На самом деле, он не верит, что мальчик и девочка смогли бы преодолеть хоть сколько-нибудь значительное расстояние в этом мире.

Как Абнеру удалось доставить их сюда?

Порядок нарушен, и отправка тела через пространство или по воздуху уже много лет не вариант. Илай больше не может отправлять даже письма. Почти любой навык, созданный с помощью магии, стал искаженным, испорченным, непригодным для использования. Илай снова прижимает пальцы к странной метке на своей ладони и наблюдает, как она мерцает. Затем он хлопает в ладоши.

 

По кругу, по кругу твой человеческий разум идет, вы все умрете, так хочет наш род...

 

Что за чушь. Угрозы и никаких подсказок. Усилием воли Илай заглушает слова, которые доносят до него прежние умения, отточенные годами; теперь он слышит одну тарабарщину.

Он считает, что мальчику примерно столько лет, сколько он говорит, трудно было бы представить его намного моложе, даже при его не впечатляющей внешности. Илай пробыл здесь, на этих горных вершинах, гораздо дольше, чем предполагал.

Протирая глаза до тех пор, пока под веками не начнут плавать пятна, он ковыряется в пережаренных остатках своего завтрака. Яйцо получилось резиновым, как он и ожидал, но Илай не допустит, чтобы еда пропала даром. Расхаживая из угла в угол крошечного разрушающегося строения, он размышляет, что делать, но в результате только пялится на лоскутное одеяло стен. За эти годы он кое-что подремонтировал, потому что лютые холода каждый сезон рано пробираются на эти горные вершины. Тут, пожалуй, десять шагов вдоль каждой стены, чердак, пристроенный ближе к потолку. Илаю тут нравится. Ему много не нужно. В конце концов, он одинокий человек.

В конце концов, кто придет сюда, чтобы навестить его?

Дочь и сын Абнера.

“Лира, - бормочет он. - Наши внуки здесь.”

Встряхнувшись, он выглядывает в щель в окне. По крайней мере, у детей хватает здравого смысла оставаться на месте. Возня в верхушках деревьев, по-видимому, совсем их не беспокоит. По крайней мере, девочка прячется за мальчиком, который сидит с отсутствующим видом. По крайней мере, пока нет никакой опасности. По правде говоря, Илай покидал свое убежище не настолько часто, чтобы знать, насколько опасен мир за много миль от его собственного. Возможно, искажения Порядка действуют здесь гораздо сильнее, а цивилизация в заливе лучше сдерживает их.

Возможно, гораздо, гораздо сильнее.

Проходит немного времени, и солнце начинает укорачивать тени. Разные твари бродят днем не меньше, чем ночью, но, похоже, им не нравится прямой солнечный свет на вершине, где находится монастырь. Жара погружает мир в сон. Действительно, во многих местах мгла скрыла солнце, как будто магия, вырвавшись из-под контроля, действительно может пробиться наверх и заслонить звезду. Илай уже не был бы шокирован подобным событием, не теперь.

Вероятно, в конце концов, мгла скроет и гору, но он этого уже не увидит.

Заниматься своими обычными делами кажется неправильным, когда его внуки сидят на крыльце.

Что с ними делать, когда они перестанут упрямиться?

Конечно, вытянуть из них, что происходит. Но они не могут остаться. Илай не знает, что делать с детьми. Он едва знал, что делать с Абнером, когда тот был мальчиком, и часто думает, что справился только потому, что этот мальчик был его. Ему не нужно было знать, что делать, он просто делал все, что мог, и молился, чтобы этого было достаточно.

Надо полагать, не было.

Кажется, внуки от него не в восторге; что Абнер им наболтал, и зачем, Илай даже представить себе не может. Это станет проблемой. Абнер наговорил мальчику достаточно, чтобы тот не испытывал к нему симпатии, а девочка, хоть и настроена менее враждебно, но даже имени ему своего не сказала. Она не сказала ему ни слова. Абнер наплел им невесть что, а потом, и глазом не моргнув, отправил к порогу Илая.

