Вступление

Белые одежды развевались на ветру. Мин Юэ стояла у статуи богини, словно часть весенней картины. Ее взгляд скользил по фигуре на сигнальной башне.

Мужчина, одетый в роскошную шубу из лисьего меха, выделялся среди остальных. Даже снежинки, оседавшие на его ресницах, не могли скрыть благородства, исходившего от него.

Он перебирал в руках мешочек с благовониями, беседуя с кем-то, не обращая на Мин Юэ ни малейшего внимания.

Этот мешочек, расшитый узором с грушевыми цветами, был подарком от нее. Каждая стежок был наполнен девичьими мечтами и тоской по возлюбленному. Это был подарок от Мин Юэ, познавшей первую любовь.

Но эти трепетные чувства, подобно вещице в его руках, были лишь мимолетным развлечением, которое можно легко отбросить.

Шаманка закончила свой ритуальный танец и поднесла три чаши «священного вина». Но это было не вино, а змеиная кровь, источавшая тошнотворный запах.

Преодолевая отвращение, Мин Юэ залпом выпила содержимое чаши. В жизни она боялась двух вещей: кромешной тьмы и вида разлагающейся крови.

И Се Гунцю подверг ее и тому, и другому, не оставив ей ни малейшей надежды.

Мин Юэ мечтала содрать с него эту маску безразличия и посмотреть, что скрывается под ней. Ледяное ли у него сердце? Ведь они столько пережили вместе, она открыла ему свою душу, они были так близки…

Но никто не спрашивал ее мнения. Он все равно поступил по-своему. Упрямый осел, мысленно ругала она Се Гунцю, стараясь не выдать своих чувств.

Смахнув слезы, она отвернулась от него и обратила взор к статуе богини:

— Во имя Неба и Земли!

— Да вернется принцесса!

— Во имя народа!

— Да пребудет с нами благодать!

Се Гунцю видел, как дрожит девушка, как сдерживает слезы, не глядя на него, словно в обиде. Ее лицо было разгневанным.

Он невольно хотел ее успокоить, как делал это раньше после ссор. Тогда она всегда оттаивала. Тело само двинулось вперед, но он вовремя остановился. Между ними все было кончено. С того момента, как он ее использовал, пути назад не было.

— Упрямец, это последняя услуга с моей стороны, — прошептала Мин Юэ, прежде чем полоснуть себя по горлу кинжалом, спрятанным в рукаве.

Без колебаний она сделала роковой надрез. Кровь хлынула потоком, окрашивая жертвенник в багряный цвет. Это был первый и последний раз, когда Мин Юэ позволила себе такую дерзость. Она упала в воду, завершив ритуал.

Видеть, как любимая лишает себя жизни, — невыносимая боль.

Но Се Гунцю лишь смотрел на это, словно деревянная кукла.

Возможно, он действительно ошибся. Такой светлой души больше нет. Только мешочек с благовониями напоминал о ее существовании. Только эта вещь.