Глава 2

Точка зрения Фан Цзи:

Я думал, что время, превращая всё в прошлое, освобождает человека от его оков.

Но оказалось, что отпустил всё только я один.

Я знал, что еще увижу его, но думал, что он, как и я, позволит всему идти своим чередом. Или мы будем делать вид, что не знаем друг друга, словно у нас амнезия.

Я думал, он меня понимает.

Но когда он подбежал и схватил меня за руку, я понял, что ошибался.

Мне следовало догадаться еще вчера вечером, после тех десятка пропущенных звонков.

На самом деле он больше не понимает меня. Вернее, мы оба перестали понимать друг друга.

Я крепче прижал к себе Цинцин и вежливо улыбнулся ему.

— Не могли бы вы отпустить мою руку?

Его хватка была крепкой, словно стальные тиски. Вырваться было трудно. Из-за этого неожиданного рывка Цинцин чуть не выпала у меня из рук.

Он замер, затем отпустил мою руку, неловко рассмеялся и извинился. Спросил, не можем ли мы где-нибудь присесть.

Я посмотрел на стоящего за его спиной мужчину с сердитым лицом и отказался, сказав, что лучше в другой раз, сегодня неподходящий момент.

Он тоже обернулся, вздохнул, затем погладил Цинцин по голове и печально произнес:

— Твоя дочь… такая милая.

Цинцин до этого момента дула губки и дула на покрасневшее от его хватки место на моей руке, приговаривая, подражая взрослым:

— Дуй-дуй, не больно, не больно.

Когда он погладил ее, она подняла голову, посмотрела на него искоса и недовольно сказала:

— Не трогай меня, извращенец!

Её детский голосок рассмешил нас обоих.

Цинцин, видимо, поняла, почему мы смеемся, и застенчиво уткнулась лицом мне в шею, капризно прося:

— Папа, я хочу торт.

Я погладил ее по спине, успокаивая и направляя, чтобы она попрощалась с воспитательницей, дядей, и другими детьми.

Цинцин послушно сидела у меня на плече и махала ручкой, прощаясь со всеми. Я тоже попрощался и ушел.

В машине Цинцин продолжала дуться.

Я ткнул пальцем в её надутую щеку и спросил, почему она не в настроении.

Она повернулась ко мне и серьезно сказала, чтобы я больше не гулял с этим дядей.

Я немного опешил, а затем, улыбаясь, спросил, почему.

Она подняла личико и с возмущением заявила, что он сделал мне больно, а еще из-за него она чуть не упала.

Я кивнул.

— Хорошо, послушаю нашу малышку.

Если бы я сегодня не задержался на работе, то, наверное, и не встретил бы его.

Я не хотел больше с ним пересекаться.

*****************

Точка зрения Цзы Сюйфэна:

Кто, черт возьми, сказал, что все дети — ангелы, посланные Богом на землю?

Разве ангелы могут целыми днями драться и хулиганить?

Похоже, Бог оказал мне особую услугу, послав мне Силу.

Черт!

Мне кажется, если я немедленно не избавлюсь от этого отродья, то сам скоро отправлюсь к Богу.

Видимо, мои вчерашние слова он пропустил мимо ушей. Пока не прижмешь как следует, он будет считать, что я с ним играю?

В последнее время мне ужасно не везет. Даже за рулем постоянно попадаю на красный свет.

Я раздраженно посигналил пару раз и посмотрел в зеркало заднего вида. Он поспешно отвел взгляд и снова опустил голову, молча.

Каждый раз, когда я вижу его таким, меня просто распирает от злости. Вроде бы сам виноват, а ведет себя так, будто его несправедливо обидели.

Ругаешь его — он говорит, что понял, в чем был неправ. А потом снова делает то же самое!

— Цзы Циньхун, ты можешь хоть немного вести себя прилично? Драться? С мальчишками ладно, но ты же дерешься с девчонками! У тебя руки чешутся?

Черт возьми, из всех детей он умудрился подраться с дочерью генерального директора.

И этот маленький упрямец выбрал самое неподходящее время, чтобы проявить свой характер. Ни в какую не хотел извиняться. Я чуть не лопнул от злости, пока рассыпался в извинениях перед другими. Вот же черт!

И эта жена генерального директора Тэн, не знаю, как она воспитывает свою дочь. Девочка совершенно не следит за собой, ногти длиннющие. В детстве такие когти, а вырастет — будет настоящей мегерой.

Глядя на засохшие царапины на его лице, ярость во мне вспыхнула с новой силой.

Вот же ж, посмела тронуть лицо моего сына! Если останутся шрамы, я им это припомню, мне плевать, кто её отец.

Он продолжал молчать, опустив голову, и тихо, но с вызовом пробормотал:

— Она первая начала.

На светофоре продолжал мигать обратный отсчет, а мое настроение стремительно падало.

Я схватил его за подбородок, повернул к себе лицо и с отвращением осмотрел.

— Ты еще и права качаешь? А? Она тебя один раз стукнула, и ты сразу кусок мяса потерял? Посмотри на себя, мне стыдно с тобой на улицу выходить…

Вернувшись домой, я с мрачным видом начал собирать вещи этого маленького засранца. Видя, что на этот раз я не шучу, он наконец разрыдался.

Когда я закончил, он вцепился в ножку стола и никак не хотел отпускать, крича:

— Папа, я знаю, что был неправ! Я больше не буду драться! Не отправляй меня к маме! Я не хочу к маме! Не хочу…

Я оторвал его пальцы от стола, взвалил на плечо, схватил вещи и вышел из дома.

В машине он, плача, уснул. Проснулся, только когда я вытащил его из машины и поставил на крыльцо.

Увидев, что я собираюсь уходить, он снова обхватил мои ноги и заплакал:

— Папа, не уходи! Я не хочу здесь оставаться…

Я посмотрел на него сверху вниз и бесстрастно сказал:

— Цзы Циньхун, раз ты не слушаешься, будешь жить здесь. Вернешься, когда научишься себя вести.

Сказав это, я развернулся и ушел, не обращая внимания на его вопли и катание по земле.

По дороге я позвонил этой женщине и сказал, что оставил сына у её двери.

Она, как обычно, закатила истерику и начала орать в трубку:

— Цзы Сюйфэн, нечего мне тут свой мусор подкидывать! Я тебе не нянька…