Как?

Возможно, их мир исцеляется.

Сперва собираясь выругаться, потом помолиться, Илай, не привыкший говорить вслух, снимает серп со стены. Он острый и предназначен только для сбора урожая, но если в руках есть оружие, на тебя никогда и ничего не нападает. Раньше Илай считал странным, что инструмент, созданный для жатвы, не подвергся нападению со стороны того же ожившего леса, но он уже давно смирился с этим. Новые правила Порядка заключаются в том, что ничто больше не имеет смысла.

Проведя пальцем по хорошо заточенному изгибу края, он натягивает пальто и, расправив плечи, выходит за дверь. Чертополох и Клиа подпрыгивают, затем мальчик хмурится и крепче обхватывает себя руками. Он продержался долго (дольше, чем Илай предполагал), подвергая свою сестру в опасности. Но если он сын своего отца, чему уж тут удивляться. Хотя ребенок сидит прямо здесь, Илай все еще пытается представить лицо сына. Во всяком случае, прошло полтора десятилетия или даже больше с тех пор, как он видел его в последний раз. Абнер уже не будет выглядеть по-прежнему.

“Ты решил объясниться?” - Илай снова пытается добиться ответа.

“Мне не нужно ни перед кем оправдываться.”

“Ты сидишь на моем крыльце."

Чертополох соскакивает с камня, опираясь руками о колени, чтобы спиной не касаться стены дома Илая. Если бы происходящее не вводило его в ступор каждый раз, когда Илай задумывался об этом, он бы рассмеялся. Стоит только посмотреть на этих двоих, и  сердце его начинает биться быстрее. Он не нравится своему сыну. На самом деле, Илай часто сомневался в его любви. Но так или иначе, он отправил сюда своих детей, даже если заставил их появиться здесь с помощью магии, которой давно не пользовались, и которую Илай считает невозможной.

Магия слабеет.

Эта мысль не дает ему покоя, и он отбрасывает ее в сторону. Надежда — опасная тварь, частенько она выпускает когти, если дать ей волю слишком рано.

Кроме того, если бы все было хорошо, этот мальчик не сидел бы здесь, не сверлил бы его взглядом, защищая свою младшую сестру, как будто Илай может ей навредить. В глубине души он беспокоится, что все стало еще хуже.

Страшась этого вопроса даже в мыслях Илай спрашивает:

“Твой отец жив?”

Мимолетное изменение выражения лица Чертополоха — это все, что он получает в ответ. Девочка бросила на него быстрый взгляд и снова уткнулась в землю.

Илай снова пытается:

“Мальчик, мой сын все еще жив?”

На этот раз он удостаивается краткого, беспомощного взгляда и бормотания:

“Я не знаю”.

Какие бы эмоции он ни скрывал, у него это получается лучше, чем у большинства людей его возраста. Илаю не хочется играть в угадайку с подростком, который, очевидно, не очень-то его любит. В эту минуту девочка пытается встать, как будто хочет подойти и заговорить с ним, но Чертополох протягивает руку, прижимая ее к себе.

"Ты ничего не хочешь мне сказать, девочка? Как тебя зовут?”

“Ей нечего тебе сказать.”

Чертополох крепче прижимает ее к себе.

Это будет нелегкая битва.

Вздохнув, Илай бросает взгляд на жаркое солнце, снова думает о том, чтобы испытать свою магию — бесполезная привычка, от которой он не может избавиться, и снова поворачивается, чтобы проверить зоркие маленькие глазки дьявольских птиц, все еще гнездящихся на верхушках деревьев, пока дневная жара не стала слишком сильной.

Илай уже прогнал нечто с помощью камня, оно исчезло; однако кое-что еще, появляющееся из зарослей у подножия монастыря, заставляет его сердце биться по совершенно иной причине.

Он думает кисло:

"Мне следовало заняться своими делами и позавтракать."